Немая 2

Близняшки-визажистки пили чай молча, не дополняя рассказы ехидными замечаниями. То ли виноваты в чём, то ли повзрослели и поняли, что злословие добропорядочных женщин не украшает.

— Что молчите, красавицы? Расскажете, как жили это время? Дом деду не разнесли до фундамента? — спросила у Людмилы.

— Нормально всё с домом, — пожала плечами девушка. — И лаборатория целёхонька. Только… — сестрицы переглянулись, словно набирались решимости, и закончила фразу Белослава, — Дарья, продай нам права на притирания свои.

— И так вроде всё отдала, — удивилась я неожиданному предложению. — И рецептуру без утайки, и поставщиков составляющих, и упаковки. Ещё-то что?

— Мы хотим выйти из-под «Стрекозки». Свою школу открыть. Пусть у тебя только шитьё будет, без… — Людмила на секунду задумалась, вспоминая слово, которое я им писала на досочке, — визажа. За пятнадцать золотых уступишь?

Ого! Поднялись художницы неплохо. Могла бы и даром права отдать, но, оплатив передачу девушки будут намного больше гордиться своим делом.

— Можем завтра же оформить передачу прав. Приеду платья кроить, и сбегаем в ратушу, — пообещала я сестричкам и увидела, с каким облегчением выдохнули они, какой радостью засветились глаза у обеих.

Молодцы девчонки! Хоть и не стали мы подругами, но мне приятно, что я поспособствовала развитию их дела.

Глава 6

На другой день, когда я приехала в мастерскую, «Стрекозку» окружала толпа любопытных.

Нет здесь ни телефона, ни телеграфа, не говоря уже об интернете с его многочисленными соцсетями, а новости распространяются со скоростью звука — звука сплетни.

— Та точно, выгнали её из степи. Спуталась она с каганом, а жёны евонные взбунтовались, чуть зенки бесстыжие плехе* не выцарапали.

— Не говори глупости! Дарью в степи едва ли не богиней светлой почитают. Зачем грязь месишь да людей добрых порочишь?

— Та точно баю! Мне сосед говорил, а у него сын двоюродной тётки обозникам повозки чинит. Вот он слышал от них, что в степи такое гутарят.

— Белебеня* твой родич и коломес*, коли говорит такое!

— Вот верно баешь, кума! Неча рот открывать, коли не ведаешь. Дарью Милановну нашу царевич Ерофей из степи от жениха тамошнего покрал и оженились они вчерась. Сама в храме не была, но торговка сказывала…

*Плеха — женщина легкого поведения; белебеня — пустоплёт; коломес — вздор говорящий (древнерусский).

Это и много прочего разного услышала я, пытаясь пробраться к входу. Но толпа стояла плотно, и я, махнув рукой, пошла к чёрному входу.

Правда, «чёрным» называли его по привычке. Давно, когда ещё Екатерина с дочками жила здесь, второй выход обустроили резным крыльцом и окружили уютным двориком. Плотные побеги девичьего винограда оплели неприглядные высокие заборы соседей и решётку, которая разделила большой хозяйственный двор на две части. Там дальше мыльня, заброшенная конюшня, дровяной сарай. А здесь старые кадки, наполненные землёй, и в них яркие многолетники, что цвели попеременно, радуя глаз с первого весеннего тепла чуть ли не до самых заморозков. Деревянные дорожки приподняты над землёй, чтобы даже в самый сильный ливень ноги не промочить, выходя на улицу, а меж дорожками плотным ковром кучерявится клевер, качая на ветру розовыми головками.

Крепкую глухую калитку тщательно запирали изнутри на засов — за этим строго следил Мезислав Жданович. Будь его воля, он и охранника бы приставил, но у нас бюджет не бездонный и нет места для лишней штатной единицы.

Хотя сейчас я бы не отказалась от сторожа, который с поклоном отворил бы мне проход во двор. Можно и без поклона, но открыть всё равно некому…

Стоп! Я же чародейка теперь. Прабабка-шаманка обещала, что силы у меня будет немеряно. На калитку-то уж точно должно хватить.

Хватит-то хватит, но не вышибать же её. Чай, не чужое добро — своё, а своё беречь и приумножать надо.

