Безжалостный епископ (ЛП)

— Кто это? — спрашиваю я, не узнавая его.

— Уайлдер, — тихо говорит Мэйзи. — Фокс Уайлдер. Он учится в моем классе, но должен быть в твоем. Они задержали его, когда он вернулся.

— Вернулся?—

— Раньше он жил здесь. — Выражение ее лица отстраненное и печальное. — Давным-давно, когда мы с Холденом были детьми. Он был нашим другом.

Уайлдер обводит взглядом комнату и останавливается на Мэйзи. Это кажется невозможным, но его лицо становится еще злее, а Мэйзи поднимает руку и машет. Уайлдер дергает головой и отходит в угол, где ее старший брат, Холден, сидит с парнями из футбольной команды.

— Не думаю, что он помнит тебя, Мэйзи, — осторожно говорю я.

Она молчит, вздыхает и скрещивает руки. — Думаю, нет. Он был холоден каждый раз, когда я пыталась поздороваться, но он крутится вокруг Холдена с тех пор, как тот переехал обратно в Риджвью. Я не знаю, что сделала. Это было так давно, мы были еще детьми, когда… — Она запнулась и покачала головой. — Неважно. Вот дерьмо, предупреждение о драме.

Мэйзи кивает подбородком, а я бросаю взгляд в сторону стола Коннора. Мое сердце падает, когда я понимаю, как тихо стало за центральными столами, и почему.

Блэр Дэвис, темноволосая студентка, получающая стипендию в школе Сильвер-Лейк, которая кажется грушей для битья для богатой, популярной толпы, стоит неподвижно перед Девлином Мерфи. Он расположился на своем месте перед ней, как злой король, выражение лица жесткое и властное. Я смотрю, как Блэр поднимает термос с водой, который держит в руке, и выливает его на себя.

Какого черта!

Злобные смешки вырываются из толпы друзей Коннора и Девлина. С волос Блэр капает вода, а ее форменная рубашка промокла насквозь.

— О нет, — бормочу я, уже доставая салфетки из держателя на столе. — Только не это. Почему они не могут оставить ее в покое?

— Козлы, — шипит Мэйзи.

Весь кафетерий хлопает и насмехается, подбадривая драму.

Меня бесит, что никто не хочет действовать. — Я собираюсь помочь.

— Мокрая собака! — кричит кто-то с других столов, окружающих центральный популярный. Они называют еще более мерзкие вещи и издают звуки поцелуев в спину Блэр, как будто подзывают собаку.

Коннор спрыгивает со своего места на вершине стола и пристраивается рядом с Девлином, бормоча ему на ухо с такой же ухмылкой, как и у его друга.

Он такой же мерзкий и высокомерный, как Девлин Мерфи, жестокий и холодный под маской самоуверенного шутника. Я вижу лишь человека, который использует людей и получает удовольствие от мучений, которым он их подвергает.

Моя грудь пылает от гнева, как на Блэр, так и на парней в этой школе, которые думают, что им может сойти с рук убийство. Мы не их игрушки. Пробираюсь через столы, отделяющие меня от середины кафетерия, сжимая салфетки в кулаке. Я никогда не прибегала к насилию, но сейчас это уже слишком — его угрозы и так были плохи, но видеть, как он смеется, когда его друг издевается над Блэр, заставляет меня сорваться и я могу ударить Коннора и не пожалеть об этом.

Бравада, заставившая меня подойти к месту происшествия, развеивается, когда я стою под полным ударом Коннора и Девлина вместе. Они даже не замечают меня, оба сосредоточены на Блэр.

— Эм… — Я протягиваю салфетки Блэр. — Принесла тебе это.

Коннор застывает на своем месте, резко вдыхая, и я чувствую, как его глаза прижимаются к моему лицу, когда я протягиваю салфетки.

— Спасибо, — бормочет Блэр, принимая мою помощь.

Я не отхожу от нее, пока она неловко поглаживает себя. Это уже второй раз, когда я заступаюсь за нее перед ними, и ни секунды не сомневаюсь, что они будут действовать еще более жестоко, если я уйду. Я бросаю на них тяжелый взгляд, надеясь, что они перестанут обращаться с ней так ужасно.

Когда Коннор вскакивает со своего места, я подпрыгиваю, прижимая салфетки к груди. В мгновение ока он оказывается перед моим лицом, возвышаясь надо мной и вторгаясь в мое пространство.

