Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 55



Ниас Батыр клялся что через два дни буду непременно Ханом призван; и обещаясь служить мне чем может и всякой день присылать вестника из Хивы, остался у меня ночевать.

Хотя рассудив обстоятельно, я почти совсем не верил Ниасу, однако же по свойственной слабости всякому, не имеющему почти никаких средств к спасению, сказанные им вести меня радовали, и 8 го числа в день Архистратига Михаила, я созвал всех родственников своих Туркменов, купил двух баранов, пшена, велел сварить несколько больших пловов, и угостил их как мог, также и жителей крепости; в мрачной сей обители в первой раз разлилась светлая радость; голодные невольники и Туркмены, вырывали друг у друга куски и ссорились; пиршество кончилось, и я отпустил Ниас Батыра, напомнив ему обещание его, не оставлять меня без известий.

Того же числа возвратился, посланной мною уже несколько дней тому назад Кульчи, для отыскания Ниас Батыра; — он видел повешенных Туркменов и был в большем страхе.

Ноября 9. Ввечеру Ниас опять ко мне приехал; он застал Хана в Май — Дженгиле, выехавшего из Хивы на охоту на два дня, и наговорил мне очень много на счет своего усердия; 10 го числа он опять поехал в Хиву.

Ноября 11, 12 и 13. Числы прошли без всякого приглашения от Хана. — Давыд сказывал мне, что Хан готовится к принятию меня, что он заказал даже для подарков платья; что в моей комнате будет одна дверь заперта на замок, за которой будет Русской меня подслушивать, и что я буду отпущен с честью. — Я не мог совершенно верить всему, и просил Юз Башу сказать мне, дабы я мог взять свои меры, останусь ли зимовать в Хиве, или отпустят меня. — «Не желая вас обманывать, отвечал он, признаюсь что сам ничего не знаю, мне кажется однако же, что всякой час вам должно ожидать желаемого приглашения.»

Я его упрашивал съездить к Хану и доложить ему об опасности в которой находится корвет. — Если завтра к полудню никто не приедет из Хивы, то я поеду сказал он; — три дни таким образом прошли и он не ехал.

Я ему представлял что бояться было нечего, потому что по словам Ниас Батыра, Хан ко мне хорошо расположен, впрочем что за сие не он а я один пострадаю.

Вы желали ошибиться отвечал мне Юз Баши, а я не хотел вас разуверить очернивая человека, которого вы почтили доверенностью. Теперь вам скажу что Ниас Батыр бессовестной обманщик, словом Туркмен, которому никогда ни в чем верить не должно, мы их довольно знаем, они у нас обыкновенно на виселице кончают жизнь свою.

Слова его были во многом справедливы; Ниас не присылал ни одного обещанного вестника, и старался лишь обманывать меня, принимая на себя мои покупки.

Ноября 14. Наконец, по каким то обстоятельствам Ат-Чапар очень рассердил Юз Башу, которой пришед ко мне сказал, что немедленно едет в Хиву представить Хану о худом моем содержании и о положении корвета; что невзирая ни на какие опасности он решился объявить ему от моего имени, что за потерю сего судна он будет отвечать перед Русским Государем, и что если он хочет меня задержать, то пускай по крайней мере корвет отправит. — Хану же оставалось только два дни до отъезда в степь на охоту, куда он сбирался на три месяца, и уже вьюки его и кибитки были вперед отправлены.

Если дела хорошо пойдут сказал Юз Баши, ожидайте меня завтра после полудня.



Он поехал 14-го числа; следующий день назначенной им для возвращения прошел в тщетном ожидании, и я полагая что уже он пострадал за объявление Хану мною сказанного или, что дела мои кончаются дурно, принужден был приняться за исполнение прежнего намерения своего — бежать. Я поверил тайну сего одному Петровичу, опасаясь открыться Сеиду; и для того призвав сего последнего довел его до того, что сам он предложил побег; я сначала несколько будто бы противился сему, но наконец согласился; и так оставалось только изыскать средства для исполнения оного.

Сеид должен был достать у родственников своих лошадей, и взять с собою двух Туркменов, Хан Магмеда и Джанака, разбойников, которые удалялись из Хивы избегая виселицы; — я обещал Сеиду заплатить за покидаемых верблюдов, и отдать ему и товарищам его подарки назначенные Хану.

