Желанная

Флинт. Флинт!

Она откинула с лица мокрые волосы.

Она могла оставить его. Но только куда пойдет и что будет делать? Дейн не могла вернуться в Монтелет – там ее станут искать в первую очередь.

И у нее не было денег – по крайней мере не было тех денег, которыми она могла бы сейчас спокойно распоряжаться.

Итак, выбор был весьма ограничен: остаться и умереть или уйти и умереть, потому что одинокая женщина на улице может только погибнуть.

Итак, она опять ничего не могла изменить – ничего от нее не зависело, как это было всю ее жизнь.

Дейн не могла оставаться рядом с домом.

И решила, что будет лучше, если она займется чем-то полезным, вместо того чтобы просто стоять и цепенеть от ужаса. Например, справится насчет Боя.

Она побрела к конюшне. Но с учетом того, что юбки промокли и отяжелели, ей потребовалось около четверти часа, чтобы пересечь лужайку.

А потом еще одно испытание – открыть тяжелую дверь. Агус, встревоженный скрипом, вышел навстречу с грозным видом, но, увидев, что перед ним Дейн, подобострастно поклонился.

– Миз Ратледж, что вы делаете на улице в такой ливень?

Хороший вопрос. Хотела бы она иметь на него такой же хороший ответ. Порядочная леди в такую погоду сидит дома. Она предпочла не отвечать, а сразу отвлечь конюха чем-то существенным.

– Я видела Боя.

– Нет, мадам. Он не возвращался.

– Я видела его, – настойчиво повторила Дейн, хотя в глубине души уже готова была поверить, что ей почудилось. – Он в Бонтере, он проскакал совсем рядом со мной.

– Я знаю, что вы переживаете из-за него, миз Ратледж. Но я его не видел.

– Я точно знаю, что видела его.

– Я верю вам, мэм. Как только дождь утихнет, я пойду искать.

Она не знала, что еще сказать, и повернулась, чтобы уйти.

– Не надо выходить в такой ливень, мэм.

– Я...

– Не надо. Вы здесь в безопасности. Мама Деззи сказала, что мы должны за вами приглядывать.

Глаза Дейн вспыхнули. Мама Деззи? Что он хочет сказать?

Она смотрела на стену воды в проем двери. Кажется, прошел год с тех пор, как она нашла тело Мелайн, но это случилось только вчера. Только вчера мама Деззи очистила от злых духов то, что принадлежало Мелайн, и освободила ее душу.

Только вчера.

Только один день с тех пор, как Мелайн отнесли из ее маленькой хижины на маленькое кладбище рядом со старицей.

Только день.

Мама Деззи ушла в ее домик с мешочками сухих трав, чтобы очистить хижину и изгнать злых духов и дурные мысли, но все знали, что к дому Мелайн не стоит подходить еще очень и очень долго.

Очень долго...

В голове у Дейн застучало. Кто будет искать ее там?

Долго, долго...

Она повернулась и, не сказав Агусу ни слова, выскочила из конюшни и скрылась за пеленой тумана и дождя.

Итак, Тварь все же явилась сюда. Тварь со лживыми глазами и змеиной хитростью. И эта змеиная хитрость позволила ей заставить мать проявить к ней великодушие, в то время как Лидии хотелось вцепиться ногтями Твари в лицо и визжать от злости.

И вот она стояла перед ними, и с одежды ее стекала вода. Почти две недели прошло, прежде чем она поняла, что заблуждалась.

– Разумеется, вы были правы, – говорила она. – Вы абсолютно правы, Оливия. – Мне не следовало оставаться в Монтелете наедине с Питером, и я надеюсь, что могу воспользоваться вашим приглашением остаться здесь.

И что могла сказать Оливия? Она не могла позволить себе явную грубость. Она никогда не отказывалась от тех приглашений, что делала, и, насколько это было известно Лидии, еще не пыталась связаться с родителями Найрин, ибо не могла опуститься до того, чтобы списываться с людьми явно ниже ее по происхождению.

Она оказалась в тупике. Оливия вынуждена была проявить гостеприимство, хотелось ей этого или нет.

– Конечно, можете. Вы правильно поступили, Найрин. «О, я-то знаю, что правильно поступила».