— Э-э-э, Коннор.

— Тебя пригласили сюда? — требует Бишоп.

Я сглатываю. Он говорит, что мне нужно держаться подальше, когда ему не нужно, чтобы я притворялась его девушкой? Это так глупо! Он должен был рассказать мне о правилах. Мои костяшки побелели, когда я крепче сжала салфетки.

Что, если он отправит мои фотографии из-за этого?

Риск того стоит. Никто не заслуживает того, чтобы с ним обращались так, как эти люди издеваются над Блэр.

— Нет. Впрочем, это не имеет значения. — Мой подбородок поднимается, подстегиваемый яростью, кипящей под моей кожей. Она борется со страхом, поселившимся в моем нутре. Коннор может уничтожить меня в течение нескольких минут. Игра окончена. — Блэр нужна была помощь.

— Блэр нужна была помощь? — подражает Коннор, кружась позади меня. Мое сердце замирает, когда его руки сжимают мои плечи в жесткой и карающей хватке. — Ты слышишь это, Дев?

Я хочу закрутиться и закричать на него, спросить, что ему от меня нужно, если он собирается вести себя так, когда полтора часа назад он сказал, что я нужна ему рядом.

— Конечно, — говорит Девлин, его голос подобен ледяным теням.

С глубоким ворчанием он поднимается на ноги, и я делаю испуганный шаг назад, прижимаясь к груди Коннора. Между ними двумя яд, который я выбираю, чтобы убить меня, — это Коннор. Он не обращает на меня никакого внимания, пробираясь в личное пространство Блэр и глядя на нее своими страшными, темными глазами.

— Тебе нужна была помощь, Дэвис?

Челюсть Блэр напрягается, затем она отвечает безжизненным голосом. — Нет.

Это действительно происходит? Я смотрю на Блэр, озадаченная тем, что она приняла дерьмо Девлина, делаю шаг ближе к ней, но Коннор удерживает меня на месте, тепло его спины обжигает мой свитер. Мой взгляд перескакивает с Блэр на Девлина, и я раздвигаю губы, думая, что могу обратиться к нему.

— Ну…

— Ты знаешь, — произносит Коннор рядом с моим ухом, пугая меня. Его пальцы скользят по моим плечам, вниз по рукам, задирая свитер. — Единственное, на что годится соседская девочка, — это согреть мой член. — Он наклоняется ближе, закрывая своей грудью мою спину, зарывается лицом в мои волосы, понижая голос до зловещей тишины. — Ты предлагаешь, соседка? Можешь оставить свой бабушкин свитер.

Дышать трудно. Его слова обрушиваются на меня, вонзая шипы в мое сердце. Зачем вообще угрожать, если он собирается быть полным ублюдком по отношению ко мне только на глазах у своих друзей? Мне хочется плакать, когда я вспоминаю наши сообщения, то, как он клялся, что я самая красивая девушка, которую он когда-либо видел. Убедившись, что я не могу забыть, что это он заставлял меня чувствовать себя возбужденной, желанной, хорошей.

Спотыкаясь о собственные ноги, я вырываюсь из его объятий, как только они ослабевают. — Ты… Ты…

— Я, — заявляет Коннор, размахивая руками, чтобы охватить ее. Нет сомнений, что он думает о том же, о чем и я, вижу это в его пронзительных серых глазах. — Только я, детка.

Он не говорит об этом прямо, но он напоминает мне, с кем именно я была близка, перед кем я обнажилась. Мое сердце болит, кажется, что оно сжимается. Все было ложью, и это, наконец, поражает меня, заставляя задыхаться от боли.

Трясу головой, мое лицо разбивается в страданиях. Я больше не могу смотреть на него. Повернувшись на пятках, я бросаюсь к двойным дверям, вытирая слезы, которые текут по моему лицу. Мэйзи зовет меня, но я не обращаю на нее внимания и врываюсь в холл.

Я не думаю о своем уроке всемирной истории, направляясь прямо в кулинарный зал, не останавливаясь ни перед чем, пока не упираюсь в дверь. Все расплывается по краям, затуманивая мое зрение. В груди тесно, а кожа горячая и зудящая, я потираю шею и засучиваю рукава.

Миссис Хорн сидит за своим столом в передней части комнаты. Она бросает взгляд на мое лицо, вероятно, уже опухшее и красное. — Тея? Все в порядке?