Анютины глазки

– Да… не такая – жду трамвая, – выдохнула я. – Так что со мной делать следует? Убить? Я готова.

Гус резко развернулся.

– Анюта, что вы такое говорите? Я действительно приехал отвезти вас в поместье. Просто не хочу, чтобы кто-то другой сообщил вам новости о Князе.

– Ну так поехали. Нехорошо врываться посреди ночи в приличный дом и будить добропорядочных граждан. Даже если они ваши родители.

Я откинулась на спинку дивана, плотнее закуталась в плащ и закрыла глаза. Всё логично. Пожелала нам с Князем уступчивости в отношениях? Вот он и уступил. И я уступлю тоже. Только лавочку из композиции уберу. Потому что не о чем нам теперь со Светлейшим Князем разговаривать.

Глава 49

– Доброго отдыха, досточтимая моса, – пожелала мне служанка, сделала книксен, бесшумно скользнула в коридор и беззвучно прикрыла за собой дверь.

Несмотря на то, что час был поздним, день трудным и переживания утомили почти до потери сознания, уснуть я не могла. Всего один вопрос не давал мне покоя: почему? Но ответа на него никто дать не мог. Вернее, вариантов было несколько: от Гуса, от его матери – милейшей моты Гали, радушно встретившей нас, несмотря на совершенно неподобающее для визитов время, даже от досточтимого мота Деска, отца моего сопровождающего, который что-то пробурчал, прикладываясь к малюсенькой серебряной рюмочке, – но ни одна из этих версий не была истинной. Каждый упаковывал ответ в обёртку своего видения ситуации, добавляя словесные украшения, которые зависели от воспитания и личного отношения ко мне, свалившейся как снег на голову. Гус уповал на перспективы – прекрасная моса, ваши заслуги не будут забыты, и так далее, и тому подобное; мота Галя делала акцент на эмоциях – детка, время лечит, всё пройдёт-забудется; мот Деск и вовсе рукой махнул – что ты хочешь от правителей?

Ничего я от них, вернее, от него не хочу. Ни наград, ни оправданий. Одно бы понять: почему случилось именно так? Это мой артефакт косо сработал и мне необходимо срочно вернуться домой и поскорее разломать все готовые композиции к грязным дрякам, дабы людям, их заказавшим, не навредить? Или просто я такая невезучая и можно не дёргаться, продолжая спокойно жить дальше?

Вот лежу в удобной тёплой постели, пялюсь в невидимый от недостатка освещения потолок. Ночничок в виде маленького шарика, прикреплённого к изящного вида подставке, даёт слишком мало света, чтобы рассмотреть выделенную мне комнату в подробностях. Мысли у меня крайне интересные: я пытаюсь вспомнить, когда и отчего я была счастливой. Барахтаюсь-барахтаюсь, как та мышь в сметане, а масло всё никак не взбивается.

«Дурочка ты, Аннушка!» – насмешливым эхом звучит в сознании. Дурочка… отчего же тогда так не везёт? Вдруг мысль, молнией осветившая потёмки моей печали, заставила меня подпрыгнуть, откинув одеяло. С чего это я решила, что не везёт? Ведь это моя субъективная оценка. Просто надо рассмотреть ситуацию с другой стороны. Сама же не особо хотела замуж за Князя. Был бы Троф простым парнем с хорошей профессией в руках, да даже неприкаянным Трошей, союз наш мог стать реальным. Золушки за Принцев только в сказках выходят. Да и там неизвестно, чем дело заканчивается. Ведь свадьба – это не конец истории, а всего лишь начало. Магический мир не равняется понятию сказочный. Кстати, сказки тоже разные бывают. Тех же братьев Гримм, если взять их произведения, не подвергшиеся жёсткой цензуре или специально не адаптированные для неокрепшей детской психики, – на ночь читать не рекомендуется.

Этот мир и так мне массу роялей из кустов выкатил – играй, не хочу; я же, вместо того чтобы делом заниматься, размечталась о Князе. У меня бельевой бизнес запускается, Храм Цветочной девы восстанавливать надо, да мало ли что ещё интересного есть в этом мире… Вон Левый континент не освоен, Правобережные государства в очередь на ознакомление стоят, а я грущу. Бабушка, будучи биологом не только по образованию и профессии, но и по убеждениям, никогда не была религиозной. При этом часто повторяла хорошую призказку: «Уныние есть смертный грех. Займись делом, и радость вернётся». Вот прямо завтра и займусь!

Кажется, именно с этими оптимистичными мыслями я и уснула.