Как там меня Ерофей учил смотреть сквозь предметы? Мгновенное лёгкое головокружение, и вижу зрением магическим, где засов с той стороны на дверце закрепили. Теперь надо его отодвинуть. Прикладываю ладонь и провожу по струганым доскам, представляя, как выезжает крепкая задвижка из паза. И ведь послушалась железяка — дверь беззвучно открылась на смазанных петлях.

Хорошо чародейкой быть. Правда, я постоянно забываю о том, что силой владею. И знаю мало. К силе знания нужны.

Калитку и щеколду за собой закрывала без магии. Так мне пока ловчее.

Только порог дома переступила, тут же у ног домовёнок котом закружил, докладывая:

— Гости у тебя, хозяюшка. Екатерина-свет-Желановна в трапезной чай пьёт и тебя дожидается.

Обнялись, насколько позволил большой живот Кати. Бебибум прям какой-то, как бы самой не «заразиться», — мелькнула шальная мысль, а магический взгляд увидел две ярких искорки в ауре подруги.

— Двойня? — вместо приветствия спросила я.

То, что я избавилась от проклятия немоты, подруга знала из писем, которые мы с Дуняшей регулярно писали в Светлобожск, поэтому и не удивилась, что говорить могу.

— Двойня, — тяжело опускаясь на лавку, подтвердила женщина. — Старшие подросли, вот и решили с Саввушкой совместного ребёночка народить. А оно вишь, как вышло. Двое. Повитуха говорит, что парни будут.

Я с улыбкой слушала воркование старшей подруги, что одной рукой оперлась на лавку, а второй живот поглаживала. Славная Катя, домашняя, теплая.

— Даша, ты что думаешь делать с той толпой? — кивнула куда-то за спину купчиха. И вспомнилось сразу, что у этой лапочки стержень внутри титановый, а в мозг калькулятор встроен.

— Да что с ними делать? Постоят, поговорят, сплетнями обменяются и разойдутся.

— Э, нет, подружка! — погрозила пальчиком Екатерина. — Учишь тебя, учишь… Скажи, остались ли у тебя ещё платочки?

— У Сияны Всеградовны спросить надо. Я же только вчера порог переступила. Не пока ведаю о делах текущих.

— Спрашивай, — согласилась подруга.

Оказывается, запас был. Простой белый квадрат с тонким простым кружевом по краю и белой же шёлком вышитой стрекозкой в уголке. Безделица, которая любой девчушке по силам смастерить, а поди ж ты, покупают.

— Отправь пару девчонок порасторопнее на улицу с корзинками, пусть у входа торгуют. Золотой не выручишь, но три-четыре серебрушки в кубышку положить сможешь, — настоятельно порекомендовала мне Катя.

Я посмотрела на Свияну, желая услышать и её мнение.

— Разумно, — певуче ответила мастерица, кивнула и вышла распорядиться.

— Слышала, что желающих много наряды к лету у тебя заказать, — как бы между прочим поделилась наблюдением гостья.

— Не до того мне пока. Надо Анне платье сшить, да и себе тоже. К свадьбе как-то подготовиться. Понять, где жить станем. Во дворце не хочу, здесь невместно. Деда ещё не видела… Не до заказов мне сейчас, — вздохнула я, печалясь объёму предстоящих хлопот.

— Так и не бери пока. Пусть Ружена очерёдность записывает. Как время и желание появится, так и пошлёшь приглашение. И цену не забудь повысить, — наставляла меня бывшая компаньонка.

— Да с чего бы? — приподняла я брови.

— С того, душа моя, что ты теперь не просто горожанка, а невестка царя-батюшки. А это, поверь мне, дорогого стоит.

Советы меня впечатлили. Поблагодарила от души. Только после того, как закончилась деловая часть нашего общения, Екатерина спросила:

— Как ты, Дашенька? Как Дуняша устроилась?

Отмахнуться односложным «нормально» от человека, искренне болеющего за тебя душой, сказать, что в письмах уже всё описали, невместно, поэтому разговор затянулся до обеда.

— Нет, Дашенька, не уговаривай. Домой пора. Деток няньки накормят, а вот Первушич без меня за стол не сядет. Поеду я… — оправдывалась Катя, выходя на улицу, где ждала её повозка.

Толпа любопытных стала значительно меньше, как и запасы платочков в корзинках девочек-учениц.

Подсадив подругу в возок, помахала ей вслед и отпустила девчонок обедать.