Страница 11 из 100
В конце жизни, в 1904—1906 годах, Дерунов выпустил в Пошехонье, где он постоянно жил, четыре тоненьких сборничка стихов для народа, названные им «Розовыми книжками». Почему они по лучили такое именно название? Нам кажется единственно возможным следующее объяснение. В начале 60-х годов Некрасов задумал народное издание — «Красные книжки», тоненькие, дешевые бро шюрки для крестьян. Две «Красные книжки» (в них вошли стихотворения самого Некрасова) успели выйти в свет, но продолжению издания цензура воспрепятствовала. В «Розовых книжках» Дерунова нельзя, на наш взгляд, не увидеть сознательного продолжения некрасовских «Красных книжек».
Особенностью Степана Григорьева, вносящей индивидуальный штрих в его портрет, надо считать язвительно-страдальческие стихи об уделе поэта-правдоискателя, насмешки над раболепствующими, лживыми собратьями по литературной работе — в стихотворениях «Кончен мой труд многолетний...», [2] «Консерватор-поэтик», [3] «Что пишут в газетах». Это последнее стихотворение, написанное, оче видно, в начале 70-х годов и оставшееся неопубликованным, рисует наиболее широкую картину положения дел в современной лите ратуре и журналистике:
Стихи Ивана Родионова, унесенного в могилу .чахоткой, когда ему не было еще и тридцати лет, отличаются особой прямотой и четкостью социальных характеристик. Он часто строит стихотворе ния на последовательном противопоставлении житья бедных и бога тых, так — в «Похоронах», [1] «Думке»,[2] «Смотрит месяц с неба...» (в «Рассвете») и других.
Два стихотворения Родионова могут стать предметом особого внимания читателя. Оба они написаны, как кажется, с нарочитой невнятностью. Первое — «Удалец», входящее в «Рассвет». Его ге рой, «добрый молодец», всем хорош, однако думает он не о житей ском благоустройстве. «Захотел испытать жизнь он вольную», ушел из родимого села бродить по «Руси раздольной». Через несколько лет до его матери доходит слух о том, что «идет ее сын по Влади мирке», что «сгубила его удаль с волюшкой». Однако ниоткуда из стихотворения не следует, что Родионов написал его в порицание «удальцам»; напротив, дух удали, неблагоразумия, желание воли — вот основное настроение этого стихотворения при всей, повторяем, его недосказанности, совершенно очевидной.
То, что думы о крестьянской тяге к воле, к тому, чтобы «вы ломиться» из привычного круга хлопот и обязательств, не были для Родионова случайностью, подтверждает другое стихотворение — «С глазу», появившееся на другой год после выхода «Рассвета». Крестьянин Ерема, герой его, дошел до полной нищеты:
О чем это четверостишие, неожиданное после вполне ясного и последовательного рассказа о бедах Еремы? О чем речь — о том, что он стал совершать неблаговидные дела, скажем, воровать? Однако, если уж речь пошла о «неблаговидностях», почему такая скомканность, почему нет достаточно определенного осуждения? Видимо, суть дела не в самом поступке Еремы, а в том, что жизнь вызывает у крестьянина желание нарушить обычный ее уклад, тол кает к таким способам «порешить все», на которые можно только намекнуть, но они-то и привлекают к себе особый интерес поэта. Так тема народного бунтарства пусть не ярко, но все-таки заметно прочерчивается в творчестве еще одного из поэтов.
Труды Сурикова, сборник «Рассвет» и последующая деятельность его участников активнейшим образом побуждали крестьян, трудовую бедноту по всей России стремиться к свету знания и поэтического творчества. В биографиях многих «самоучек» решающим эпизодом является знакомство со стихотворениями Сурикова или «Рассветом», если не с самими книгами, то хотя бы с газетно журнальными откликами на их появление.
Говоря о значении «Рассвета», надо еще заметить, что такой почин вызвал длительную традицию коллективных сборников «поэ- тов-самоучек». Именно эта форма публикации их произведений на долго утверждается как наиболее характерная принципиально и осуществимая практически. В конце XIX века появляются издания; «Родные звуки», «Наша хата», «Звезды», «Думы», «Грезы», «Бле стки» и др. Их составителями и участниками были многочисленные продолжатели дела Сурикова и его товарищей.
В 80—90-е годы и далее продолжает резко расти число «писа- телей-самоучек», деловая активность их усиливается. По примеру первой «артели», собравшейся в свое время вокруг Сурикова, воз никают новые кружки, объединения, создаются особые издательства, предпринимается выпуск народных изданий, коллективных сборни ков, журналов, газет к т. д.
Таким образом, пути к объединению, к совместным выступлениям на литературном поприще расширяются, становятся разнообразней. Иногда «самоучки» сходятся вне четких организационных рамок — вокруг какого-либо издательства, книготоргового предприятия, лица (М. Л. Леонова, И. А. Белоусова, С. В. Лютова и других). Иные объединения носят более организованный характер, они представляют собой официальные союзы со своим руководством и определенной структурой. Таков возникший в начале 1900-х годов «Московский товарищеский кружок писателей из народа», [1] затем «Суриковский литературно-музыкальный кружок». Последний выпу скал некоторое время газету «Доля бедняка», начинал и другие периодические издания, но все они существовали недолго.
«Самоучек», точнее — «суриковцев», или «самородков», или «писателей из народа» (такое переименование отчасти объяснялось тем, что слово «самоучка» в точном смысле уже оказывалось во многих случаях неприменимо к новому поколению писателей из народа), в первые десятилетия XX века насчитывалось очень много. Те из них, кто работал в условиях городской провинции и особенно в де ревнях, явились важной местной культурной силой. Иногда обще ственно значительным, исторически прогрессивным моментам спо собствовала и деятельность «писателей из народа» в Москве и Петербурге. Нельзя не сказать о том, что известная их часть про шла через тюрьмы и ссылки, поскольку так или иначе участвовала в освободительном движении.
Словом, жизненные пути «писателей из народа» разнообразны И содержательны, а дела нередко общеполезны. Однако если взять сейчас лишь одну ограниченную, но для нас наиболее важную область их деятельности — поэтическое творчество, то несомненно, что, наряду с энергичным продолжением традиций, обновленных и подкрепленных Суриковым и его товарищами, в творчестве их преемников нарастают явления, которые свидетельствуют о кризисе этой поэтической системы. Вместе с тем было бы несправедливо вовсе зачеркивать созданное преемниками «самоучек» в конце прошлого — начале нынешнего века, не выделив наиболее ценное и живое, не открыв особой природы их поэтических созданий, своеобразной, знаменательной внутренней противоречивости мышления и языка.
Всего определеннее дает возможность очертить новые процессы и новые противоречия творчество двух поэтов; дебюты их отделены один от другого примерно полутора десятилетиями, однако в стихо творениях немало общего. Это С. Д. Дрожжин и М. Л. Леонов. Надо, правда, оговориться, что сочинение стихов было основным делом Дрожжина-литератора и он отдал занятиям поэзией, многие десятилетия жизни; Леонов же выступал со стихами преимуще ственно смолоду, и притом поэзия была для него только одним из множества разнообразных писательских, издательских и других дел.
2
«Иллюстрированная газета», 1870, 5 ноября, с. 295 (автограф — в архиве В. Р. Зотова, ПД).
3
«Иллюстрированная газета», 1872, 20 июля, с. 40.
4
ГБЛ.
1
«Иллюстрированная газета», 1871, 28 октября, с. 171.
2
«Иллюстрированная газета», 1873, 22 февраля, с, 119.
1
См.: «Устав Московского товарищеского кружка писателей из народа», М., 1904.