– Вы так добры, – сказала Найрин. – Я вам так благодарна.

Но в голосе ее не слышалось благодарности – он звучал самодовольно, с нотками триумфа. Оливия вызвала Тула.

– Мисс Найрин остается с нами на несколько дней. Приготовь для нее комнату, пожалуйста. Вели Сью отнести ее сумки и показать, где она может отдохнуть и переодеться к ужину. Да, чтобы решиться ехать в такой ливень, требуется немало мужества.

– В доме было так пусто. Я была одна. Питер куда-то уехал. Я чувствовала себя такой одинокой, всеми покинутой, такой зависимой от. Питера и слуг, что решила: настало время уезжать отсюда. Обещаю, что не стану злоупотреблять вашим гостеприимством.

Сью влетела в комнату.

– Наверху все готово, миз Оливия.

– Отлично! Покажи нашей гостье ее комнату.

Найрин вышла следом за служанкой, и при этом на губах ее продолжала играть ускользающая кошачья улыбка.

Лидия смотрела ей вслед, поджав губы и скептически прищурившись.

– Я ее ненавижу.

– Мы будем делать то, что положено, – сказала Оливия.

Единственное, с чем можно себя поздравить, так это с тем, что она сейчас не с Питером, а значит, они не могут заниматься этими ужасными гадкими вещами, как тогда, когда она увидела их голыми.

На этот раз все получится, решила она. Лидия слишком много приложила к этому труда. Все должно получиться. Должно.

Дождь...

Он начался на рассвете, он пришел по стопам жуткой, непередаваемой катастрофы, которая случилась с ним ночью. В игре ему катастрофически не везло.

Голова страшно болела...

Его сглазили...

Дювалье уже приходил.

«Совсем неразумно, месье Клей. Все эти милые доллары и все эти благие намерения – вы бросаетесь ими, как будто это пустые бумажки. Швырнули свое состояние на ветер, словно ненужную бумагу в воду. И она расползается на ваших глазах. Вы ведь не тупица, месье Клей. И, честно говоря, я был поражен, когда вы вернули долг и, как человек здравомыслящий, решили положить деньги под проценты. Но страсть вас подвела. Вы все же пошли играть и теперь оказались в еще большем долгу.

Да, дорогой друг, что вы на этот раз будете делать? Такая сумма. Две недели, друг мой, две недели – это очень щедрый срок. Надеюсь, ваш источник будет столь же великодушен».

Его источник...

Его источник? Крохотный красивый бриллиант, брошенный в ненасытную утробу игорной страсти. Он никогда не остановится, он знал это, даже когда начинал играть по-крупному. Большие ставки его не пугали. Он все повышал их в надежде отыграться. И так раз за разом.

Но Клей не сможет играть ни по маленькой, ни по-крупному, если умрет. Или если его искалечат, превратив в обездвиженного инвалида.

Теперь он терял день из-за дождя. Он никогда никуда не ездил в дождь, потому что было грязно, противно, мокро.

Клей повернулся на бок и застонал. Две недели тогда, две недели сейчас. Это что, заколдованный срок? Он закрыл глаза. В голове стучало. Было очень больно. Клей не знал, что делать. Мелайн больше не было – от нее осталась лишь дурацкая считалка, которую она выучила ребенком.

Он с трудом мог припомнить этот стишок. Он и имя свое помнил с трудом. Мелайн уже ничего не может ему рассказать.

Кто его выручит? Ему надо было уезжать из Нового Орлеана, он должен был уехать... но куда?

Он поедет в Бонтер и будет искать.

У него было две недели и самый страшный долг из всех, которые он когда-либо делал. Оринда дохода не давала, дом разрушался, и поместье это едва стоило земли, на которой было построено.

Разумеется, Оливия этого не знала, но он не замедлил бы расплатиться Ориндой, если ничего другого не останется. Но пока Клей мог продолжать искать. Если был один бриллиант, значит, есть и еще.

Плохо, что Мелайн начала дразнить его глупой песенкой. Что там, черт возьми, были за слова?

Господи! Он не мог позволить себе терять ни дня.

Клей медленно слез с постели и начал готовиться к отъезду в Бонтер.

Глава 19

Дождь не прекратился. Дейн так и не появилась. Флинт в гневе метался по дому.