Страница 4 из 13
А с тех пор, как Феечку испачкал Змей, тоска ранила в самую грудь.
Феечка тогда выдумала друга – русалку. Ее звали Нита.
Феечка искренне верила в нее и мечтала уплыть с ней. Она рассказала о ней соседским девочкам и они вместе стали искать способ, чтоб отрастить хвост и уплыть в океан. Феечка придумывала различные обряды: гуляла возле ручья, собирала ракушки и прятала их под подушку, чтобы утром проснуться под водой.
Она любила гулять у небольшого озера, что находилось недалеко от дома.
Феечка глядела на водную гладь, закрывала глаза и, буквально, чувствовала запах воды и водорослей! Феечка глубоко внутри рыдала навзрыд, что не могла вернуться домой – в море. Эти моменты были словно ностальгия: Феечка будто и в самом деле была русалкой, но вынуждена бродить по свету, а не плавать в воде…
Как мучительны были эти переживания! Как страстно она мечтала уплыть, лишь бы не ходить домой!
Феечка было двенадцать лет, но она все же надеялась, что план по подкладыванию ракушек под подушку осуществится. Но она посыпалась на своей кровати. Вокруг была та же квартира, и никакого волшебного подводного мира.
Для Феечки это было горем.
Потом соседские мальчишки разболтали Вдове, что Феечка ходит на ручеёк и вызывает русалочек. Вдова насторожилась и провела беседу с Феечкой. Феечка сейчас не помнит, что именно Вдова ей говорила, но она привычно была равнодушна и холодна. Ей было неинтересно, почему дочь придумывает сказки, ей невдомёк, насколько девочке ужасно жилось в реальности, раз она мечтала «уплыть» в море. Вдова припугнула дочь походом в больницу, и Феечка рассталась с Нитой.
Вдова забрала у нее и фантазии.
Будучи взрослой, Феечка написала несколько сказок на тему подводного мира и русалок.
После Ниты Феечка придумала другую подружку – Кайли. Она была призраком и «жила» в старой заброшенной мельнице. У Кайли была тайна. Именно она и мельница вдохновили на написание «фиолетовых кружев».
Взрослая Феечка недоумевает: битьё, постоянное психологическое давление, крики, ругань не причиняли боль, они считались нормой, и даже домогательства Змея не приносили столько страданий, как напрасные мечты стать русалкой или переместиться в прошлое к Кайли и разгадать ее тайну!
Если у Феечки спросят о ее самом болезненном воспоминании из детства, она с уверенностью ответит: не смогла стать русалкой/отправиться в прошлое к призраку. Ее израненная душа жила внутри чужого мертвого тела и мечтала прекратить страдания и «уплыть» в море.
«Сексуальность – плохо!»
Взрослая Феечка любит разглядывать семейные фотографии. Она находит себя в возрасте двенадцати-четырнадцати лет, смотрит с горечью и спрашивает себя:
«Здесь он уже испачкал меня?»
Тут она вспоминает неприятный момент. Ей тогда было четырнадцать лет.
В гости к Змею пришел одноклассник.
Они и Феечка стояли на кухне и разговаривали. Дома ещё был Волчонок.
Феечка улыбалась, хохотала, звонко беседовала: невинно кокетничала.
Тут откуда-то появилась мамаша. Она разгневалась, увидев смеющуюся Феечку, грубо вцепилась в ее плечо и увела в дальнюю комнату. Там толкнула на кровать и, вытаращив глазищи, сквозь зубы, процедила:
«Зачесалась? Зачесалась?»
Она говорила ещё одно слово, но таких слов в книжках не пишут. Феечка тогда утопала в стыде. У нее ничего не «зачесалось», она даже не думала, что что-то может зачесаться!
Но она усвоила урок:
Быть девушкой – плохо. Взрослеть – плохо и стыдно. Женственность и сексуальность – позор и стыд.
Было ещё много случаев, когда Вдова вот так варварски относилась к Феечке.
