Страница 167 из 169
С. 499....лирические стихи... — сборник стихов Савинкова был опубликован посмертно с коротким предисловием З. Гиппиус (Ропшин В. Книга стихов. Париж, 1931). Вл. Ходасевич написал на сборник уничтожающую рецензию: «...нам показали душевную драму Савинкова не в обработке ее интерпретаторов, а в подлинных документах, в стихотворных признаниях самого Савинкова, и приходится сожалеть об этом: подлинный Савинков оказывается во много раз мельче легендарного. <...> Вместо хорошего дневника он сделал плохие стихи» (Современные записки (Париж), 1932, № 49. С. 449—450.)
...перевелись все тираны... — Показательны воспоминания Чернова о разочаровании Савинкова после манифеста 17 октября, когда центральный комитет партии эсеров решил прекратить террор: «Основная проблема для него была — суметь умереть. А тут вдруг лавиной обрушилась новая проблема — суметь жить» (Чернов. Перед бурей. С. 229—230).
...уничтожить и самого себя... — Савинков был арестован ОГПУ в Минске, на территории Советской России. Он прибыл туда нелегально, чтобы лично возглавить подпольную антибольшевистскую организацию «Либеральные демократы», в действительности бывшую фальшивкой, созданной чекистами. Военная Коллегия Верховного суда СССР 29 августа 1924 г. приговорила его к высшей мере наказания. На суде в Москве Савинков раскаялся в своей антибольшевистской деятельности и признал советскую власть. Вынесенный ему смертный приговор был заменен десятью годами тюрьмы. В течение нескольких месяцев после суда Савинков переписывался с родственниками, находившимися в эмиграции, писал письма бывшим товарищам по партии и соратникам по борьбе с большевиками. Материалы суда, а также статья Савинкова «Почему я признал советскую власть» широко публиковались (См.: Борис Савинков перед Военной коллегией Верховного суда СССР. М., 1924; Процесс Бориса Савинкова. Берлин, 1924). В эмигрантской прессе «дело Савинкова» вызвало настоящую бурю. Предлагавшиеся объяснения возвращения и поведения Савинкова на суде — от «сговора с большевиками» до попытки организовать подрывную работу внутри ГПУ — оставались в пределах логики борьбы за власть. См.: Гессен И. В. Годы изгнания. Париж, 1979. С. 171; газ. «За Свободу» (Варшава), 1924, 30 авг. — 1 окт., особенно номер за 17 сент., где было напечатано письмо Савинкова Философову и его ответ; Бурцев В. Л. Печальный конец Б. В. Савинкова // Былое (Париж), [1933], № 11 (нов. серия). С. 40—55, там же открытое письмо Савинкова Бурцеву и его ответ. Интерпретация Ремизова — самоуничтожение как неизбежное заключение его жизни — исходит из более глубокого понимания личности Савинкова.
...какая казнь ~ воздушная или огненная... — «О смерти Савинкова существует несколько версий. Согласно официальному сообщению, Савинков покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна кабинета следователя на пятом этаже По другим версиям, он будто бы бросился в лестничный пролет. Говорят также, что это было сделано самими чекистами» (Ерофеев Н. Савинков Б. В // Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 545). Смерть Савинкова заставила его друзей и знакомых изменить свое отношение к его поведению на публичном процессе в Москве. По мнению Бурцева, Савинков покончил самоубийством тогда, когда убедился, что он никакой роли играть больше не сможет (Бурцев. Печальный конец Б. В. Савинкова. С. 54). С. П. Ремизова-Довгелло оставила в своих дневниках запись, посвященную последней встрече с Савинковым в Париже, своему «отречению» от него и затем раскаянию после его смерти. Она поверила, в конце концов, что «это была последняя попытка <...> спасти Россию; в себя он верил и весь был не свой, а России». (Книга записей и писем С. П. Ремизовой-Довгелло, № 1, л. 72. — Собр. Резниковых).
С. 500....«правителя государства»... — До революции вся огромная энергия Савинкова уходила в террор, долгие годы он жил за границей, Россию знал мало, административными способностями и опытом не обладал, но его деятельность в 1917 г., а также ореол «сильной личности», волевого человека, вождя, а не теоретика, заставили многих поверить в возможности Савинкова-созидателя, а не разрушителя. Так, К. Вендзягольский в своих воспоминаниях различает двух Савинковых — дореволюционного Савинкова-революционера и послереволюционного Савинкова-государственника (Вендзягольский К. Савинков // Новый журнал (Нью-Йорк), 1962, № 68. С. 195—198). Гиппиус в 1917 г. видела в Савинкове единственного вождя революции, способного бороться с большевиками и победить. См.: Гиппиус З. Петербургские дневники 1914—1919. Нью-Йорк, 1982. С. 216.
