Валькирия

Санъара последнее испытание прошла три года назад, но, хотя тогда уже получила дозволение покинуть храм, предпочла остаться рядом с намэ и продолжить обучение. Таких, как она — желавших овладеть техниками и знаниями в совершенстве, перенять ещё что-то у своих учителей — было довольно много, но большинство из них не любило оставаться в одиночестве и с радостью предпочитало общие корпуса уединённым кельям.

Санъяра была исключением. Общество сверстников мешало ей сосредоточиться на мыслях и чтении — странном увлечении для крылатого её касты.

«Не поэтому ли Наран выбрал именно меня?» — со странной смесью чувств тем вечером думала она. Своя особость радовала её, вызывала гордость, как никогда. И в то же время рядом с гордостью жил страх: Санъяра не могла отделаться от чувства, что причиной его интереса может быть вовсе не она. С тех пор, как на первом испытании намэ Райере выделил её среди других, эта её избранность всегда бросалась в глаза. Но Санъяра не знала, какое значение она может иметь для талах-ар.

5

Утренняя пробежка должна была освежить голову, но вместо этого залегла на сердце тяжёлым осадком. Едва добравшись по спиральной тропинке до любимого утёса и не успев раздеться, чтобы прыгнуть в водопад, Санъяра увидела на своём месте стройную фигуру, закутанную в чёрно-белую ткань. В то время как представители других каст в основном предпочитали светлые, радующие глаз цвета, катар почти всегда носили чёрное. Отличать одежды знаками принадлежности определённому храму было не обязательно, если только ты не выступаешь перед представителями другого храма в формальной роли, но белое шитьё по краю широких рукавов и покрывала, лежавшего на волосах, дало Санъяре понять, что перед ней Ласточка, ещё до того, как девушка увидела лицо.

— Мастер Калая, — вдохнула она и склонила голову, как диктовала разница их рангов.

Калая медленно обернулась и посмотрела на неё как будто бы с удивлением, но в выражении её лица Санъяре почудилось нечто фальшивое.

— Девочка… — задумчиво произнесла намэ. — Ну надо же. Но это хорошо, что я встретила тебя.

«Вообще ничего хорошего», — раздражённо отметила Санъяра про себя.

— Я видела тебя в обществе талах-ар. Рада, что ты оказалась мудрей, чем твой наставник.

Санъяра так растерялась, что не знала, что и ответить. Во-первых, её возмутила мысль, что кто-то мог подглядывать за её прогулкой с Нараном. Во-вторых, она абсолютно не понимала, какие выводы из увиденного сделала Калая, но, судя по камню, брошенному в направлении мастера, явно какие-то неправильные.

— Не знаю, что вы имеете в виду, — решив, что лучшей политики, чем честность, в её случае всё равно не придумать, Санъяра поклонилась и прежде, чем Калая успела заговорить, снова, добавила: — Простите, моя утренняя тренировка ещё не закончена. Мне нужно отрабатывать воздушные манёвры, — и, не дожидаясь ответа, опрокинулась вниз с утёса, в падении раскрывая пушистые чёрные крылья.

Последнее было полным враньём, Санъяра редко летала по утрам, но проваливаться без объяснений в водопад Санъяра посчитала и неразумным, и не совсем приличным.

Крылья были величайшей загадкой всех валькирий. В то время как никто из представителей крылатой расы не верил в магию и все приспособления, даже доставшиеся народу от Крылатых Предков, всегда подвергались исследованию, а логика их функционирования была понятна как минимум специалистам, крылья никто не понимал и объяснять не пытался. Дело в том, что крылья — исчезали. Сворачивались. Пропадали. Вполне материальные в своей воплощённой форме, большие и перистые, вполне годные для того, чтобы поднять одного, а иногда и двух человекоподобных, в обычное время они просто растворялись у крылатых за спиной.

Крылья служили не столько предметом гордости, сколько чем-то сакральным. В каждом из зиккуратов над алтарями и по стенам были вырезаны крылья. Крылья в раскрытом виде наглядно демонстрировали принадлежность валькирии к той или иной касте. У талах-ир они были серыми, у талах-ар — белыми, у талах-ан — рыжими, а у катар — чёрными. По узору на крыльях любого их крылатых можно было опознать лучше, чем по лицу, фигуре или голосу, потому что этот узор у двух валькирий никогда не мог быть одинаковым.