Ей тогда было лет шестнадцать. Она только проснулась. Хотелось понежиться в кровати подольше: у Феечки шли «эти дни». Тут в комнату врывается мамаша и громко приветствует:
«Вставай! Утро наступило!»
Она подходит к дочери, поднимает одеяло и оттягивает пижамные штаны Феечки вместе с трусами. Заглядывает туда:
«Ой, все протекло, вставай, вставай, мыться, мыться!».
Феечка вспоминает этот мерзкий момент, и уверена, если бы ее теперешнюю вернуть в то время, она бы повернулась и врезала мамаше с ноги в живот, чтоб неповадно было. Тогда же Феечка просто сжималась и пряталась телом, но ничего поделать не могла: такое поведение мамаши было нормой, и перечить было нельзя под страхом битья, истерик и избитых манипуляций («Эгоистка, да ты без матери сдохнешь! Я все для нее, а она!»)
Для Вдовы такое телесное вторжение было привычным поведением в отношении дочери. Например, Вдова до лет двенадцати подмывала Феечку. А когда детский женский доктор назначил мазать лечебной мазью прям «там» (Феечке было тринадцать лет), Вдова это делала сама.
Феечка вспоминает, что перед этой манипуляцией вся сжалась и так сильно напрягла ноги и выгнула ступни, что они заболели. Она стояла вся напряжённая перед мамашей и совсем не хотела, чтобы она ей «там» мазала.
Даже сейчас взрослая Феечка пишет это, и кривит лицо от отвращения.
И таким поведением Вдовы была пропитана вся жизнь Феечки: мамаша бесцеремонно входила в ванную комнату, когда Феечка мылась, бывало глядела на нее и комментировала, какие у нее красивые некоторые части тела. Феечке было неловко, стыдно, неприятно. А когда Феечка закрывала дверь, бывало мамаша барабанила в нее и орала: зачем закрываться?!
Теперь Феечка понимает, что если мамаша позволяла себе такое неуважительное отношение к дочери и подмывала ее до двенадцати лет, то для маленькой Феечки вообще было непонятным: какая разница, мамаша или Змей?! Мамаше можно, а Змею нет, что ли?!
«Полная дезориентация – как со мной можно, а как нет, где до моего тела можно дотрагиваться, а где нет, все стёрто» – с горечью и пониманием размышляет Феечка.
… Летом, когда Феечке было пятнадцать лет, она и ее подружка собирались в теплые края на море.
На вокзале их провожали родители. Отец напоследок даже не обнял ее, не сказал тёплых слов, но низким приказывающим тоном велел:
«Не смотреть там ни на кого!»
Феечка опять почувствовала стыд за всю себя. Она глядела в землю и ничего не говорила.
Отдых длился месяц. За все это время Феечка ни разу не искупалась и не вышла в купальнике на пляж.
Она даже перевелась в отряд с младшим детьми, потому что ровесников боялась.
Весь отдых Феечка грустила и ни на кого не смотрела.
Ранее Змей, да и Чужеземец в то лето своим приказом, отданным властным тоном, будто она виновата за свое рождение и за себя саму, уничтожили в ней зарождающуюся женственность и сексуальность.
Она расцветала и нее напал Змей.
И теперь быть девушкой опасно: ее опять используют. Ей уже не двенадцать лет, но как сильно прежняя жизнь влияет на теперешнюю…
Нестерильная операция
Феечке было двенадцать или тринадцать лет.
Дома были Змей, Волчонок и соседский мальчик.
Змей предложил поиграть: он будет доктором (исследователем или учёным, Феечка точно не помнила), а остальные его пациентами.
По одному он вызвал детей в детскую, закрывал дверь и «делал операцию».
И вот настала очередь Феечки.
С ней он играл по-особенному.
Сейчас взрослая Феечка понимает, что он игру эту затеял лишь для того, чтобы «легально» в очередной раз испачкать ее. Та Феечка же догадывалась, что Змей, скорее всего, будет трогать её и надеялась, что опять то приятное ощущение, которое она впервые почувствовала тёмной ночью во сне, вновь придет к ней.