Страница 24 из 97
— Ты наказан, — холодно произнесла волшебница. — Отныне и до конца жизни ты не сможешь вожделеть никого, кроме собственной жены.
— Но… ваша милость… — взмолилась Эрма, сестра несчастного охотника до чужих женщин. Её тёзка, жена священника, осталась дома, даже не зная о проводимом обряде. — Брат не женат! Как же…
— Так пусть женится, — равнодушно посоветовала волшебница. Она подняла руки к небу и её снова залило белое сияние. Собравшиеся поневоле заслонили глаза, а когда открыли — волшебницы уже не было. Женщины опустились на колени, шепча слова молитвы. Теперь, небось, разговоров будет, что ведьма смогла призвать… угадать бы, на кого они подумают…
— Что это было? — тихо спросил ведьму подошедший к ней Йаган.
— Белая магия, — вздохнула Магда. — Ему ещё повезло.
— Повезло?
— А ты думаешь, какую жену вчера искал чёрный волшебник? — вместо ответа спросила Магда. Чёрная магия, в отличие от белой, усиливалась от той обиды, которую волшебник испытывал к миру. Поэтому все выпускники Чёрной башни славились очень дурным характером. — Лонгин бы всю деревню спалил, если бы Виринея пожаловалась. Ты знаешь… неси вино. Будем праздновать.
После обряда полагалось выпить простого вина, а последней чашей непременно хорошего. После него люди не вспомнят, как выберутся из леса и доберутся до дома. Наутро эта ночь покажется им сном.
Виноградарь кивнул и пошёл за вторым бурдюком. Ведьма успокоилась. В этой части праздника от неё уже ничего не требовалось.
— Зря, — сообщил ей знахарь, бесцеремонно дёрнув девушку за рукав. — Я надеялся свои травы проверить на вампире.
То есть зря отпустили вампира, догадалась ведьма. Видимо, затем он и пришёл на обряд, раньше-то никогда не являлся. И сейчас с ними сюда не пошёл, сидел в кабаке до последнего, играл с Лонгином, нарочно или случайно отвлекая его от поисков жены. А, может, Лонгин намеренно задержался. Очень злой чёрный волшебник, конечно же, всех убьёт, но сначала отвлечётся на свою прихоть, а там и забудет. На встрече его будет не в чём упрекнуть. Ведьма принюхалась. Запах того кошмарного букета ещё чувствовался от одежды и волос знахаря, но не в полную силу.
— Где ж ты травы бы взял прямо во время обряда?
— А я рядом припрятал заранее, — отозвался Исвар.
— ЧТО?! Откуда ты…
— Я давно это место нашёл, — пояснил знахарь. — Алтарь посреди чащи, со следами крови, иногда и кости оставались. Сразу понятно.
И лес его пропустил… Магда не могла понять, молить ли ей о наказании святотатца или поклониться благословенному. Найти место, лежащее в стороне от дорог и тропинок, место, ревниво укрываемое самой природой… на это её разумения не хватало.
— Я тебе так могу сказать, что подействовали бы, — наконец ответила ведьма. — Думаешь, почему Липп позавчера ушёл из кабака а на следующий день будто бы похмельем маялся? У вампиров не бывает похмелья. Он просто схитрил, чтобы не нюхать твоего «букета».
— Это догадки, — нетерпеливо отозвался знахарь. — Я хотел выяснить доподлинно.
На самом деле Магда говорила совершенно точно, потому что вчера решившая прогуляться в деревню Вейма вернулась в совершенно ужасном состоянии, с распухшим носом, слезящимися глазами, почти ослепшая и на чём свет стоит ругала «этого деревенского алхимика». Но объяснять этого ведьма не стала.
— Лови сам, — предложила она и повернулась, потому что её опять дёргали за рукав.
— Маглейн! — возмущённо позвали её, и девушка сперва не поняла даже, к кому так обращаются. В те времена, когда она носила уменьшительное имя, её звали иначе. — Ты соображаешь, что натворила?!
Виль-батрак.
Ведьма посмотрела на него и внезапно ей стало ясно, почему его никто никогда не замечал, даже собака. Прозревшие дали ему бесценный для таких как он дар — незаметность. Его можно было увидеть только если он сам того хотел, но… прикосновение белой волшебницы, одетой как в броню в свою сияющую магию, развеяло этот дар с той же лёгкостью, с какой солнце разгоняет ночную тьму.
