Немая 2

Вскочила я с мягкой подушки, из-под лёгкого одеяла с воплем ужаса. Граждане, знаете, как страшно осознавать себя убийцей? Взгляд заполошно метался по тёмным углам, боясь увидеть призрак мумифицированного чародея, тянущего ко мне иссохшие крючковатые руки со стоном: «За что?»

Правда, «за что» однозначно было. Преступный чародей никаким образом не мог считаться невинно убиенным — я защищала наши с Ерофеем жизни. Но разумность доводов не мешала чувству вины скручивать меня в жалкий, скулящий от страха комок. Я — убийца!

Как же мне сейчас не хватает рядом любимого. Почувствовать бы на плече его тяжёлую ладонь, услышать: «Стрекозка моя», ощутить вкус губ. Что за глупость селить нас порознь? Каган отдал меня царевичу в жёны, и тому есть десятки свидетелей. Мы даже успели наш брак консумировать. Пусть в подвале и на соломе, но было же! Не нужна мне никакая свадьба! Хочу к мужу под бочок, чтобы укрыться его близостью от страхов и ненужных мыслей.

И тут скрипнули половицы. Едва слышно, но от этого звука у меня мгновенно волосы захотели дыбом встать и дыхание затаилось. В темноте закутка, где мне определили место для сна, кто-то был. Хорошо, кабы муж решил навестить, но кто его ночью на женскую половину пустит?

Строг обычай: отвечает хозяин дома за честь девиц и жонок, что живут в его палатах и служат близким его. Всех незамужних, вдовых и одиноких запирают после заката и до рассвета стерегут, дабы греха не случилось. Будто другого времени для этого нет. Такие наивные, что ли?

Я прислушалась. Вроде тихо. Может быть, показалось моему перевозбуждённому воображению, что крадётся ко мне кто-то?

Но надежды не оправдались. Вновь скрипнула половица, но уже намного ближе.

— Кто здесь?

Ответ прозвучал странно и непонятно. Женский голос с глубоким придыханием и мягко выраженным «аль» в словах.

— Не поняла, — растерялась я.

Удивление развеяло страх и вместо него появилось любопытство. Что за иноземка бродит посередь ночи по царскому дворцу? И что такое она прощебетала мне тоже было интересно.

— Ты кто? — повторила вопрос, опуская ноги на пол и щелчком пальцев зажигая неяркий, только мрак ночи разогнать, светлец.

Лежанка, на которой я спала, была устроена вдоль тёплой стены большой дворцовой печи. В холодное время года палаты обогревали круглые сутки. Но весной, когда морозов по ночам уже не было, а днём солнышко часто хорошо прогревало стены и крышу, печи топили только вечером. Спать у печи было уютно, а вот, остывший за ночь, пол ноги холодил ощутимо. Тапочки бы мои сейчас очень даже пригодились.

И не мне одной.

Девушка лет шестнадцати в халате, явно сшитом в «Стрекозке», наброшенном на длинную тонкую сорочку, зябко поджимала босые узкие ступни.

— Иди сюда, — позвала я её и похлопала по лежанке.

Когда ночная гостя неуловимо быстрым движением уселась рядом, то показала пример, спрятав ноги под одеяло.

Сидим, смотрим друг на друга и молчим. Русский, как я поняла, она не знает, попыталась с ней на тюркском заговорить, но она только головой покачала. На мадьярском я знаю несколько слов — Мирослава на ухо шепнула, но они вряд ли помогут общению.

Вздохнули одновременно и рассмеялись. Глупая ситуация. Поговорить хочется, но не можится.

Вдруг девчонка хлопнула в ладоши и быстро-быстро залопотала что-то, было похоже, что ругает себя. Потом откинула одеяло и молнией скользнула за угол печи от куда и пришла. Что-то металлически звякнуло, потом зашелестело и вот уже незнакомка вновь прячет озябшие ножки под моим одеялом.

«Как быстро она двигается!» — подивилась я, и почувствовала, что в руку мне вложили кристалл. Второй гостья зажала в своей ладони.

— Говори! — услышала я, когда губы собеседницы шевельнулись.

— Что говорить? — растерялась я, и раскрыла ладонь, чтобы посмотреть на артефакт.

Но крепкая ладошка сжала мою.

— Так не работает.

— Понятно, — кивнула я и решила начать со знакомства: — Меня Дарьей зову. Я жена царевича Ерофея.

— Я — Ланат рабыня Дамира ин Куфа, — представилась и девушка. Причём сделала она это так, словно не рабыней была, а как минимум княгиней.

— Почему рабыня? — не удержалась я от вопроса.