И при всём этом крылья и их способность исчезать никогда не исследовались. Даже прикасаться к крыльям другой валькирии без особой на то необходимости считалось неприличным, тем более задаваться вопросами об их странных качествах. Лекари, конечно, исследовали строение крыльев в той мере, в которой это требовалось чтобы лечить раненых и больных, но не более того. В то время как Санъяра, как многие другие крылатые, ничуть не стеснялась своей наготы, демонстрировать крылья посторонним казалось и ей, и другим, слишком интимным. Конечно, во время полёта, церемониальных танцев или боя крылья часто оказывались на виду и в такие минуты она гордилась ими, как и любой собрат по крылу наверняка гордился своими. Но во время разговора с посторонними они обычно оставались сокрыты.

Сейчас, медленно поворачиваясь в воздухе и стараясь погрузиться в тягучее напряжение в мышцах крыльев, Санъяра всё ещё не могла до конца отделаться от неловкости за свою выходку и от неприятного осадка, который оставила утренняя встреча.

«Надо рассказать об этом учителю», — подумала она и тут же невпопад: «И связаться с Нараном. Райере ведь разрешил».

Так, в колебаниях между этими двумя полюсами, и прошли для неё следующие полчаса. А когда Санъяра наконец устала настолько, что уже не могла держаться в воздухе, спикировала в бурный поток вниз головой и несколько мгновений наслаждалась омывшей её ледяной водой. Крылья растаяли, не мешая плыть, и, преодолевая мощное течение бурной реки, она привычными гребками направилась к берегу.

Санъяра с трудом высидела завтрак. Во время утреннего чтения так и не смогла сосредоточиться на тексте книги, и не дождавшись обеда поспешила в зал связи.

У намэ кристаллы связи возможно и стояли прямо в кабинетах, а большинство обитателей храма привыкло пользоваться общими приборами. Да и связь им требовалась не слишком часто — рождённые в Колыбели Жизни валькирии не имели семей, друзьям за пределами храма взяться тоже было неоткуда. Зиккурат был для них и домом, и семьёй, и миром, в котором они существовали с самого рождения. Никто не воспрещал адептам общаться с представителями других каст, но зачем, если их интересы так различались?

Сегодня у Санъяры причины были, однако она так редко пользовалась устройством, что не сразу сообразила, как нацелить луч в нужную сторону. Рядом с панелью управления на столе лежал справочник, и ей пришлось основательно полистать его, чтобы сообразить хотя бы, что Наран не оставил ей никаких опознавательных данных.

Обращаться за помощью ни к Райере, ни, тем более, к другим наставникам, не хотелось, и, кое-как справившись с задачей, она наконец сообразила, как послать сигнал в зиккурат Золотой Осы. За этим последовала череда не очень внятных разъяснений с клериком, который ответил на вызов. Наконец ей удалось донести до него, с кем она хочет говорить, и тот, покивав, исчез из зоны видимости.

Беспокойство Ранъяры усиливалось. Здесь, в храме Свинцовых Волн, она знала каждый уголок, но теперь её терзало чувство, что она одной ногой ступает в непонятное, зыбкое пространство чужого враждебного мира. И первые же движения в этом мире наглядно показывали, что навыки катар — совсем не то, что требуется здесь для выживания.

Наконец спокойное красивое лицо Нарана показалось в поле, охваченном лучом кристалла, их взгляды встретились, и Санъяра выдохнула с облегчением. Наран выглядел слегка удивлённым происходящим, но уж точно не собирался смеяться над её неуклюжестью.

— Привет, — как-то совсем неофициально произнёс он и улыбнулся, так что все тревоги Санъяры мгновенно растворились в свете этой улыбки. — Почему ты не отсигналила на личный кристалл?

Видимо лицо Санъяры в этот момент выглядело очень глупо, потому что Наран явно забеспокоился и быстро спросил: