Кровь героев

— Так зачем же ты так далеко от дома забралась? — удивился Климов и опять хотел добавить: «Ты бы лучше совсем разделась». Но почел за благо не морализировать. Все обошлось не самым худшим образом, если, конечно, завтра к нему не заявятся ментозавры из Железнодорожного района и не объявят ему, что он перегрыз горло очередной жертве. От этой мысли Саше стало здорово не по себе, и он почти не слышал, что ответила на его вопрос пассажирка. Что-то насчет подружки, у которой нет телефона и которой не оказалось дома.

— Какой подъезд? — спросил Саша, сворачивая во двор двенадцатиэтажки без номера и иных опознавательных знаков, на которую рукой показала Инга.

— Вон тот, — ответила она и будто для пущей убедительности небрежно взмахнула узкой белой ручкой, добавив: — Второй. Отсюда.

Климов остановил машину.

— Я кофе не успела допить, — как бы невзначай бросила Инга, не спешившая покидать салон Сашиной «шестерки».

Александр, ощутив тяжесть банок в своих карманах, с некоторыми угрызениями совести подумал о Ушакове и Барбиканыче, которые ждут не дождутся еды. Вспомнив о Старике, Климов с опасением подумал, что не предупредил друга о наличии в своей квартире еще одного обитателя. Как бы Лешка не прибил со злости крысевича.

— Мне тоже пить охота, — произнес Саша.

— Ну так, добро пожаловать, господин Спаситель, — рассмеялась девушка.

Давно уже, стемнело, и большинство сотрудников организации, разместившейся в уютном особнячке в старом, еще дореволюционной постройки центре города, ушли домой или отправились на задания. Однако двое надолго задержались в просторном кабинете, убранство которого как бы погружало любого оказавшегося в нем человека во времена построения развитого социализма. На стене, над головой хозяина кабинета, как и встарь, висел портрет вдохновителя и создателя этой самой организации, сменившей не одно имя за свою без малого восьмидесятилетнюю историю. Человеку за большим столом можно было бы дать лет шестьдесят или больше. Второй же, расположившийся напротив своего седоволосого собеседника, годился тому, как принято говорить, в сыновья.

— Давай, Валентин, еще раз все разложим, — сказал хозяин кабинета. — Чтобы не упустить ничего. Почему ты все-таки думаешь, что от него в этом деле может быть толк? Он ведь ничего не знает о делах своего отчима, ты сам говорил, так?

— Видите ли, товарищ генерал, — почтительно ответил Богданов. — Я с Климовым служил вместе. Знаю его хорошо. — Майор сделал паузу и продолжил: — И потом, просто чувствую, он не может не оказаться полезным.

Генерал неодобрительно поморщился, услышав последнее слово «чувствую», и покачал головой.

— Что-то он не шевелится, сослуживец-то твой. Может, тебе подтолкнуть его, а? Он ведь у тебя деньги ищет, так?

— Да, — кивнул головой Богданов, — но кое-что пришлось ему рассказать, ввести в курс дела, до определенной степени конечно.

Генерал молча внимал своему подчиненному, все глубже и глубже погружаясь в размышления, не теряя при этом нити повествования Богданова. Кому же предназначались эти полмиллиона, как теперь принято называть, баксов? Это-то и хотят знать в Москве. То, что за всем этим стояли Мехметов и Лапотников, говорило о том, что сделка готовилась крупная. На подозрении оказались несколько человек из числа московских знакомых Лапотникова. Позже поступили дополнительные сведения, и круг потенциальных получателей взятки сузился. Затем переговоры директора «Лотоса» с Адылом Мехметовым завершились, последний «отстегнул», или, опять-таки, как сейчас говорят, «отслюнявил» посреднику деньги и отбыл в свои края на похороны отца. И вот тут-то на авансцену неожиданно вышел Носков, решивший «кинуть» своего шефа.

Мелкая рыбешка, заплывшая в глубокие воды большой игры, замутила воду и спутала все карты. Чего-чего, но вот такой прыти от заместителя Лапотникова не ожидали предусмотрительные сотрудники организации, коей полагается все знать и все предвидеть. Ее местное отделение и возглавлял засидевшийся в своем кресле, как нередко случалось, допоздна генерал-лейтенант Орехов.

Прыти? Именно так… Ведь это по его приказу были уничтожены участники ограбления… А Лапотников? Фокеева? Сам Носков? Милиция просто сбивается с ног. Один вопрос: кто убил? В городе уже поговаривают о неком маньяке вроде Чикотилло. Да уж… И ведь вот что изумительно: погибли множество людей, а ни одного серьезного подозреваемого до сих пор нет. Климов? В это, положа руку на сердце, не верят даже доблестные подчиненные Физкультурникова. Голубенький Саранцев? Еще хуже. А что мальчишка скрывается, так ведь причин тому может быть сколько угодно. Женщина? Загадочная незнакомка с рыжими волосами, приезжавшая на дачу Лапотникова в день его смерти? Ищите женщину. Ищут, конечно.

Остается еще Нина Саранцева. Для чего она прибыла на дачу в такое позднее время? Хотела отвести от себя подозрения? К тому же она, по всей вероятности, оказалась последней, кто видел живым господина Носкова. Основания для убийства своей соперницы, Галины Фокеевой, тоже могли найтись у жены покойного Юрия Николаевича. К тому же у Нины есть машина, на которой ночью она за какие-нибудь полчаса, ну, минут сорок, могла бы покрыть расстояние, отделяющее жилища двух последних погибших.

Иными словами, времени, чтобы рассчитаться с обоими, ей вполне могло бы хватить. И все-таки… Вздор! Никому из всех вышеперечисленных лиц не под силу такая задача. Кто-то один мог убить из мести кого-то одного, и все. А что, если нанятые Носковым люди начали свою собственную игру, устранив своего нанимателя и принявшись за всех, кто оказался или мог оказаться (к примеру, Фокеева) на даче в тот вечер, когда погиб Лапотников? Пожалуй, скоро настанет и очередь Климова… Значит, они… или он (она?) ищут деньги. Значит, попытки их, до сих пор неудачные, неизбежно войдут в противоречие с интересами Мехметова. Значит, Богданов прав… А Климов, что ж, это он верно подметил…

Размышления генерала прервал звонок.

«Кто бы это мог быть?» — подумал Всеволод Иванович и, жестом попросив майора замолчать, снял трубку.

Разговор длился недолго. Поблагодарив звонившего, генерал повесил трубку и, внимательно посмотрев на Богданова, произнес:

— Как ты говорил он сказал?

— Кто? — с удивлением переспросил майор.

— Сослуживец твой, Климов, — произнес Всеволод Иванович. — Крокодила на живца? — Богданов смущенно пожал плечами. Генерал продолжил свою мысль: — Количество подозреваемых уменьшается. Убили еще одного. Вернее двоих, но второй, видимо, случайно попал… Почерк тот же. — Помолчав некоторое время, Орехов задумчиво произнес: — Стало быть, ищутся денежки. Но вот — кто?

Виктор Лаврентьевич Цасно, актер театра оперы и балета, солидный пятидесятилетний мужчина, вскочил со своего места заламывая руки, точно персонаж греческой трагедии. Справедливости ради следует заметить, что выглядел оперный тенор, несмотря на некоторую излишнюю полноту, моложе своих лет, так как придавал внешности большое значение и уделял много времени уходу за кожей лица и волосами, а также неустанно следя за ногтями на своих белых пухлых пальцах.

— Это ужасно, Ленечка! — неожиданно высоким для человека столь солидных габаритов голосом вскричал Цасно. — О Боже, как это ужасно! У меня просто из головы не идет то, что ты мне рассказал. Я просто работать не могу. Рябинин спрашивает, что со мной, ну а я… Как мне отвечать ему?

Леню Саранцева, подобравшего под себя ноги и съежившегося в комок в просторном велюровом кресле в гостиной Виктора Лаврентьевича, весь этот шквал эмоций последнего оставил практически безучастным.

— Нинка еще, — скулил он, — она же мне сестра, только и делает, что пугает. Прячься, мол, говорит. А куда, куда я спрячусь? Меня везде найдут… Не те, так другие! Хоть бы денег дала долг вернуть, по крайней мере, от этих бы не бегал! А она… Сидит на своих миллионах, как кощей, говорит не вступила еще в права наследования. — Леня поднял голову и безумными глазами уставился на вскинувшего руку в жесте римского оратора на Форуме Цасно. — Знаешь, что она сказала?