Страница 7 из 19
Глава 1. Вида своего первый
Я пришел в себя от жжения в глазах. Попытался поднять веки, но не смог — они слиплись. Потянулся руками и ощутил сопротивление плотной среды, словно меня затянуло в трясину. Собственное тело отказывалось слушаться, будто я плыл в вязком киселе, не в силах выбраться на поверхность. От этой мысли запаниковал, дернулся, судорожно вздохнул… и успокоился. Я мог дышать, а значит, меня всего лишь поместили в медицинскую капсулу. Густая, склизкая жижа, мешающая движениям, — обычный биогель.
Но что произошло? Как я сюда угодил? В медкапсулу погружали только тех, кто получал смертельное ранение, со всем остальным легко справлялись переносные устройства.
Я напряг память, чтобы разобраться в происходящем, но это усилие отозвалось резкой головной болью. Поморщившись, попытался вспомнить, где находился до этого. Перед закрытыми веками мелькали смутные образы, мечущиеся огни фонариков, странные символы; слышались крики и шорох плазменных выстрелов. Вспыхнул ослепляющий свет, и… Картинки были нечеткими, ненастоящими, словно частицы полузабытого сна.
Отчетливо я вспомнил лишь то, что дело происходило на Марсе в какой-то пещере. Со мной были Хаец, Волошин, Рамирес и Квон. Две недели мы охраняли исследовательскую группу Первой Марсианской компании… Больше — ничего. Я мог прокрутить воспоминания лишь до сцены, как переговаривался с Джоанной, изнывавшей наверху от безделья, потом меня окликнул профессор Ли и… Дальше воспоминания меркли.
Я с силой сжал сомкнутые веки, словно пытаясь выдавить из дебрей сознания еще хоть что-то, — и тогда во мгле замельтешили странные объемные знаки, не то руны, не то иероглифы. Сфокусировавшись на них, заметил, что они не просто хаотично движутся, но и постоянно преобразуются, меняя форму и цвет, то ярко вспыхивая, то угасая до едва различимых очертаний.
С закрытыми глазами, лежа во мгле биогеля в медицинской капсуле, я не мог ничего иного, кроме как наблюдать за видением. Даже удалось приспособиться, и теперь казалось, что значки скачут на расстоянии вытянутой руки, напоминая текстовые уведомления голографических линз.
От скуки я попытался найти смысл в передвижении символов, но не сумел, оно было беспорядочным. Тогда я принялся отслеживать один символ, похожий на жучка-скарабея. Этот значок почти не менял форму, только цвет — от темно-серого до ярко-желтого, от розового к фиолетовому. «Лапки» скарабея то удлинялись, то укорачивались, то раздваивались, и тогда значок напоминал цветную снежинку.
Я утомился и сам не понял, когда отключился.
А когда очнулся, символы уже остановились, выстроившись в несколько рядов. С изумлением я осознал, что понимаю их и даже могу разобрать написанное.
Вот только смысла в прочитанном я не уловил. Текст гласил:
Следующий час я крутил фразу в голове, переставляя слова так и эдак, но понятнее она не становилась. Все, что сообразил: я первый своего вида (в чем?) и меня хотят поощрить (кто?). Для этого нужно попасть туда, где зародился путь. И путь этот устлан питательной жидкостью. Водой? Мало того, что сама по себе фразочка казалась полным бредом, но и ее появление в голове было явным признаком надвигающегося безумия.
В раздумьях я не заметил, как символы поблекли и уменьшились так, словно с расстояния вытянутой руки отлетели метров на сто.
— Как вы себя чувствуете? — Голос доносился из-за пределов капсулы, а потому прозвучал глухо. — Поднимите большой палец, если о’кей…
Я так и сделал. Спустя полминуты биогель схлынул, позволив наконец открыть глаза, которые тут же пришлось снова закрыть: яркий свет с непривычки слепил. Жжение усилилось, и я заморгал. Таинственные символы почти исчезли, но все равно оставалось ощущение, что в глаза попал песок.
Верхняя створка капсулы раскрылась, показался скуластый коротко стриженный мужчина-азиат в белом халате. Не представившись, он протянул мне пластиковый контейнер с водой.
— Сполосните горло.
Я попробовал опереться на локоть, чтобы попить, и едва сдержал стон. Опустил голову и чуть не задохнулся, горло сдавило спазмом от ужаса: я действительно сильно пострадал. Очень сильно. У меня осталась только одна рука, левая. Правая торчала из плеча толстым обрубком. Как же я ее потерял? Да что, черт возьми, произошло?
— Что у меня с рукой? — прохрипел я, выталкивая звуки из пересушенного горла.
— Вы ее лишились, — ответил доктор. — При невыясненных по сей день обстоятельствах. Но не переживайте, мистер Райли, травму вы получили во время исполнения служебных обязанностей. Не сомневаюсь, что страховка работодателя покроет установку вам генетического импланта — рука будет как собственная. К сожалению, в этих условиях… — Он обвел рукой пространство вокруг. — В этих условиях я могу установить вам лишь биопротез… Но нужно, чтобы ваш работодатель согласился его оплатить.
Отсутствие руки меня удивило, но все же не шокировало. Будучи миротворцем, я видел, как товарищи теряли руки и ноги, а потом возвращались в строй с новыми, армия оплачивала установку бионических конечностей, почти ничем не отличавшихся от настоящих, — так что решил погоревать потом. Сейчас же первым делом хотелось утолить жажду.
Пить пришлось, опираясь на обрубок. Утолив жажду и смыв ощущение наждачной бумаги в глотке, я вернул опустевший контейнер доктору и спросил:
— Кто вы?
— Я доктор Нгуен, — ответил тот. — Помните, кто вы? Как вас зовут?
— Картер Райли. Где я?
— В медблоке базы Скиапарелли, принадлежащей Первой Марсианской компании, — ответил доктор Нгуен. — Вы на Марсе, Картер. Помните, как сюда попали?
— По контракту с вашей компанией. Ваши роботы-шахтеры что-то обнаружили в тоннелях под кратером Скиапарелли…
— Прекрасно! — обрадовался доктор.
— Какую-то плиту, вроде бы рукотворную… — вспомнил я. — Так?
Доктор пожал плечами:
— Мой уровень допуска не позволяет знать такие подробности, но в целом вы правы.
— Вы начали исследования, а для охраны пригласили нас… Помню, что было чертовски скучно… — Я наткнулся взглядом на обрубок, глянул на доктора вопросительно: — Что со мной случилось? Как я потерял руку? Где мои… коллеги из «Стражей»?
Нгуен проигнорировал вопрос.
— Попробуйте подняться, только очень медленно. Скажите, если вам нужна будет помощь. Вы пролежали здесь полгода, мышечная атрофия неизбежна. Тем более на Марсе.