Валькирия

— А разве они не предали твоего учителя?

Санъяра вздрогнула, сердце мгновенно стиснули стальные пальцы боли.

— Они моя каста, — упрямо повторила она. — Как и этот мальчик — мой крылатый брат. Неужели я должна была смотреть, как пьяный журавль его убьёт?

— Если Журавль способен на такое, разве стоит его защищать?

— Не понимаю, — холодно произнесла Санъяра. — Что ты хочешь этим сказать.

— Журавли опасны… Они хотят начать войну и первыми выступить на юг. Хотят подчинить себе весь материк и научить его жить так, как живём мы.

— Тогда они опасны не для нас, — холодно сказала Санъяра. — И в любом случае, никто не заслуживает, чтобы его судили по его ещё не свершившимся делам.

— Их надо остановить!

— Именно. И вы решили что вправе нанести первый удар. Не по дикарям. По нам.

Наран молчал.

Санъяра поджала губы и отвернулась от него.

— Прошу тебя, уйди. Утром меня ждёт тяжёлый бой и мне нужно хорошо подготовиться к нему.

Санъяра почти не кривила душой: продолжать разговор не хотелось, также как и видеть Нарана. Но она и прекрасно понимала, что его присутствие не даст ей хорошо отдохнуть.

Сам по себе бой вряд ли мог представлять опасность для её жизни — каким бы буйным не был Журавль накануне за ночь вино должно было выветриться из его головы. Каким бы вспыльчивым и глупом он ни был, ему хватило бы ума не драться с главой другого храма. Но в то же время статус Санъяры вносил в поединок некие сложности: большим позором было бы проиграть обычному воину. Равэ же не походил на человека, который станет поддаваться из политических соображений. С утра осмыслив всё случившееся он наверняка должен был решить, что грядущий бой для него — возможность показать себя, завоевать уважение намэ и показать, насколько лучше техники храма Белого Журавля, чем умения воинов храма Свинцовых Волн. Его победа подорвала бы не только репутацию Санъяры как наставника, но и репутацию всего храма в целом.

Понимая всё это Санъяра к утру восстановила в памяти всё, что могло пригодиться ей для поединка. Восптианная воином она на деле почти не видела настоящих битв, и хотя поддерживала себя в форме постоянными тренировками, вовсе не чувствовала себя на пике формы.

О том, был ли опыт настоящих сражений у Журавля, она не знала ничего.

Бой был назначен на рассвете на ритуальном утёсе, какой нашёлся бы в каждом из храмов. Правда, утёс храма талах-ир явно использовался для демонстрации танцев и музыки, а не для битв, но сейчас это не меняло ничего.

Несколько десятков любопытных с обеих сторон, включая воинов всех трёх храмов катар собрались посмотреть, как будет проходить бой. Войдя в круг Санъяра сделала несколько глубоких вдохов, и раскрыла саркар. Пока она успокаивала взметнувшуюся в крови Песнь Смерти, Равэ нанёс первый удар.

С первого же удара Санъяра поняла, что Равэ — физически сильней. По тому, как запылали его глаза она поняла, что ему доводилось и быть в настоящем бою, и убивать. И ещё вспомнила давние слова Саварэ: «Ты проиграла, потому что пыталась контролировать Песнь Смерти. А я позволил ей идти впереди меня».

Санъяра хорошо видела, что Равэ делает именно так.

И ещё как и все воины храма Журавля он использовал техники Огня: прямые яростные удары, которые великолепно удавались ему благодаря той силе, которую он мог вложить в удар.

Санъяра больше привыкла действовать наоборот. Во время учебных тренировок она действовала осторожно, больше блокируя удары, чем нападая. Давала молодой крови ученика хорошо вскипеть, а телу устать. Её собственный опыт позволял ей продержаться долго, а силы хватало обычно, чтобы сдержать напор.

Но Равэ был заметно еильнее её и дважды подставив блок, Санъяра поняла, что с ним эта тактика не пройдёт. Он легко разбивал её защиту, так что Санъяре пришлось на ходу искать способы уклониться от очередных ударов. Эта сфера боя была ей не столь привычна и к тому же она не знала, как из такой текучей позиции перейти в атаку. Времени было слишком мало, чтобы последовательно вспоминать времена собственного ученичества и уроки Райере, оставалось импровизировать — а Санъяра никогда этого не любила.

