Блуждающие души

За чертой города погода резко испортилась, небо затянуло нескончаемым серым войлоком из облаков и всю дорогу нас сопровождал мелкий занудный дождик. На фоне этой серости замок выглядел холодно и сиротливо. Кроме немногочисленной прислуги его прохладные богато обставленные комнаты теперь некому было посещать, и его бывшие обитатели Лесли и Карл больше не потревожат его гладких отполированных паркетов. Даже новую помощницу Киру отправили обратно в Будапешт, сославшись на перенос проекта. А когда перед ужином мы отправились прогуляться, то обнаружилось запустение и в месте проведения раскопок. От палатки археологов остались одни торчащие рамы, тут же на наших глазах тентовая ткань складывалась и сворачивалась незнакомыми сотрудниками на еще зеленом, не смотря на время года газоне. В специальных чемоданах и ящиках рядом уже была упакована немногочисленная разборная мебель, составлявшая убранство палатки, утварь и инструменты. И ни одного знакомого мне лица вокруг! Лишь однажды мельком вдалеке я заметила серое от надвигавшихся сумерек лицо Йохана, руководившего сборами. Заметив меня он рассеяно помахал рукой и не отвлекаясь дольше вернулся к своим делам.

– Почему они все уезжают? – спросила и чуть не упала, когда под моей ногой прогнулась доска деревянного настила.

– Я решил, что лучше отложить все работы до весны, – придерживая меня за локоть ответил Влад, – да, и подобрать новых надежных сотрудников дело не быстрое. Кстати, можешь подобрать команду сама.

– Вы хотите, чтобы я возглавила проект?

– Почему бы нет, после нового года попрошу HR направлять резюме тебе на прямую, так что к весне у нас уже будет готовая рабочая группа.

– Спасибо, за доверие, постараюсь оправдать, – и улыбнулась кончиками губ.

– Знаю, ты справишься!

Внутренне было печально осознавать, что как прежде больше не будет. Одна за другой нити, связывавшие меня с моей прошлой, обычной жизнью, рвались. Утешало одно, у меня еще оставалась друзья – Саманта, Дэн и Алекс, но долго ли еще я смогу общаться с ними? Мы еще созванивались, но скоро все они обрастут новыми связами, заведут личную жизнь, и тогда уже больше будет не до старых университетских приятелей, и ничего больше не будет мне напоминать о прошлом. А про родителей так вообще говорить нет смысла, если уж они на мой выпуск не приехали. Прошло чуть больше четырех месяцев, как мы виделись последний раз. И они не разу мне не позвонили, и не написали. Для них я уже давно была чужой, забирая после окончания университета свои скудные пожитки, не ощутив и капли тепла и внимания. На меня смотрели, как на случайного гостя, который проездом остановился у них на несколько дней. Может быть тут я обрету свою новую семью, как знать. Но очень хочется в это верить.

Вечер после ужина расслабил и подарил успокоение, мы провели его вдвоем за приятной беседой в большой гостиной у открытого огня. Никто нас не беспокоил и разговор плавно и непринужденно скользил из одной темы в другую. Устроившись на мягком ковре на полу с высоким ворсом в обнимку с подушкой и бокалом вина, я смотрела на прыгающие языки пламени, а рука Влада, сидевшего рядом в мягком кресле, время от времени тормошила мои волосы, пропуская мои длинные локоны, как воду через пальцы. Весь этот день Влад предупредительным и внимательным, заботливо ухаживал и вообще носился со мной, как с фарфоровой куклой. Это было безумно приятно и необычно, ведь его нрав и поведение со мной последнее время были совершенно иными. Правда радоваться долго не пришлось, и как только мы переступили порог нашей общей теперь спальни, буквально сразу я почувствовала резкую смену настроения и поведения. Он держался целуй день и теперь, пропустив меня вперед и тихо притворив дверь, словно хищник подошел сзади, плавно удерживая мою руку за предплечье, останавливая в центре комнаты. Его эмоции жаром ворвались в меня сбивая дыхание, заставляя замереть на месте в трепетном предвкушении. Незаметно облизнула губы и на секунду прикрыла глаза, я уже чувствовала надвигающийся ураган и была готова встретить его.

– Замри и не двигайся, – чувственно прошептал, склоняясь к самому уху.

Обошел по широкой дуге, грациозно, медленно, оценивающе и чуть высокомерно разглядывая сверху вниз, давая наглядно прочувствовать смену ролей, переключится на иной формат общения.

– Снимай одежду, – сухой, сдержанный приказ, глядя мне в глаза.

Избавиться от тонкого шерстяного платья с высоким воротником под горло песочного цвета, нижнего былья и колготок было делом не хитрым. Так что за пару минут выполнила приказ, не заставляя его долго ждать.

– Сегодня у нас будет необычная игра, – проговорил, внимательно рассматривая меня не приближаясь, – я не буду ограничивать твоих движений, связывать или сковывать.

Чуть склонив голову набок посмотрела на него с интересом. Одно очевидно, он не исправим, и даже при всех его признаниях в чувствах, пристрастий своих менять не собирался. Сделал ко мне шаг, неспешно зашел за спину, и остановился.

– Правила просты, – крепко сжал мои предплечья ладонями, склонился к уху и вкрадчиво проговорил, – я даю команду принять ту или иную позу, и ты в ней замираешь. Добровольно подчиняешься и исполняешь каждый приказ. После принятия позы, чтобы я ни делал, двигаться или говорить без моего на то разрешения тебе строго запрещено. За нарушение правил – наказание.

Убрал руки и меня чуть качнуло назад, нервно прикусывая нижнюю губу.

– Ну что начнем? – задал риторический вопрос, появляясь снова в поле зрения слева от меня, и отчеканив задал первую позу, – Ноги на ширину плеч, руки за голову.

И пока я исполняла, медленно подошел к кровати на ходу, через голову избавляясь от черной футболки и небрежно откидывая ее на аккуратно застеленное покрывало, обнажая свой идеально подтянутый торс. Расстегнув ремень за пряжку вытянул его из брюк и сложив пополам звонко щелкнул, ударив о вторую руку. От резкого хлесткого звука испугано моргнула, понимая, чем он планировал меня наказывать сегодня.

– Боишься? – спросил чуть прищурившись, отследив мой шокированный взгляд, – тебя в детстве не пороли ремнем? Можешь ответить.

– Да, это пугает, сэр, меня никогда в детстве не наказывали, – призналась, сглотнув образовавшийся в горле ком.

– Это правильно, хорошо, что боишься, – размышляя положил ремень на край кровати и снова подошел ко мне в плотную разглядывая, будто в первый раз видит.

Медленно обошел вокруг, нежно касаясь кончиками пальцев кожи, огибая и очерчивая каждую впадинку, словно хотел прочувствовать впитать в себя. А я стояла, как каменное изваяние, боясь лишний раз шелохнуться, провожая его перемещения глазами.

– Знаешь, вот эта родинка моя самая любимая, – прокомментировал, проводя подушечками двух пальцев по точке размером миллиметра три прямо в ложбинке копчика чуть выше ягодиц, – соблазнительная, как вишенка на торте.

Провёл уже всей ладонью по позвоночнику вверх, продолжая исследовать мое тело, скрупулёзно, медленно. Собрал в хвост волосы и туго скрутив в спираль приподнял вверх, любуясь изгибом шеи. Выдержав стоически все эти манипуляции продолжала стоять ровно, разглядывая огни фонарей на бульваре Монмартра картины Камиля Писсарро в изголовье кровати.

– Еще совсем немного, Николь, осталось буквально несколько пробелов, – второй рукой довольно жестко сдавил основания шеи.

В ту же секунду по ногам словно холодок пробежал, поднимаясь выше и выше быстрыми, будоражащими мурашками. Как ему только удается так на меня воздействовать? Скорее всего это так и останется для меня тайной под семью печатями.

– Подержи, – отвел немного мою ладонь от головы прижимая ей свернутые в пучок волосы на моей макушке, – у тебя очень красивая шея, жаль, что приходится ее пока скрывать, в будущем тебе следует делать высокие прически, чтобы открывать ее почаще.

Осмотр продолжился дальше со всей тщательностью и неспешностью, похоже данное занятие доставляло ему своеобразное удовольствие. И в самый неожиданный момент приблизившись в плотную ввел два пальца в мою уже влажную от ожидания вагину. Охнула, прикрывая глаза, чувствуя, как краснею. Кроме Влада никто со мной раньше так не обращался, и это своевольное обращение все больше нравилось моему телу, о чем символично проинформировали хлюпающие звуки внутри, когда он совершенно бесстыдно совершал возвратно поступательные движения рукой. Какой стыд!