Страница 65 из 83
Насытив жадный голод, я обгладывала последнюю ножку неторопливо, и уже больше пила, чем ела. Усталость навалилась резко. Я добралась сюда совсем без сил, но страх помогал держаться и дальше. А сейчас, разомлев от сытости и тепла, я почувствовала, что глаза начинают слипаться. Пытаясь отогнать сонливость, потерла их и часто заморгала, но каждое движение ресниц давалось все тяжелее и тяжелее. Опершись локтями на стол, я обеими руками закрыла рот, широко зевая. Подбородок уютно уткнулся в прижатые друг к другу ладони. И я замерла, уже не находя сил поднять отяжелевшую голову. Перед тем, как провалиться в сон, успела услышать, как скрипнули по полу ножки стула напротив. А потом темнота за закрытыми веками увлекла меня за собой.
Когда я вынырнула из сна, не сразу поняла, где нахожусь. Сознание будто затянуло туманной дымкой, и я просто лежала на кровати, пытаясь прийти в себя. Мягкая подушка под головой, упругий матрас и большое теплое одеяло в шелковом пододеяльнике напоминали об обстановке в поместье бургграфа. И на какую-то долю мгновения мне показалось, что побег и встреча с Флинн всего лишь части странного сновидения. Я присела на кровати и прижала одеяло к груди, оглядываясь по сторонам. Глаза постепенно привыкали к ночному полумраку, и темные силуэты мебели становились более четкими. Так же неспешно возвращались воспоминания о недавних событиях, а вместе с ними — и ясность мыслей.
Нет, это не могло быть сном. Я прекрасно все помнила. Отчаяние от того, как долго мне не удавалось набросить веревку на изгородь. Страшный вой незнакомого зверя в лесу. Полупустой городишко и всадника, издали похожего на Анкера. Тусклый свет злачной забегаловки, в которой оказалась. Светловолосую грубоватую Флинн. Нашу беседу, ужин и то, как я уснула за столом.
Где же я теперь? Как здесь оказалась? И куда делась моя новая знакомая?
В поисках ответов я попыталась встать с кровати и меня тут же качнуло. Голова закружилась, пришлось опереться о резной столбик кровати, чтобы не упасть. Несмотря на легкую тошноту и слабость, я упрямо сделала несколько нетвердых шагов в сторону окна. Убывающая луна освещала хорошо знакомый мне парк с извилистыми дорожками и высокими живыми изгородями. Я прислонилась к стеклу так близко, что оно запотело от моего дыхания. Не в силах поверить своим глазам даже потрясла головой, но картина не изменилась. Внизу, в мягком лунном свете расстилался тот самый парк, который я изучила, как свои пять пальцев, перед побегом из поместья бургграфа.
Глаза начало жечь. Как бы я не старалась, сколько бы препятствий не преодолела, а страхов не перетерпела — все оказалось бессмысленно. А я слаба настолько, что даже не знаю, хватит ли мне сил добраться обратно до кровати. Я сидела у окна, чувствуя себя самой глупой, наивной и несчастной русалкой на всем свете. По щекам текли слезы, но я даже не пыталась вытереть их, просто продолжала смотреть в окно и часто моргать. И когда за спиной раздался скрип открывающейся двери и тяжелые мужские шаги, не стала оборачиваться. Только сморгнула слезы, узнавая высокий пронзительный голос:
— Проснулась, значит.
Я не стала отвечать.
— А ты сегодня неразговорчива, дорогая, — в голосе бургграфа звучали издевательские нотки.
Я все так же молчала, и он продолжил после небольшой паузы:
— Впрочем, и я больше не готов потакать твоим капризам. Игры кончились. Либо ты ведешь себя смирно и поешь свои песенки, когда попросят, либо отправляешься на морское дно…
Удивление заставило меня обернуться, чтобы увидеть блеснувшую на лице бургграфа усмешку, когда он закончил фразу:
–…кормом для рыб.
Лунного света из окна было достаточно, чтобы увидеть, как черты лица бургграфа исказила ярость. Я должна была испугаться, но внутри меня не было ни страха, ни боли. Будто все чувства я уже потратила за эти дни, и в груди остались только равнодушие и горечь. Поэтому я только молча кивнула, подтверждая, что поняла его слова. И ни словом, ни жестом не выказала сопротивления, когда он велел мне следовать за ним.
Меня шатало, пока я брела по коридору, но бургграф ни разу не оглянулся, пока мы не вошли в уже знакомую комнату. Только тогда он мазнул по мне злым взглядом и велел:
— Пой.
Я схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, и завела уже ненавистный мотив. Мужчина снова отвернулся от меня и начал раздеваться. На секунду что-то всколыхнулось в пустоте, поселившейся внутри меня, и я подумала, что если он сейчас кинется на меня, я все же предпочту вернуться в море, даже если для этого придется умереть. Но бургграф сбросил одежду и ушел в глубину спальни. Я не стала ни вслушиваться, ни вглядываться, что там происходит. Довела мелодию до конца, и все так же пошатываясь побрела обратно. Мне не было никакого дела, хватило ли моего пения бургграфу или нет.
Проделав обратный путь до комнаты, я упала в кровать, натянула до подбородка одеяло и молча уставилась в потолок, не в силах ни разрыдаться, ни уснуть.