...восклицание в суде... — См. стенограмму суда над Савинковым: Борис Савинков перед Военной коллегией Верховного суда СССР. С. 140.
С. 501....дважды ослеп... — Имеется в виду «дело Азефа» и история последней ошибки Савинкова, стоившей ему жизни. Азеф (Азев) Евно Фишелевич (1869—1918) был одновременно одним из руководителей Боевой организации партии эсеров и агентом охранного отделения. Вплоть до окончательного разоблачения Азефа (1908) Савинков доверял ему и защищал его от обвинений в предательстве. Разоблачение Азефа как провокатора заставило Савинкова еще больше усомниться в моральной правде террора (см. его роман «То, чего не было»). Как и в первом случае, в провокации, завлекшей Савинкова в Москву, видную роль играли его близкие друзья — супруги Дикгоф-Деренталь, вызывавшие антипатию и подозрения у друзей Савинкова (см.: Вендзягольский К. Савинков. С. 142—143, а также: Гиппиус З. Дмитрий Мережковский, гл. «Польша 1920 года»).
...основывалась ~ провокация... — Агенты ГПУ, выступавшие как представители антибольшевистской организации в России, требовали личного присутствия Савинкова в Москве для того, чтобы лично возглавить организацию (см.: Бурцев В. Л. Печальный конец Б. В. Савинкова. С. 50, а также Ардаматский Вас. Возмездие // Нева, 1967, № 8. С. 44 и последние главы повести — Нева, 1967, № 11. С. 25—85).
С. 502....о датском писателе Маделунге... — Один случай, когда Маделунг спас Савинкова от ареста, описан в «Воспоминаниях» Савинкова (Былое, 1918, № 30. С. 44—46). В октябре 1907 в Копенгагене встречавший его Маделунг заметил русских агентов и датских детективов, рассматривавших фотографию Савинкова, и успел его предупредить, а затем спрятать и переправить в Швецию. Маделунг перевел на датский язык первый роман Савинкова (В. Ропшина) «Конь бледный» (1909), см.: Письма... к О. Маделунгу... С. 9. Можно предположить, что третий — неназванный — живой современник, с кем Савинков до конца сохранил добрые отношения, это сам Ремизов.
...о еще живых.. — Вероятно, Ремизов имеет в виду И. И. Фондаминского-Бунакова, одного из товарищей Савинкова по партии эсеров. Из Москвы он написал письмо Фондаминскому (датировано 19 ноября 1924 г., Внутренняя тюрьма), где подчеркивал свои неизменно добрые чувства к адресату: «Я-то от вас никогда не отрекусь — 20 лет из жизни не выкинешь, да и не видел я никогда ничего от вас плохого, а только хорошее. Примите же мою искреннюю к вам любовь и искреннее уважение <...>» (Савинков Б. Посмертные статьи и письма. М., 1926. С. 10). Это отношение отличается от высказываний Савинкова о других руководителях партии эсеров. Так, крайне негативным было отношение Савинкова к В. М. Чернову. В памфлете «Виктор Михайлович Чернов», написанном на Лубянке за несколько недель до смерти, Савинков обличал Чернова в трусости — роль теоретика «ограждала» Чернова от непосредственной опасности вооруженной борьбы (Савинков Б. Посмертные статьи и письма. С. 31—39). Эта статья — презрительный ответ Чернову, утверждавшему, что Савинков не был «партийным», а был всего лишь «террористом». Чернов напечатал статью «Савинков в рядах П. С.-Р.», где подчеркивал его индивидуализм, неизбежно приведший к разрыву с партией (Воля России (Прага), 1924, № 14—15. С. 154—163). Взаимное недоверие руководства партии эсеров и Савинкова восходило еще к предреволюционным годам. В частности, после публикации «Коня бледного» поднимался вопрос об исключении его из партии (Чернов. Савинков в рядах П. С.-Р. С. 158—159). Савинков был исключен только в 1917 г. после «дела Корнилова»). Второй роман Савинкова (названный, как сказка Гаршина, «То, чего не было», 1882) вызвал бурную реакцию революционных кругов (см. Муратова К. Д. История русской литературы конца XIX — нач. XX века. Библиографический указатель. М., 1963. С. 361). Среди множества откликов на «То, чего не было» имелось, между прочим, и указание на связь Савинкова-романиста с Ремизовым (Иванов-Разумник Р. В. Было или не было? // Иванов-Разумник Р. В. Заветное. О культурной традиции. Статьи 1912—1913 гг. Пб., 1922. С. 123—148). В первой редакции «Пруда» Савинков — прототип ссыльного революционера Катинова, подвергшего Николая Финогенова «товарищескому суду» и остракизму. Сцены жизни ссыльных и эпизод суда над Николаем неоднократно переделывались и редактировались Ремизовым и Щеголевым, пока не были исключены в первом отдельном издании романа.