Запретив себе поддаваться панике она утихомирила Песнь Смерти, с каждым ударом всё яростнее плескавшуюся в крови и решила последовательно отрабатывать все возможности.

Манера боя Равэ создавала ему немало слабостей, которые трудно было заметить с первого взгляда, находяь под впечатлением от его яростных атак. Как и все, кто предпочитал подобный стиль, он проктически не вкладывал сил в оборону, в то врем как на линии его удара остановить его саркар было невозможно, справа и слева от него зияли прорехи в обороне, которые Равэ, ведомый инерцией удара, никак не успел бы закрыть. Надо было только найти подходящее сочетание шагов, чтобы успеть уклониться от его удара и в то же время найти свой. И Санъяра искала эту комбинацию шаг за шагом, удар за ударом.

Но время шло, и она чувствовала, что лишь сильнее выматывается сама. Равэ же, в отличии от тех противников, к которым она привыкла, казался неутомиым. Его движения ничуть не замедлились и через четверть часа, а атаки не теряли в силе. Только глаза сверкали всё ярче и дыхание становилось быстрей.

Руки Санъяры уже начинали ныть, а необходимость сдерживать собственную Песнь Смерти тяготила всё сильней. Это отвлекало, забирая столь необходимые сейчас крохи сосоредоточения. То, что в обычной жизни было простым и привычным сейчас, на пределе сил, отвлекало всё сильней.

И тогда она решилась. Впервые с тех пор, как прошла первое испытание, Санъяра отпустила контроль и позволила инстинктам вести себя.

…Санъяра пришла в себя когда увидела кровь. Алое на серебристом лезвии саркара. Так странно и так непохоже на всё, что она знала о себе и о дружеских боях. Так непохоже даже на тот единственный настоящий бой, который ей удалось испытать.

Она стояла молча и смотрела как растекаются бурые капли по ало-чёрному одеянию Равэ. Крылатого, которого она никогда не знала — и никогда уже не сумеет узнать.

Санъяра ошарашено огляделась по сторонам.

Собравшиеся молча взирали на случившееся, как будто не понимали, что произошло.

— Прошу всех в сад! Состязания вот-вот начнутся! — прозвенел в наступившей тишине слегка взволнованный голос намэ храма Серебряной Луны. — Идёмте! Нельзя заставлять выступающих ждать!

Медленно и растеряно толпа двинулась прочь.

А Санъяра всё стояла и стояла пытаясь понять, что произошло.

Через несколько минут на площадке кругом неё остались только трое: намэ Саварэ, намэ Калая и намэ Латран.

Приглядевшись, Санъяра увидела в тени четвёртого: Наран стоял возле дерева, и встретив его испуганный взгляд Санъяра поняла, что должно быть точно также сейчас смотрит она сама.

— Это должно было произойти, — сказала намэ Калая негромко и как-то даже самодовольно, как будто не трагедия разыгралась перед ней только что, а то, чего она долго и с вожделением ждала.

— Ничего не произошло, — отрезал намэ Саварэ. — Двое воинов бросили друг другу вызов на бой. Один из них заплатил за дерзость. Вот и всё.

Санъяра невольно с благодарностью посмотрела на него. Хотя формально она была главной среди этих троих, сейчас очень остро ощала насколько Саварэ старше и опытней, чем она.

— Вы даже не сделаете вид, что вам жаль своего ученика? — поинтересовалась Калая.

Саварэ отвернулся от Санъяре и перевёл на Калаю полный презрения взгляд.

— Мои ученики рождаются чтобы убивать и умирать. Вашим было бы полезно помнить то же самое о себе.

Калая издала невнятный гортанный звук.

— Боюсь, что только вам это кажется нормальным, намэ Саварэ, — тихо сказал Латран. — Я же обязан вынести обсуждение случившегося на общий совет.

Наступила тишина. Зная Саварэ, Санъяра ждала, что он возразит, что бросит вызов в ответ хотя бы на словах… Но Саварэ молчал. И тогда Санъяра поняла, что говорить придётся ей. И ещё — что решение уже принято и его невозможно изменить.