Анютины глазки

– Где же вы сейчас живёте? – с сочувствием спросила я.

– У одной старой доброй женщины, в сарайчике. Помогаю ей, когда что-то по хозяйству сделать нужно, в город выхожу на подработки. Живу, одним словом.

А я вспомнила, что, увлёкшись рассказом Флора об истории моего дома и расспросами о быте неприкаянного, так и не отдала пакет с пирожками, должными послужить оплатой за услугу.

– Простите, мот Флор, что задерживаю вас, – протянула свёрток с едой своему временному помощнику, – но у меня к вам ещё просьба будет. Сегодня я хочу осмотреться в доме, определиться что да как, а вот завтра-послезавтра буду заниматься участком. Вы могли бы подойти, чтобы помочь мне? Не затруднительно ли вам это будет, не нарушит ли каких-либо планов?

– Да что вы, прекрасная моса! – всплеснул короткими ручками мужчина, едва не выронив пакет. – Мне только в радость помочь вам. Вы не смотрите, что я уродец, так-то много что делать умею и руками, и головой соображаю.

На том договорились и распрощались до завтра. А я пошла знакомиться со своим полутораэтажным домом.

Входная дверь открылась так же, как и ворота. Достаточно было приложить к замку́ документы на право владения. Надо с этим что-то делать. Не дело всё время таскать бумаги с собой, а то помнутся, истреплются так, что стыдно показать кому будет. Замок с ключом, на мой взгляд, не менее надёжны.

В полумраке, натыкаясь на мебель, ощупью пробиралась по дому. Все окна первого этажа были закрыты плотными ставнями с крепкими внутренними щеколдами, открывая которые пришлось потрудиться. Вот только свет, хлынувший в комнаты, высветил такое запустение, что я едва не схватилась за голову. Хоть и оставалась в доме мебель, а в окна было вставлено стекло хорошего качества, всё равно создавалось ощущение бесприютной одичалости. Все поверхности покрыты толстым слоем пыли, по углам, в такт легкому сквозняку, колышется паутина…

И от этой картины давней заброшенности накатило ощущение тоскливого сиротства. Я совершенно одна в этом мире. Захотелось сесть на пол и зарыдать от всей души, жалея себя несчастную.

Как Гамлет почувствовал моё настроение, не знаю. Он прибежал с улицы и стал весело кружить вокруг, потявкивая и поскуливая, привлекая внимание.

– Что, малыш, проголодался? Потерпи немного. Надо хотя бы со стола и стульев пыль стереть, а то даже присесть негде. А ещё надо найти место, где мы спать будем, – рассказывала я пёсику планы на ближайшее будущее.

Только у такса были свои задумки, и он старательно пытался вовлечь в них меня. Поняв, что я заинтересовалась его поведением, Гамлет подбежал к лестнице, ведущей в мансарду, встал передними лапками на первую ступеньку и тихо заскулил.

– Ты там крыс чуешь, что ли? – боязливо поинтересовалась я.

Меньше всего хотелось бы иметь в доме таких соседей.

Но поведение собаки было иным. Никакого охотничьего азарта, только игривое любопытство.

– Что ж, пойдём посмотрим, что ты там почуял, – понимая, что настырный зверь всё равно не отстанет, согласилась я.

Гамлет, радостно потряхивая ушами и виляя хвостом, поскакал наверх, а я в который раз покорно поплелась следом за ним.

Глава 13

Наверху было так же пыльно и бесприютно, как и на первом этаже. Разве что света побольше – окна не закрывались ставнями, а створка одного и вовсе была приоткрыта. Боясь, что сквозняк может разбить стекло или раму, я плотно притворила её и крепко завернула фигурный шпингалет.

А когда повернулась осмотреть комнату, то увидела, что Гамлет уставился на сундук, стоящий в нише, и, кокетливо припадая на передние лапки, призывно взлаивает. Но зовёт не меня. Явно в сундуке или за ним кто-то прятался.

Доверяя собачьему чутью, я смело подошла к большому, мне по пояс, сундуку и постучала по крышке:

– Кто-кто в домике прячется? Выходи! Хозяйка приехала! – и отступила на шаг, давая возможность незваному гостю показать себя.

За сундуком что-то зашуршало, но никто не торопился вылезать из ниши.

