Агуня

— Значит, мне сюда и надо, — решила девица и пошла к входу парадному.

Было это подворье колдуньи той, что Финиста выкупила. Решила она женить княжича на себе и к свадьбе готовилась. Разослала по городам и весям посыльных, чтобы лучших мастериц нашли приданое готовить да наряды шить. Вышла она к Марье и спрашивает:

— Можешь мне к утру башмачки расшить?

— Могу, — отвечает девица.

Отвели её в комнату, дали шелка разноцветные, нити золотые да серебряные и дверь заперли, чтобы не сбежала. Марьюшка воткнула иглу в башмачок и спать легла. Утром подошла к окну, глядь-поглядь, а по двору её милый друг под ручку с колдуньей гуляет. Тут пришли работу проверять. Увидели, какими цветами да птицами расшито всё, заахали, удивились, побежали хозяйке показывать. Понравилась той вышивка, приказала привести мастерицу к себе:

— Расшей мне платье свадебное так же. Сможешь?

— Смогу. Но плата дорогая будет.

— Ничего не пожалею.

— Позволь мне ночь с твоим женихом провести.

Задумалась колдунья. Хочется ей гостей удивить на свадьбе нарядом прекрасным, но и Финиста делить ни с кем не хочется. Придумала, как обхитрить вышивальщицу, и согласилась. Вечером отдала Марьюшка ей платье, а та ключ от спальни жениха протянула. Только напрасно девица пыталась разбудить любимого — опоила колдунья его зельем сонным. Не добудилась и ушла поутру ни с чем.

Стала невеста примерять убор свадебный и захотелось ей фату как свет лунный. Ткачи готовы соткать, да где нити такие взять?

— Могу спрясть, — вызвалась Марья. — Плата прежняя.

Опять напрасно будила любимого девица — крепок отвар колдовской.

Взялись ткачи за работу, но лунная пряжа тонкая, на кроснах рвётся, в ткань не ложится.

— Могу и фату соткать, — опять вызвалась Марья. — За ту же цену.

Посмеялась колдунья — бесценные одежды даром получила — и согласилась. Утром свадьба, а у жениха в спальне мастерица слёзы льёт, причитает жалобно:

— Ты очнись, ты проснись, мой сердечный друг! Я ноженьки стоптала, за тобой бегая, руки утрудила, тебя отрабатывая, глаза проплакала, по тебе тоскуя. Оженят тебя, и не увидимся никогда больше.

Спит Финист, не слышит слов, к нему обращённых. Уж заря занимается и уходить пора. Обняла на прощанье девица любимого так же крепко, как обнимала его в те ночи, когда он к ней прилетал. Поцеловала так же сладко, как тогда целовала. Слезами горючими лицо его омыла так, как никогда не делала. Попали они в рот княжича и лишили силы снадобье сонное. Открыл глаза и видит, что склонилась над ним его любушка, только горница незнакомая. Рассказала Марьюшка, что женят его сегодня на колдунье, и вспомнил всё Финист. Ударился об пол, обратился в сокола быстрого, подхватил свою ладушку и выпорхнул в окно. Только их и видели.

На радости от того, что Финист вернулся живым и здоровым, разрешил князь ему жениться. Да и братья уже женаты были. Взяли за себя сестёр Марьиных.

«У тебя сейчас каша подгорит!» — ментально напомнил мне Филипп.

Пока Акамир увлекательно рассказывал о приключениях своей матушки, я перебрала крупу, промыла её, прогрела на сковороде и поставила чугунок в печь томиться. Говорят, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, но в нашем случае, применив магию, я быстрее сделала, чем дослушала.

— Ох, князюшка, не знаю как соколы, но кот Баюн точно в твоей родне есть, — пошутила, вытаскивая горшок ухватом из устья. — Заслушалась, как хорошо сказываешь.

— Так нам нянюшка это, почитай, каждый вечер перед сном выпевала. Слово в слово. Запомнил, но могу только рассказывать.

Горшочек масла, миска меда, крынка молока были поставлены на стол к рассыпной горячей каше, которую разложила по глиняным глубоким тарелкам. Коту тоже положила и сдобрила маслом. Удивительное дело — став разумным, фамильяр спокойно ел человеческую еду. Раньше он и нос воротил, и лапой загребал брезгливо.

— Почему дядья твои взяли за себя сестёр Марьюшки? Те же чуть было Финиста не сгубили.

— Наказали же их, а значит, вину сняли. Да и что с девок взять? По закону до замужества отец отвечает за девицу, после — муж.

— Значит, деда наказали?

