Кровь героев

Дорога пошла на подъем.

«Нехорошее место, не разгонишься, — подумал Левша. — Будь я разбойником, непременно устроил бы тут засаду. Место узкое, пригорок, уходить трудно, если прорвешься…»

О том же, верно, подумал и сам хозяин Шатуанского замка, потому что крикнул, чтобы всадники пошевеливались.

Подумав об этом, Андрэ с тревогой посмотрел на стройного юношу, молодого господина, которого барон наказал ему, старику, беречь как зеницу ока. Если старшие не вернутся, этот мальчик унаследует и замок, и титул… Впрочем, он, Левша, не увидит этого, ведь нынешний хозяин моложе своего верного слуги лет на десять…

Андрэ не успел додумать эту свою невеселую мысль до конца. Раздался свист, и со всех сторон бросились на всадников черные тени. Левша видел, как вздыбился под бароном конь, когда выскочивший из кустов разбойник схватил его за поводья. Андрэ, пришпорив лошадь, ринулся на выручку господину, но, прежде чем он успел оказаться рядом, в руках юного Жоффруа сверкнул тусклой молнией клинок, и нападавший, всплеснув руками, выпустил из рук поводья, хватаясь за рассеченное лицо.

Другой разбойник бросился на мальчика слева, но тот, изловчившись, ударил обидчика сапогом в лицо. Нападавший отлетел прочь, но на смену одному встали двое; Андрэ ринулся на них, сминая врагов конской грудью. Блестнула в воздухе секира, и не миновать бы старому воину, прикрывшему собой сына своего господина, смерти, но нападавший не знал, что имеет дело с левшой. Топорище секиры встретилось с клинком Андрэ. Разбойник, вложивший в удар слишком много сил, пошатнулся, и меч воина, блеснув крылом стальной птицы, следующим ударом раскроил врагу череп. Не такими уж никчемными оказались на деле старики и юнцы из баронского эскорта! Окруженные со всех сторон застигшими их врасплох врагами, не видя пути для бегства, они старались подороже продать свои жизни.

— Уводи Жоффруа, Андрэ! — с искаженным от бешенства лицом завопил барон, яростно отбивавшийся от наседавших разбойников. — Спасай сына!

Андрэ последний раз взмахнул мечом и, не глядя на поверженного им врага, тело которого, постояв с секунду, начало медленно оседать, а голова, точно сама собой, свалилась с плеч и покатилась в траву, прыгая, словно мячик, вбросил в ножны окровавленный клинок. Левша, перегнувшись в седле, схватил повод коня Жоффруа и, сдавливая коленями бока своей лошади, кровавя шпорами ее брюхо, погнал вперед, прочь от места схватки. Юноша не сопротивлялся. Андрэ, лишь взглянув на него, понял, что молодой господин ранен. Парень уткнулся бледным как мел лицом в конскую гриву, обхватив левой рукой шею коня. Но меча Жоффруа не выпустил, несмотря на то что кровь заливала его правую штанину.

Вдогонку беглецам понеслись дикая ругань и злобные крики. Засвистели стрелы. Лошадей для преследования у разбойников не было. Некоторые попытались ловить коней воинов, выбитых из седла, но наездниками крестьяне оказались никудышными, и погоня кончилась, едва начавшись.

— Я приказываю тебе следовать за мной или отправляться в замок, — выпрямляясь в седле, когда кони перешли на шаг, строго заявил бледный Жоффруа своему спасителю, который настаивал на том, что ему приказано отвезти юношу домой. — Если отец еще жив, мы должны вернуться и помочь ему.

— Вы ранены, господин, — возразил Левша. — А барон, ваш отец, велел мне сберечь вас хотя бы и ценой собственной жизни. Разбойники не посмеют убить знатного дворянина, они понимают, что за это им головы не сносить. Они просто хотели ограбить нас.

— Ограбить? — переспросил Жоффруа жестко. — Ну тогда они лишились рассудка. Зачем нападать на дюжину вооруженных всадников, у которых нет ни повозок, ни какой иной поклажи. Лучше ограбить купца. По крайней мере, есть из-за чего рисковать.