– Эй! Выходи. Знакомиться будем, – вновь позвала я нечаянного визитёра.

– А ты драться не будешь? – осторожно поинтересовались из-за сундука звонким мальчишеским голосом.

– Я? Не буду. Я же девочка, а девочки не дерутся, – пообещала я, умолчав о том, что в случае нужды уши надрать могу.

Первой показалась взъерошенная белобрысая макушка. Потом огромные настороженные глазищи ярко-синего цвета. Мне казалось, что таких глаз в природе не бывает, но вот посчастливилось увидеть. Пока я раздумывала, красиво ли это, когда у живого человека мультяшные глаза, на свет божий вылез весь ребёнок. Если не брать во внимание невероятные очи, то мальчишка как мальчишка. В меру худенький, в меру лохматый и безмерно грязный от пыли и паутины, собранной за сундуком.

Было очевидно, что пацан уже пришёл в себя; он взирал на меня без капли смущения, даже как-то высокомерно, что ли. Вот нахал!

– Тебя как зовут?

– Меня? – казалось, удивлению нежданного гостя не было предела. Как это: его – и не знают. Вздёрнув чумазый нос и распрямив плечи, мальчонка представился. – Я Васечка.

И столько в этой фразе и жесте было забавного гонора и спеси, что я не выдержала: прихватила пальчиками края юбки и присела в дурашливом реверансе.

– Ах, простите, Ваша Светлость, не признала. Смиренно прошу простить за бестолковость, – притворно смущённо пролепетала я. – Вам помочь выбраться?

Васечка на это моё выступление только бровями тонко очерченными повёл и небрежным жестом отверг и моё предложение о помощи, и отмахнулся от признания моей вины. Артистичный, засранец! А как через сундук птичкой лёгкой перелетел, только на ладонь опершись, я даже восхитилась.

– Теперь твоя очередь представиться, – едва поймав равновесие, заявил мальчишка.

– Анюта Васечкина.

Казалось, глаза пацана стали ещё больше, хоть и до того размером удивляли.

– Ты Васечкина?!

– Ну да… – пожала я было плечами, и только после этого до меня дошёл смысл слов.

Не привыкла я пока к новой фамилии. В сознании всё ещё Звягинцева.

– Значит, ты моя? – выдохнул Васечка.

– Получается, что так. Твоя… – согласилась я, но тут же уточнила, – подруга. Вернее, друг.

– Дру-у-у-уг? – задумчиво протянул ребёнок. – Знаешь, у меня ещё никогда не было друзей. Ты правда-правда будешь со мной дружить? Слово даёшь?

– Даю слово, что буду с тобой дружить, – легко пообещала я, помня, что в детстве дружба играючи начинается и спокойно заканчивается. – И Гамлет тоже. Правда, псина?

Такс с готовностью гавкнул, подтверждая мои слова.

– А он кто? Его потрогать можно? Он точно будет со мной дружить? Если будет, ты мне его подаришь? – засыпал меня вопросами Васечка.

Пришлось даже головой потрясти от такого напора.

– Стоп-стоп! – выставила я перед собой открытые ладони. – Давай по порядку. Гамлет – очень редкий зверь, называемый собакой. Он мой друг, а значит, и твой. Потрогать его можно, если он сам тебе позволит. И ещё… ты уже взрослый и должен понимать, что друзей не дарят. Иначе это не дружба будет, а невесть что.

Я замолчала, дав парнишке время осознать мои слова. Тот с грустью посмотрел на пёсика, присел на корточки и осторожно протянул к нему руку. Гамлет без особых раздумий радостно ткнулся в открытую ладонь мальчишки сначала носом, потом боднул головой. А через минуту, поставив передние лапки на колени Васечки, лизнул чумазую щёку. Мальчишка рассмеялся, не удержал равновесие и шлёпнулся на попу, подняв густое облако пыли.

– Дружба дружбой, а мне надо срочно браться за уборку, – протянула я пацану руку, помогая подняться. – Дом просто зарос грязью.

– Тебе помочь? – вдруг спросил ребёнок.

Я с недоверием на него посмотрела. Как-то плохо представлялись в руках нового друга ведро или тряпка. Даже элементарный веник не вязался с образом Васечки.