Избранник смерти

— Ты мастер уговаривать. Все девки с ушами будут твоими, — усмехнулся я и нацепил на нос круглые очки с чёрными стёклышками. Их мне выдал Иван Макарович. И он же подарил старенький сюртук, шейный платок, брюки и котелок. Чувствовал я себя в этих шмотках глуповато, но здесь подобным образом одевалось большинство дворян, а меня старший Астафьев отнёс именно к их числу.

— Да, так лучше, хоть и странно ходить вечером в подобных стёклышках, — удовлетворённо кивнул Лаврентий и ускорил шаг, словно ему не терпелось поскорее добраться до цели нашего пути.

Трактир показался довольно быстро, но паренёк с ходу не влетел в него, а неожиданно сбился с шага. Его взгляд прикипел к мужику лет тридцати в чёрной робе и с картузом на голове. Незнакомец в свете масляного уличного фонаря гладил по голове лошадь, запряжённую в телегу. Однако спустя миг мужик словно почувствовал взор Лаврентия, посмотрел в сторону паренька, судорожно кивнул и шустро двинулся прочь, будто резко вспомнил, что у него там родимый дом горит.

— Что это сейчас такое было? — изогнул я бровь и глянул на помрачневшего Астафьева.

— Батрак Петровых, — нехотя сказал тот и поправил рукав сюртука. Парень ещё утром надел его вместо привычной светло-голубой гимназисткой формы с медными пуговичками и стоячим воротником.

— Петровых? Тех самых дворян, чей сын пал от руки твоего старшего брата Всеволода? Илья Макарович неохотно говорит об этом, посему мне практически ничего не известно.

— Да-а, дед такой. Он только по ночам шибко разговорчив. Храпит так, что святым тошно, — невесело пошутил парнишка и вошёл в трактир.

Внутри нас ждали громко разговаривающие бородатые мужики, керосиновые лампы и полыхающий в камине огонь. А ещё в центре зала шуршал иглой медный граммофон, извлекающий из пластинки бравурную музыку. Она летала под низким, закопчённым потолком вместе с сизым табачным дымом, который так сильно защекотал мои ноздри, что я непроизвольно чихнул.

— Будь здоров, — бросил Лаврентий, уселся за свободный стол у окна и крикнул расторопному малому в переднике: — Эй, половой, принеси две кружки пива и пару рыбин сушёных прихвати!

Через минуту местный официант грохнул кружками об стол, поставил тарелку с дарами речки и удалился. А я сдул густую пену и пригубил хмельной напиток. М-м-м! Действительно, отменное пиво! А вот Лаврентий, прежде так желавший глотнуть пенного, начал мрачно цедить его, словно оно изрядно горчило.

— Всё о Петровых думаешь? — спросил я, сноровисто чистя рыбу. — Считаешь, что они будут мстить за смерть одного из них?

— Угу. Мы давно враждуем, так что мне известны их звериные повадки.

— А из-за чего дуэль-то приключилась?

— Всеволод и Игорь Петров повздорили из-за барышни, Устиньи Аристарховны. Её папенька дал Всеволоду позволение жениться на ней. А тут этот выродок Петров, как коршун налетел: тоже, говорит, она мне по сердцу пришлась. Да только вот что я тебе скажу, плевать ему было на неё, он просто нашему роду подлянку хотел сделать. Ну и вызвал его Всеволод на дуэль. А Петров, хитрый змей, взял, да и сказал, что магией биться будем, а у него-то ступень дара поболее была, чем у брата моего. Дед же решил поглядеть тайком, как дуэль пройдёт. И я с ним увязался, а тут ты. Мы пока тебя из реки вылавливали, Всеволод-то и отправил Петрова к праотцам в Ад.

— А почему ночью-то они сражались? Днём стыдно было?

— Да это Устинья Аристарховна настояла. Мол, вы дерётесь из-за меня, так и деритесь в полночь, так поэтичнее будет. Она вообще не большого ума и красоты сударыня, но хотя бы говорить умеет, правда, в её случае это скорее минус.

— Так что же Всеволод в ней нашёл? Или ты привираешь? Может, не так уж она и плоха, а? — оскалился я, подначивая парня.

— Я? Привираю?! — оскорбился Лаврушка, вздёрнув нос. — Да она хоть сейчас может двери Преисподней охранять! А Всеволоду ясно, что от неё нужно. Мы, Астафьевы, магически вырождаемся, а у неё начальная ступень дара — третья.

— Выходит, Всеволод только ради потомства решил жениться на ней? — резюмировал я и глянул на мутное окно, в которое начал робко стучаться дождь.

— Ага. У нее-то начальный дар на одну ступень выше, чем у брата моего. Вот поэтому Всеволод так и ухватился за эту сударыню. Она важна для всего нашего рода. Без магически сильных женщин мы можем скатиться до простолюдинов с их первой ступенью.

— Ну, у простолюдинов нечасто просыпается магический дар, а ещё реже они его развивают, — педантично напомнил я и снял запотевшие очки, чтобы протереть их.

— Надень, надень скорее, — горячо зашептал Лаврушка, стараясь не смотреть в мои почти прозрачные глаза.

Я вернул очки на нос и иронично проговорил, кивнув на рыбу, одиноко лежащую на деревянном блюде:

— А ты чего не ешь? Ждёшь, когда она предложит тебе три желания исполнить?

— Чего? — не понял парень, выгнув широкие мазки рыжих бровей. — О каких ты желаниях говоришь?

Блин, совсем забыл, что в этом мире нет тех сказок, событий и исторических личностей, к которым я привык со школы. Здесь в Америке высадился не Колумб, Петроград назвали в честь другого Петра, а о Первой русской революции тут ещё не слышали. В целом же эта Земля здорово напоминала мою родную: здесь имелись те же страны и народы. И даже, наверное, где-то была сказка, похожая на ту, что написал Пушкин, но Лаврентий, увы, её не знал, из-за чего мне пришлось махнуть ему рукой — дескать, не бери в голову. А затем нам вообще стало не до разговоров…

Мужики в дальнем углу потребовали вырубить граммофон и хрипло затянули какую-то застольную песню. Прочие посетители охотно поддержали её, да так усердно, что аж испуганно затрепетали огоньки керосинок.

— Пойдём, пока не оглохли. Орут, как коты на заборе, — сказал я Астафьеву, встал со стула и бросил на блюдце двугривенник.

— Пошли, — кивнул парень и удивлённо глянул на монету с двуглавым орлом.

— В карты обыграл лекаря Кузьму Ивановича, но он сам отказался играть на интерес, — с ухмылкой объяснил я происхождение денег.

— Ловок ты, Андрей, — цокнул языком паренёк и вышел из трактира.

На улице нас встретили глубокие сумерки и жёлтый рогатый месяц. Последний в ужасе прятался за чёрными тучами, дабы не смотреть на Гать, которая стала ещё более грязной после прошедшего лёгкого дождичка.

Астафьев глянул поверх домов на мрачную громаду леса и решительно сказал:

— Сократим. Имеется тут хоженая тропка. Я ей частенько пользуюсь, когда хочу побыстрее дома очутиться.