Страница 7 из 97
— Но, отец… — оторопела крестьянка.
— Значится, Мета ошибается? — подошёл к ним мельник. — Почему тогда девка молчит? Другая бы…
«Потому что всё это уже было» — подумала вампирша.
— Не громкостью крика измеряется невиновность, — с той же серьёзностью заметил отец Керт. — Мета добрая женщина, но она гневлива и пристрастна. Чего вы хотите, верующие — совершить несправедливость или защитить ваших детей?
— Детей!.. Защитить!.. Пусть отец разберётся!.. Барона зовите! Детей, детей! Гоните её в шею! — раздалось из толпы.
Креб и Риг потихоньку стали оттирать Мету в сторону, но не такой была эта женщина, чтобы оставить за кем-то последнее слово.
— А пусть она улыбнётся! — потребовала она. — Пусть эта тварь покажет зубы!
Вейма вздохнула. Всё это уже было.
— Дочь моя, не думаю…
— Нет, она права! — снова вмешался мельник. — Почему девка никогда не улыбается?!
— Или ты Заступник, чтобы читать в чужих сердцах?! — разгневался отец Керт.
— Прекратим это, — вздохнула Вейма. Если бы вампиров было так легко взять, их бы перебили ещё на заре человечества. — Мета! Ленз! Подойдите ближе, не бойтесь.
— Ишь, какая! — заворчала Мета, но опасливо подошла ближе. Вейма без улыбки оскалила зубы. Клыки были совершенно обычного для человека размера. Люди не знали, что зубы вампира меняются только перед укусом или если необходимы в драке.
— Довольно с вас? — спросила вампирша. Мета разочарованно махнула рукой.
— Надо вторую сюда приволочь, — проворчала она.
— Ну, Магда-то точно улыбается! — возразил Креб. — Сам видел!
— Ага, когда она тебя по лбу половником огрела, чтобы руки не распускал! — поддел его Риг.
— Это всё? — кротко спросила Вейма. Неужели так просто…
— Но дети-то пострадали! — резонно прозвучало в толпе. Все обернулись. Говорил кузнец Вилли, ражий детина, о котором все знали, что он в церковь не ходит и знается по ночам с огненными духами. Кое-кто даже «припоминал», что в детстве-то волос у него не был рыжий. А как к наковальне да горну встал — сразу масть сменил. Кузнец только ухмылялся. Вейма точно знала, что слухи не то чтобы совсем беспочвенны. Кузнец закупал у Магды красную краску. Слухи ему очень нравились.
— Зовите сюда ведьму! — предложил виноградарь Йаган. — Если к нам какая-то нечисть повадилась, кто лучше ведьмы с ней справится?
— Одумайтесь! — потребовал отец Керт. — Не колдовскими ухищрениями, а только священным словом да верой побеждают Врага!
— Вы, отец, прогуляйтесь! — вежливо предложил сын кузнеца Липп. Щуплый и низкорослый, он считался слишком хлипким, чтобы помогать отцу в кузнице. А кроме того, до работы парня было не дозваться. С утра он спал так крепко, что не разбудить, днём купался и перешучивался с пришедшими стирать бельё девушками, а то уходил на весь день в лес собирать малину. Отец давно махнул на него рукой, а крестьяне уговаривали Вилли взять себе подручного, а сына прогнать взашей.
— Не указывай старшим, мальчик! — рассердился священник.
— Прогуляйтесь-прогуляйтесь, — ничуть не смущённый отповедью усмехнулся юноша. — А то один тут уже высказался. Ваш предшественник. И тоже про детей.
Вейма уловила появление нового человека за спиной, но оглядываться не стала. К деревенской площади приближался Менно, фенрих[10] барона Фирмина, то есть тот человек, который в бою нёс знамя своего господина. В мирное время он являлся выразителем воли барона. На этот раз Менно не стал заговаривать с собравшимися людьми. Он тронул за руку вампиршу и тихо сказал:
— Госпожа Вейма, его милость барон требует, чтобы вы немедленно явились в замок.
Крестьяне недовольно заворчали, и Менно оглядел толпу неприятно-цепким взглядом. Потом посмотрел на священника.
— Отец Керт, барон Фирмин надеется, что вы придёте, чтобы дать ему наставление. Сейчас же.
Вампирша и священник недоуменно переглянулись.
— А вы расходитесь! — потребовал Менно, обращаясь к крестьянам. — Его светлость разберётся, а вы идите работать. Удумали тоже. Расходитесь-расходитесь!