— Ну, если бы погиб Финист, то виру взяли бы. Жизнь за жизнь. А так, подарил жеребца, лучшего из табуна своего, свату будущему — на том и сошлись.

«О времена! О нравы!» — подумала я и принялась за ужин.

После еды наш гость раззевался и стал взбивать подушку. Быт у народа простой: солнышко село — и на покой. Но в мои планы не входило потакать князю и его привычкам.

— Вот что, друже, бери подушку, одеяло, тулуп дам, чтобы мягче было, и ступай спать в баню. Там тепло и нужник рядом, — в ответ на удивлённый взгляд продолжила: — Негоже одинокой бабе в одном дому с человеком мужеского полу ночевать. Мало ли чего случиться может.

Кокетливо похлопала ресницами и мило улыбнулась, обнажив клыки. Акамир побледнел — переутомился, должно быть, — и в мгновение ока собрался на выход.

— Я что, должен неделю в молчанку играть? — возмутился Филипп, когда каблуки княжьих сапог быстрой дробью простучали по ступеням крыльца. — Прогони его!

— Филенька, мы же на службе. А инструкция гласит…

— Принимать гостей и собирать информацию, — процитировал кот.

— Умница моя, — погладила фамильяра по голове. — Думаешь, мне он здесь нужен? Ни читать, ни рисовать при нём не смогу. Опять придется отложить планы по написанию травника на неопределённое время.

Мы хором вздохнули. Составила список необходимых продуктов и с пометкой «срочно» бросила в мини-порт. Теперь только по ночам смогу им пользоваться, чтобы не шокировать Финистовича фокусами. Великая Вселенная, дай терпения продержаться неделю!

Утром, нажарив большую миску оладий, заварив свежего травяного чая, выставив на стол к печеву мёд и сметану, попросила котика позвать гостя завтракать.

— Прям позвать? — ехидно переспросил зверёк.

— Ну, мявкни призывно, хвостиком помаши, — посоветовала я, открывая ему дверь в сени.

Всё утро, пока возилась с тестом, думала о том, что написать в отчёте. Заинтересует ли изложение сказки «Финист — Ясный Сокол» моих кураторов? Решила не торопиться, а подождать развития событий, потом уже докладывать о происходящем в Луморье и соседнем с ним княжестве. Оказывается, не так уж просто быть наблюдателем.

— Добро ли почивала, хозяюшка? — склонившись, чтобы войти в низкие двери, поздоровался Акамир.

Он был свеж, умыт и причёсан. Хоть не было сумки при себе, но многие необходимые мелочи люди того времени носили или в поясном кисете, или на ремешках, закреплённых на кушаке. Бриться мужчине надобности не было. Небольшая бородка и усы обрамляли лицо, пряча форму подбородка и губ.

— Благодарствую, княже. Подобру ночь прошла. Проходи, еда на столе.

Соблюдя правила, предписанные хорошим тоном и вежливостью, мы дружно принялись за оладьи.

— Ох и мастерица ты, бабушка, яства готовить. Вот вроде просто все, без затей, а вкусно так, что за уши не оттянешь, — отвалился от стола слегка объевшийся гость. — Иди ко мне кухаркой служить?

— Благодарю за честь оказанную, но стара я служить, мил человек. Да и неспокойно у тебя в дому, как поняла. Будут твои вороги сговаривать подсыпать отраву в еду или питьё, а я вспыльчивая. Чиркну злодея ногтем, меня же и накажут.

— Права ты, старуха, плохо у меня в дому, — грустно согласился Акамир. — Хоть бросай всё и беги.

— Может, поведаешь печаль свою? Глядишь, совет какой дать смогу.

Мужчина безнадёжно махнул рукой, вздохнул, но то ли сам хотел высказаться, то ли правда на совет понадеялся, стал рассказывать:

— Нас четверо братьев. Старший — Бажен, потом близнецы, Горыня и Добрыня, и я — младший. Бажену батюшкин престол наследовать завещано, для Горыни и Добрыни на границе поставили две новые крепостицы с наказом расширять до городов торговых. За мной два месяца тому к отцу посольство из Заречья прибыло — на княжество звать. У них старый князь помер бездетным. Выбирая нового правителя, бояре, как водится, передрались в Думе. Бороды и зубы друг другу проредили, кафтаны парчовые разорвали, словами погаными да срамными обозвали, но выбрать лучшего не смогли. Волхву поклонились разрешить спор, тот и присудил позвать князя стороннего и направление указал. Так и получилось, что стал я княжить. Только не рады мне в Заречье. Уже две собаки сдохли, что еду мою пробуют… Под медведя толкнули. Сгину я здесь, бабушка.