Страница 70 из 87
Я немного удивился, что меня сюда направили. У хирурга своё крыло было. С секретаршей, как Тамара. Она и сказала, чтобы я сразу проходил.
— Заходи, Олег, садись рядом, — бросил на меня взгляд мужчина. — Этот подбитый вояка не против.
— Молодёжь на мне обкатать хочешь, Стёпа? Тоже дело. Может, хоть так пригожусь.
— Что я должен делать? — спросил на всякий случай, подходя ближе.
То, что я видел, мне не нравилось всё больше и больше.
— Смотри, как работать буду. Капитана гнусной боевой техникой приложили. До конца эта гадость не убирается. Я почищу, а через неделю черная грязь снова возвращается.
— Можно? — спросил я разрешения.
— Посмотри. Только аккуратно. А то ещё на тебя перекинется.
Я посмотрел и увидел, что правое бедро поражено боевым проклятием, которое стабильно открывает канал на план смерти и притягивает оттуда энергию. Вот тебе и черная муть.
Посмотрев на Степана Денисовича, приподнял бровь. Он мой взгляд правильно расценил и глаза прикрыл. Тогда уже вслух сказал:
— Степан Денисович, а вы сильно ругаться будете, если эту гадость уберу?
— Парень, ты верно шутишь? — подал голос военный.
Тут уже я покосился на него.
Пациенты, а особенно раненые на поле боя, — это не сказать, что простые в обращении люди. Зачастую им больно, плохо, они туго соображают или вообще находятся в полном неадеквате. Как Фея, которая, будучи в отключке, начала вырываться.
В некоторых случаях проще усыпляющую или расслабляющую технику кинуть. Они мне сейчас не очень доступны в силу малого резерва, поэтому с Феей, сконцентрировавшись на главном, я их не применял.
В других случаях больного и раненого надо как-то привести в чувство. Чтобы он вырываться перестал, успокоился и хотя бы не мешал. На войне у меня очень быстро ушли расшаркивания, тактичность и чуткость. Когда счёт идет на секунды, не до сантиментов.
Я это к тому, что у любого полевого врача есть характерный взгляд, который уберегает раненых от многих глупостей. Которым я на пациента и посмотрел. Отчего бравый вояка аж смутился.
— Олежа, дорогой, — сказал Степан Денисович. — Если ты эту гадость уберешь и не убьешься, я тебя расцелую.
— Целовать не надо. Убрать могу. Потом потребуется реабилитация конечностей, внутренних органов. За сегодня управлюсь.
— С проклятием? — уточнил целитель.
— Со всем. Или общей чисткой сами займетесь?
— Раз можешь, то давай. Молодой ведь.
— Стёпа, это уже не смешно, — подал голос мужик.
— А сдохнуть через годик, перед этим потратив состояние на целителей, смешно? — задал я резонный вопрос, и он не нашёлся, что сказать. — Степан Денисович, будьте добры, обеспечьте пациенту анестезию.
Опытный мужик. Понял, что пациента надо усыпить. Что и было сделано. Мужик засопел, а хирург уже серьезным тоном спросил:
— Точно справишься?
— Да. Разрешите начинать?
— Это бывший капитан гвардейцев. Если угробим его, по голове не погладят.
— А если через неделю радостно по девкам побежит, то за ушком почешут? Начинаю, — пресёк я дальнейшую болтовню.
На резонный вопрос, почему опытный целитель не может справиться с этой проблемой и позвал меня, имелся простой ответ.
Кровь. Точнее, чистота Крови, ну, или Масла. Чтобы выжечь конкретно это проклятие и оборвать канал на план смерти, требовался антагонист — то есть как раз чистая Кровь, недоступная Степану Денисовичу.
Как и говорил сегодня Аристарх Павловичу, их подход к работе с чистотой — удручающий.
Насытив чужое тело Кровью, принялся отсекать проклятие. Сталкивался уже с таким. Мерзкие штуки. Первый шаг — изоляция. Второй — разделение на несколько частей. Третий — отсечение каналов. Главное — сделать это быстро, до того как проклятие защищаться начнут. А дальше — обычная очистка.
Ну как обычная… Тяжелая стадия, запущенный организм, почти убитые внутренние органы. Степан Денисович мне помогал, часть работы взял на себя, но и так взмок весь. Всё же это пока слишком сложно для меня. Тут хотя бы Источник в триста единиц надо иметь.
Пациента в себя он приводил, когда я уже ушёл. Отмываться и отдыхать.
Планы вечером потренироваться одному разбились о суровую реальность.
Меня накрыла усталость.
Что удивило, хотя не должно было. Будь я чуть поумнее, понял бы, что использую тело так, как привычнее мне. Пятнадцать лет в заточении роли не сыграли. Я двигался в сторону привычных стандартов, не жалел себя. Хотя вон сколько раз отмечал, насколько это тело реагирует иначе, запоздало.
Так и вышло, что я мобилизовал все силы, чтобы сдать эту чертову аккредитацию, попутно находясь в постоянном стрессе, под угрозой убийства, разбираясь с другими проблемами, ещё и почти каждый день прыгая выше головы этого тела в целительстве.
Удивляет только одно — как раньше не слег. Хотя тоже ничего такого. Кровь меня и поддерживала. Но у всего есть предел.
Моё состояние заметили и в шесть вечера отпустили. Поужинал в общей столовой, да к Петру двинулся. А там зашёл, переоделся, прилег и сам не заметил, как отрубился. До самого утра.
Стоило прийти на следующий день, как Демьян меня снова на разговор позвал.
— У нас проблемы, — сказал он, стоило зайти в кабинет.
— Проблемы или проблемки?
— Ну… — остановился он, задумался и ответил: — Проблемки. Местного характера.
— Излагай, чего тянешь.
— Я это и собираюсь сделать, но ты перебиваешь! — возмутился Демьян.
Я замолчал, чтобы не мешать ему.
— Илья Михайлович недоволен.
О как.
— Чем? — всё же спросил я, догадываясь об ответе.
— Тем, что мы поломали всю схему и не требуем деньги, — пояснил Демьян. — Я ведь предупреждал, что ты своими действиями нарушаешь общий порядок.
— Ну-ну, — хмыкнул я.
До моего появления целители брали деньги вперед. Часть этой суммы отходила как раз Илье Михайловичу. Тридцать процентов, если быть точным. За это он, во-первых, прикрывал младших целителей от Аристарха Павловича, а во-вторых, направлял к самым «хлебным» клиентам. Которые вообще-то пациенты, но он, видимо, про это мастерски забывал.
Промолчу, что меня почти сразу же стали отправлять к «беднякам». Только вот остальные быстро сообразили, что нет смысла платить, если очередь стала обрабатываться быстрее. Можно и подождать.
— Что ну-ну? Ты хочешь проблем, что ли? — опешил-удивился Демьян.
— Каких, например? Что он может нам с тобой сделать?