— Может быть, они сделали это с отчаяния? — предположил Левша и добавил: — Они могут содрать с вашего отца кольчугу, она стоит дорого…

— Ты соображаешь, что говоришь? — рассердился юноша. — Кто купит у разбойника рыцарские доспехи? Да любой благородный дворянин велит изжарить на медленном огне наглеца, осмелившегося сунуться к нему с подобным предложением. Одно дело забрать оружие и латы у побежденного в бою или на турнире, — а тут такое…

Андрэ потупился, понимая, что солгать убедительно ему не удалось. Своей жизни старику было не жаль, но вот как быть с этим мальчиком, которого воин знал с момента рождения? Как отчитаться перед его отцом, если доведется встретиться с бароном в загробном мире? Что сказать ему? Что не исполнил его предсмертную волю? А что господин мертв, сомневаться не приходилось. Прекрасно понимал Андрэ, что не разбойники устроили им засаду на дороге, воин узнал однорукого и кривого мужика, наказанного бароном за многократные ослушания. Тот только орал, подбадривая своих товарищей, испугавшихся отпора баронской стражи, но сам в драку не лез, хотя и сжимал в левой руке палицу с торчавшими из нее острыми шипами — самое разбойничье оружие.

Андрэ больше не спорил, и, развернув коня, он вслед за молодым господином поскакал обратно к месту засады, которого они достигли, когда уже стемнело.

Картина разгрома, оставленная разбойниками, могла бы потрясти и бывалого солдата, но ни один мускул не дрогнул на бледном лице юного Жоффруа, когда в сопровождении старого воина искал он тело своего отца среди изуродованных трупов стражников. Своих раненых и убитых разбойники уволокли с собой. Барона среди мертвецов не оказалось. Примятая трава ясно указывала на то, в каком направлении отправились нападавшие.

Вышедшая из-за туч полная луна хорошо освещала дорогу и кусты по обеим сторонам ее. Андрэ опустился на колени и без труда обнаружил кровь на стебельках пожухшей осенней травы. Пройдя несколько десятков шагов, Жоффруа и его спутник нашли спрятанные в кустах трупы, которых оказалось не меньше дюжины. Теперь уже сомнений в том, кто устроил засаду, не осталось. Убитыми оказались крестьяне из владений де Шатуанов. Следовало спешить, поводом для нападения могла быть только месть.

Не успели путники двинуться дальше, как где-то совсем рядом раздался протяжный тоскливый волчий вой, который немедленно был подхвачен не менее чем дюжиной глоток серых хищников. Зверей, по всей видимости, будоражил и манил к себе запах крови.

Переглянувшись, юноша и старик продолжили путь по следу, оставленному множеством ног. Скоро до преследователей донесся запах дыма и гул людских голосов. Чаща стала редеть, и Жоффруа с Левшой оказались у края большой лесной поляны, в центре которой возвышался одинокий, расщепленный молнией ствол медленно умиравшего дерева. Толпа вооруженных кто чем разбойников окружала ствол, под которым на груде хвороста, очевидно сложенной заранее, стоял привязанный к дереву барон Габриэль де Шатуан. Дрова были влажными и разгорались плохо, ветерок гнал густой белый дым как раз на остановившихся на краю поляны Жоффруа и Андрэ.

— Ну что, барон, — выкрикнул, потрясая культей, одетый в лохмотья человек, подойдя к костру так, чтобы дым не попадал ему в лицо. — Нравится тебе там? Молчишь? Где же твой господин, враг рода человеческого? Он, по-моему, не торопится тебе на выручку? Что скажешь?

— Эй, барон, — крикнул еще кто-то из толпы. — Не холодно тебе?

— Да у него язык к глотке примерз от страха! — взвизгнул один из крестьян писклявым, противным голосом. — Ну, ничего, сейчас оттает.

Остальные загоготали. Многие закашлялись, равно как от дыма, так и от смеха.

Больше всех усердствовал Безрукий.

— Не думал, не ждал такого, а, барон? — захлебываясь от злорадства, выкрикивал он, тыча в де Шатуана обрубком руки. — Вспомни, как я умолял тебя не калечить меня. Вспомни! Вспомни и то, как ты выкалывал мне глаз. Разве человек без руки может убить волка?

Барон, с которого сорвали всю одежду, кроме исподней, молчал; лицо его казалось высеченным из камня. Габриэль словно бы и не замечал окружавших его крестьян, не понимал, что стоит на поленьях костра, который хоть и плохо, но все же разгорается, старательно подожженный с разных сторон. Пламя становилось все сильнее. На лбу барона выступил пот.