Почти два года в степи прожила, самой в стойбище рабы прислуживали — тот же дядька Ратко — казалось бы, должна уже привыкнуть к тому, что существует рабство, но каждый раз дёргаюсь, услышав слово «раб». И сейчас не хотелось верить, что эта прекрасная, гордая девушка чья-то собственность.

— Меня ему вальди подарил, — равнодушно пожала плечами Ланат. — За преданность и спасение жизни.

То ли светлец потускнел, то ли показалось мне, но на безмятежном лице девушки скользнула тень печали. Но она тряхнула головой, должно быть мысли грустные отгоняя, и тяжёлая толстая коса перекатилась с плеча на спину.

— Ты почему кричала? Сон плохой приснился? — не желая говорить о себе, спросила меня красавица.

Вопрос был задан с таким участием, что я не сдержалась и ответила честно:

— Я вчера человека убила. Проклятием. Весь день об этом не вспоминала и не думала, а во сне глаза его увидела. Испугалась, и закричала, — сказала и вновь вспомнила злой, удивлённый взгляд мэтра. Захотелось укрыться от воспоминаний, и я спрятала лицо в колени.

— Понимаю, — погладила меня по плечу Ланат. — Я хоть и не сама убила врага своего, но тоже порой во сне приходит.

Проговорили мы всю ночь. Разгоняя тяжёлые воспоминания, делились впечатлениями о тех местах, где побывали, вспоминали смешные случаи из жизни, о нарядах поговорили, и девушка подивилась тому, что я сама придумываю платья. Под утро уставшая гостья сказала:

— У меня никогда не было подруги. Была мама, но она умерла, когда я была маленькой, был отец и две славные, заботливые тётушки. А подруг не было. Даже не понимала, как это хорошо вот так проболтать обо всём. Ты слушать умеешь, не поучаешь и не осуждаешь. Мене очень хорошо с тобой, Даша. Можно я тебя подругой буду считать?

— Конечно, можно! — обняла я Ланат.

— Жаль только, что недолго это будет. Мой господин скоро продолжит своё путешествие, и я уеду с ним. Но я буду помнить о тебе всегда, — столько грусти было в её голосе, что захотелось утешить.

— Если это будет угодно светлым богам, то мы обязательно встретимся. А пока ты здесь, я покажу тебе свою мастерскую, познакомлю с дедом — он у меня чародей и в Академии преподавал, — начала я планировать, как буду подругу развлекать, а потом спохватилась: — А господин твой позволит?

— Позволит, — хитрой лисичкой улыбнулась Ланат. — Я попрошу вот так — она собрала тонкие брови домиком над переносицей, большие глаза повлажнели, а розовые пухлые губы чуточку надулись, казалось, ещё мгновение и из прекрасных глаз девушки хлынут слёзы. Но она опять улыбнулась, и пообещала, — отпустит. Я редко о чём-то прошу, а так никогда не делаю. Он слёз не терпит.

Утром, едва я вышла из женской трапезной, где завтракала с другими запертыми на ночь, Ерофей схватил меня за руку. По глазам видела, что если бы не любопытные служанки, то и дело снующие туда-сюда, он сгрёб бы меня в жаркие объятия и зацеловал, показывая, как истосковался.

— Идём к отцу. Не хочу больше на ночь с тобой разлучаться.

Но Василий желание скорой свадьбы не одобрил.

— Во-первых, ты не селянин какой-то, чтоб жениться с бухты-барахты, а сын царский. Значит, должно быть всё чинно и благородно, — потом вдруг взглянул на меня пристально. — Иль не праздна ты, девица? — Я хоть и смутилась от столь прямого вопроса, но головой отрицательно покачала. — Тогда нечего горячку пороть. Во-вторых, кому как не тебе, Ерофей, понимать, что не время сейчас. Прежде ворогов извести надо, а потом пировать и праздновать.

— Чем могу помочь? — буркнул недовольный таким решением царевич.

— Ну со злодеями есть кому разобраться, а тебя вот о чём попрошу. Гость у нас иноземный. Путешествует к норманнам по поручению правителя, которому служит. При нём девчонка — не то рабыня, не то наложница. Напали на них в дороге разбойники. Сарацин хоть и знатный боец, но когда ватагой лезут да из кустов из луков стреляют, тут даже легендарный Святогор не справился бы. Хорошо, отряд охраны обозной подоспел — отбили. Всю зиму лекарь чародейский его выхаживал. Оклемался, кажись. Ходит по дворцу, мается. Вы бы с Дарьей развлекли гостей. По столице провезли, на торжище сводили, что ли. Да между делом поспрашивали, что за надобность их в даль такую понесла? Может, мы не знаем чего…