Глава вторая
Решение
Вейма обогнала отца Керта и первой вошла в ворота замка. Во внутреннем дворе было как всегда шумно, звенели клинки тренирующихся рыцарей и оруженосцев, стучал молот в баронской кузнице, гоготали гуси, ржали лошади, люди выкрикивали распоряжения, приказания, жалобы… пахло всё это — для вампира — вполне приемлемо. Деловитостью, занятостью, преданностью своему делу и господину. Барона Фирмина в округе ценили. Любить его было трудно.
Вампирша вошла в дом, стоящий в нескольких шагах от донжона[11]. Барон, полный и лысоватый, но ещё крепкий мужчина, ждал её в зале, сидя на скамье возле очага. У его ног лежал белый волкодав, который при виде девушки поднялся и, порыкивая, ретировался в дальний угол, поближе к Норе, баронской дочери, которая сидела за ткацким станком и сновала нити для будущей церковной занавеси.
— Очень хорошо, что ты пришла первая, — вместо приветствия сообщил барон. — Нора, выйди навстречу отцу Керту и займи его, пока Вейма не выйдет. Я не хочу, чтобы он решил, будто мы им пренебрегаем.
— Но, отец…
— Нора.
Вздохнув, девушка поднялась на ноги и потянула за ухо волкодава. Пёс поскуливал, проходя мимо вампирши, но покорно следовал за хозяйкой. Барон без улыбки наблюдал за этой сценкой.
— Тебе не помешают наставления в вере, — бросил Фирмин в спину дочери. Нора передёрнула плечами, но не возразила ни словом.
Вейма опустила взгляд. Барон принял её в своём доме как наставницу дочери в свободных искусствах ибо, по его словам, девушка тянется к знаниям, а нанимать учителя-мужчину не позволяет её красота и невинность. Однако в остальном он был строг и не позволял Норе ни в чём выйти из своей воли. Воспитанной совсем иначе вампирше это совершенно не нравилось, но что она могла сделать? Барон платил ей покровительством и продуктами, а воспитание его дочери — не её забота. И всё-таки…
— Я слышал, тебя обвиняют в нападении на детей в деревне, — сказал барон. — Это так?
— Так, ваша милость.
— Ты отрицаешь свою вину?
— Да, ваша милость.
— Могла ли твоя подруга совершить это злодеяние?
— Нет, ваша милость.
— Ты уверена в этом?
— Да, ваша милость.
— И можешь присягнуть на священной книге?
Вейма вздрогнула.
— Нет, ваша милость.
— Очень хорошо, — заключил барон и замолчал.
— Ваша милость?.. — не выдержала тишины вампирша.
— Я сказал: «Очень хорошо». Тебе понятны эти слова?
— Да, ваша милость, но…
— Очень хорошо. Ты знаешь, кто мог совершить такое?
— Я не видела этих детей, ваша милость…
— Я спрашивал не об этом.
— Вампиры, ваша милость.
— Ты уверена в этом?
— Да, ваша милость.
— Сколько нужно вампиров, чтобы это устроить?
— Ваша милость?..
— Ты слышала, что творится в деревне, — раздражённо напомнил барон. — Сколько вампиров могли так искусать детей?
— Один, ваша милость, — покорно ответила девушка, не понимая уже, куда барон клонит.
— Очень хорошо. Как с этим бороться?
— Ваша мил…
Барон предупреждающе поднял руку и девушка умолкла.
— Я уверен, — медленно, явно подбирая слова, произнёс он, — что ты не захочешь отвечать на некоторые вопросы. Я их тебе не задаю. За то время, которое ты живёшь на моей земле, я убедился в твоей надёжности. Я разбираюсь в людях. Но я не желаю тратить время на увёртки. На моей земле орудует опасная тварь. Ты или твоя подруга должны знать, как с ней справляться и вы расскажете мне об этом. Иначе вам придётся покинуть мои земли.
— Но, ваша милость!.. — возмутилась вампирша. — Мы ведь не…
— Не спорь. Мне ни к чему ваши смерти. Ты видела? Люди напуганы. Вы им подозрительны. Если дети продолжат страдать, рано или поздно вас убьют. Менно пошёл за твоей подругой. Если вы объявляете мне, что найдёте способ спасти моих людей, я сообщу это в деревню и заставлю их принять все меры. Если такого способа нет, вы уйдёте. Сейчас, пока люди ещё не взвинтили себя до убийства. А теперь я спрошу ещё раз: как бороться с вампирами?
10
Фенрих — то же, что и знаменщик или прапорщик, только в войске барона. Самый низший командный чин в бою.
11
Донжон — центральная башня замка, предназначенная не для жизни владельцев, а для последней линии обороны. В донжоне как правило хранились склады продовольствия, оружейная, дозорная, в донжон отступали, когда внешние стены замка были взяты врагами.