— Предупредил бы заранее, — огрызнулась Магда. Всё, теперь ей конец. На первой же встрече общины её не просто убьют, её будут убивать медленно и мучительно. Может, сам Виль и убьёт, среди ведьм палачей не было. Впрочем, была участь и похуже этой.
— Не твоего ума дело, — отозвался батрак и непотребно выругался.
— Ночь ещё не закончилась и луна ещё полная, — не выдержала Магда. — Не пытайся меня задеть.
— И не думал даже, — отмахнулся Виль-батрак. — Удружила ты мне, Маглейн, дальше некуда.
К ним подошёл Йаган с полной чашей. Магда с благодарностью отпила вино. Не то, хорошее, но и простое вино с виноградника Йагана было самым лучшем, наверное, во всей стране. Пилось оно легко и как-то само собой утешало все горести. Ведьма сделала ещё один глоток. Утешение ей понадобится.
История вторая
Семейные узы
Глава первая
Урок
Урок всегда проходил в зале. У барона в доме был свой таблиний[18], не открытый, как в домах древности, а отдельный чуланчик, где в тяжёлых сундуках хранился архив баронства. В запертых — то, что следовало надёжно хранить, в открытых — текущие записи. Вейма видела такой же, когда жила в Корбиниане. В таблинии же стояло большое, выполненное по древним образцам, кресло, на котором сидел барон, когда занимался делами, и стояли две небольшие скамьи для его собеседников. Ещё там стоял высокий стол с непомерно толстой столешницей, закрытой узорным покрывалом. Пускать в свой таблиний дочь барон не стал, отгораживать ей уголок — тоже. Зал был большой, там в углу стоял ткацкий станок Норы и пылилась прялка. Там же Вейма поставила большую, в два локтя шириной и два высотой, аспидную доску[19].
Барон подошёл посмотреть, как идёт обучение дочери. На этот раз аспидная доска была исписана закорючками, смысла которых барон не понимал, хотя умел и читать, и писать. Нора сидела в лёгком кресле и смотрела на учительницу с недовольным видом. Вейма, по привычке одетая в мужской городской костюм, сидела на скамейке у её ног и держала в руках богато отделанную виуэлу.[20]
— Музыка — это гармоническое выражение арифметики, — говорила Вейма. — Каждая нота соответствует своему числу, а число — небесной сфере, принадлежащей своей планете. Что такое планета, Нора?
— Планета — эта движущаяся звезда, — заученно ответила баронская дочь.
— Правильно, — скупо похвалила наставница. — Всего мы знаем семь планет, и точно так же есть семь нот.
— Я помню, — уныло ответила Нора.
Вейма зацепила ногтем струну.
— Назови планету, чья нота сейчас прозвучала.
— Повтори, пожалуйста, — попросила Нора, недовольно косясь на отца.
Вейма повторила. Обычно на виуэле играли, цепляя струны пёрышком, но вампирша всегда обходилась ногтями. У таких, как она, ногти всегда крепче, толще и острее, чем обычно бывает у человека. Она не задумывалась, что это могло её выдать.
— Это нота красной планеты, — отозвалась ученица.
— Правильно. А что ты можешь сказать про красную планету?
— Красная планета у древних управляла войной, — всё с тем же недовольным видом ответила Нора. — Её появление в… в… ну… замке на небе…
— В пятом Доме, — подсказала Вейма.
— Да, в пятом Доме, предвещало неисчислимые бедствия.
— Совершенно верно, — одобрительно кивнула вампирша. От ученицы исходил неприятный запах недовольства, страха перед отцом и скуки. Но урок надо было продолжать. — Теперь слушай, я сыграю музыку в тональности красной планеты.
Вейма подтянула пару колков и заиграла, то быстро, то медленно перебирая пальцами. Барон покачал головой. Ему приходилось слышать игру дочери — в отсутствие наставницы она играла охотно — неумелую, сбивчивую, полную смазанных или слишком резких звуков. И всё же музыка Норы была живой, в ней чувствовалось настроение девушки. Игра же Веймы была исключительно точной, не допускающей никаких огрехов. И удивительно… мёртвой.
18
Таблиний — в древности часть дома, отгороженная от садика с одной стороны и общей залы с другой занавесками, в которой хозяин дома занимался делами и хранил документы на досках-таблицах. Здесь — кабинет
19
Аспидная доска — то же, что и грифельная. Пластина из чёрного сланца — аспида.
20
Виуэла — струнный инструмент, родственный виоле. На виуэле играли с помощью плектора или перебирая струны пальцами