Утро было прекрасным! Вчера я не заметила, что окна в моей комнате высоченные – почти от самого пола до потолка и при желании могут стать дверью в сад. Накинув простёганный цветочными узорами шёлковый халат – роскошь-то какая! – и потуже затянув на талии пояс, я шагнула на дорожку. Капли росы, переливаясь в неуловимо изумрудных лучах светила, играли всеми цветами местной радуги. Она здесь отличалась от привычной мне и количеством цветов, и их оттенками, и насыщенностью. Видела я это явление несколько раз, но не на небе после дождя, а в струях поливального артефакта в замковом парке. Вот и сейчас каждое дерево, каждый кустик превратился в рождественскую ёлку, плотно окутанную гирляндами.

От ослепительного блеска даже глаза прикрыла. А когда открыла, то увидела Князя. Троф стоял между деревьями и смотрел на меня взглядом побитой собаки. Не знаю почему, но мне не было его жаль. Я не дура, понимаю, кто он и кто я. Пришёл бы, объяснил ситуацию и расстались бы мы мирно и спокойно – но нет, выгнал из города. Спасибо, что не пинками и под охраной. Слишком показателен его поступок, без прикрас характеризует суть: капризный, эгоистичный мажор. Захотел – поиграл в чувства, изменилась ситуация – пошла вон. Спасибо, Светлая мать, что сняла с моих глаз и рассудка морок любовный.

– Досточтимая моса, уже встали? А вы где?

Голос вчерашней горничной за спиной заставил обернуться. Девушка растерянно смотрела на пустую смятую постель. Похоже, что в помещение помывочной она уже заглянула.

– Я вышла взглянуть на сад, – ответила я и вернулась взглядом к тому месту, где несколько мгновений назад стоял Князь.

Только там уже никого не было. О том, что мне не показалось, говорил человеческий контур, обрисованный блестящим ореолом. Листья и ветви без капелек росы, впитавшихся в одежду или скатившихся в траву, казались тёмным провалом на фоне природной иллюминации.

После завтрака досточтимая мота Галя пригласила меня прогуляться по саду. Светило уже поднялось над кронами деревьев, выпив ночную влагу с растений. Мота шла не торопясь, время от времени искоса поглядывая на меня, с профессиональным любопытством рассматривающую клумбы, газоны и живые изгороди.

– Досточтимая моса Анюта, – решилась женщина на разговор.

Я повернулась к ней, сделала почтительный книксен и просительно сложила ладони перед грудью:

– Досточтимая мота Галя, умоляю вас: если это не претит вашим убеждениям и воспитанию, обращайтесь ко мне по имени. Для вас я с сегодняшнего дня и навсегда просто Анюта, или Аня – это ещё один из вариантов моего имени.

Кажется, подобной просьбой я нарушила все правила приличия. Мота Галя не удержала лицо. Она похлопала ресничками, дернула руками, словно хотела ими всплеснуть, и даже выдала беззвучное: «Ах!», но мгновенно собралась и ответила:

– Так неожиданно, но я попробую, – пообещав мне это, мота Галя прошла ещё пару шажков, то ли примеряя на себя такой стиль общения, то ли перестраивая заготовленную заранее фразу. Остановилась и спросила: – Анюта, что вы намерены делать дальше?

Глава 50

– Первым делом я хочу вернуться домой. А там уже… – я не торопилась рассказывать о своих планах, но, помня наставления строгой моты Сары, что невежливо в разговоре обрывать фразу на середине, закончила банальностью: – А там посмотрим, как сложится жизнь дальше.

Мота Галя сочувственно покивала головкой, украшенной элегантной причёской. Несмотря на ранее утро, она уже выглядела как картинка: уложенные локоны, лёгкий, почти незаметный макияж, изысканное платье. Сколько же труда вложено в этот безупречный образ? Вот ещё один пунктик к списку «Почему я не хочу замуж за Князя» – быть постоянно на виду, безукоризненно соответствовать любой ситуации, постоянно служить образцом. Спаси меня Цветочная дева! Конечно же, я не люблю быть замарашкой зачуханной, но возня с растениями и копание в земле в течение дня подразумевает и чёрные полоски под ногтями, и суховатую кожу на руках, и листики-веточки в волосах, и немаркую удобную одежду. Естественно, что после работы последствия ликвидируются: тщательно отмываются руки, кожа пропитывается кремом, сор из волос вычёсывается, меняется платье. Но до того времени, как из неприглядной труженицы садов, парков и цветников превратишься в досточтимую моту, надо умудриться пережить безмерное количество ехидных замечаний, замаскированных под добрые пожелания и заботу, искренних непониманий и сочувствий: как это княгиня в грязи копошится. И никак не объяснить изнеженным мотес, что нравится мне это занятие настолько, что не представляю я жизни без него.