Сеиду надлежало на другой день по утру 16 го числа отправится на базар, закупить нам тулупы и сапоги и возвратится к полдню, — потом ввечеру ехать опять в деревню и привести в полночь лошадей к крепостной стене; тогда должно было мне разбудить прочих товарищей и с заряженным оружием пробираться из крепости. Дабы не подвергнуть Сеида опасности мы положили ожидать Юз Башу до вечера 16 го числа, а если он приедет после второй поездки Сеида в деревню за лошадьми, хотя даже и с хорошим известием, то не отлагать своего решения, потому что тогда слух о намерении нашем без сомнения не мог бы оставаться в тайне, и мы бы подвергли Сеида и себя неизбежной казни.

Ноября 16. По утру Сеид отправился, а я пошел с Петровичем искать удобного места где бы прокрасться ночью из крепости; после многих нерешимостей и толков я ничего лучшего не придумал, как лезть по веревки через стену, вопреки мнению Сеида, которой прежде еще советовал бежать в ворота дабы увести лошадей у Ат-Чапара. Выехавши в поле, нам должно было скакать до границ Ханства, достигнув оных бросить усталых лошадей, а свежих украсть у Туркменских кибиток там находящихся.

Устроив все, как должно к побегу, ожидал я с нетерпением полдня, дабы узнать о своей участи. — Я мог если бы не проворством, то силой выбраться из Иль Гельди, потому что в крепостце сей было мало молодого и вооруженного народа — к тому же мог еще надеяться на помощь со стороны Персидских невольников и Давыда. — Если бы нагнали меня в поле я бы живой в руки не отдался, а может быть еще и ушел.

Полдни прошли, но ни Юз Баша, ни Сеид не являлись — боясь измены я очень беспокоился на счет второго, — солнце стало садиться и я погруженной в задумчивости уклонился в свой угол ожидая решения участи.

Наконец Сеид приехал и сел подле меня. — «Ты опоздал, сказал я ему, или может быть усердие твое и хлопоты были причиною промедления, все ли готово сего дня к полночи? — «Постой Мурад Бег отвечал он, не торопись, я вот что сделал; — размыслив что судьба управляет человеками, мне пришло в голову, что если мы бежим, судьба наша нас накажет за неповиновение ей. — Я вспыхнул при сих словах, — «За чем же ты мне вчера не объявил, что не умеешь слова держать — сказал я ему, судьба нам велит бежать, а ты мне изменил. Купил ли ты по крайней мере вещи, я знаю что мне делать и без тебя? — «Вещей я никаких не купил, сказал Сеид, вот ваши деньги. — Я ему дал 10 червонцев, а он разменял их на мелкие и принес серебра и обрезанных тиллов, на 8 червонцев, говоря что остальные взяли с него за промысел.

Видев что находился совершенно в руках у Сеида, которой ежечасно мог на меня донести, я пробыл несколько времени в задумчивости, не зная на что решится, бежать ли одному, или с терпением ожидать моего приговора; печаль моя тронула Сеида, и он опять стал просить прощения заливаясь слезами как ребенок, и обещая устроить побег наш к другому дню, — я представлял ему низость его поступка, как вдруг вбегает Кульчи с известием, что Юз Баши едет. — Юз Баши вошел и поздравил меня с радостью: «Хан вас требует сказал он, завтра по утру мы едем, — он было рассердился за то, что я оставил свое место, но после когда ему рассказал обо всем подробно, о положении вашего корвета и о неизбежной ответственности за удержание таким образом Посла, решился он наконец позвать вас, и принять как следует. — «Я поблагодарил вестника подарком, и весь тот вечер был веселей нежели во все 48 дней проведенных мною в Иль Гельди. — Туркмены мои снова сделались мне покорными, а Ат Чапар, прежде грубой и несносной, сделался необыкновенно ласковым и даже подлым прося никому не сказывать о скудости моего содержания.

Ноября 17. Я посылал ночью в соседственные деревни, для найма лошадей, — слух о благорасположении ко мне Хана быстро распространился по всем окрестностям, и по утру знакомые и чужие приезжали поздравлять меня, в надежде получить подарки или быть помещенными в посольство дабы проводив меня в Хиву, всякой день есть плов и пить чай.