Страница 30 из 74
Это был самый опасный момент — даже судьбоносный. Найдись среди эстов кто-то, кто в ярости зажег бы свой дом (пусть не достанется захватчикам!) — и огонь вскоре охватил бы кучно стоящие деревянные жилища, уничтожив поселок вместе с уже отложенными на зиму запасами. Лишив нас и крова, и еды — и самой возможности перезимовать в тепле и с харчами. Конечно, это был бы не конец, мы бы пошли и к другому поселению — вот только там уже пришлось бы штурмовать готовую к обороне крепость. Да и непонятно пока, истребили мы в сече главные силы пиратов Эйсюсла, или только их боевое ядро, костяк? А на помощь к осажденным, к примеру, явилось бы еще пара тысяч воинов — пусть плохо вооруженных и слабо обученных, но многочисленных и заряженных на битву?! Все ж таки мы, как ни крути, захватчики…
Однако ничего подобного не произошло — и гонцы, посланные мной к вожакам дружины, передали приказ: людям с бегством не мешать, насилия не чинить (будущие подданные!), раненым оказать посильную помощь. Но за любые попытки сжечь дома карать немедленно!
Восприняв мое указание, Эйнар, Деян и Ратмир построили людей тонкой цепочкой, и провели ее через все городище, основательно прошерстив все с целью выявить возможных поджигателей. Раненым воины послушно пытались помочь, безнадежных милосердно добивали, обрывая их мучение. А всех, кто остался в домах, согнали на небольшую площадь в центре поселения, закрыв вторые ворота на засов.
Мало людей рискнуло повременить с бегством. Немощные старики, несколько потерявшихся детей, немного женщин с младенцами, пара больных… И под сотню рабов и рабынь, захваченных в пиратских походах эстов, с потаенной надеждой смотрящих в сторону моих воев.
К тому моменту, когда людей собрали, мне уже немного полегчало, так что я и сам последовал в городище в сопровождение десятка лучников и любимой. Правда, пока шел, вновь стало плохо — к горлу подкатил ком, в глазах потемнело, в висках же будто кузнечные молоты застучали… Ненадолго оперевшись на заботливо подставленное плечо Хельги, я с некоторым усилием все же справился с накатившей слабостью — и наконец, добрался до площади. После чего обратился к уцелевшим эстам:
— Все случившееся — это воздаяние вам за разбойный промысел, за грабежи, за свершенное насилие вашими мужьями, сыновьями, отцами. Но я, ярл Самсон, милостив — потому отпускаю всех жителей, кто пожелает уйти. Беспрепятственно. Берите дома все, что хотите — и уходите. Старики пусть тоже уходят — здесь некому будет о вас заботиться. Всех раненых, кого удастся поставить на ноги, мы также отпустим. Все рабы — отныне свободны! Мужчин, способных держать в руках оружие, я приму в дружины. Женщины — женщины нам также нужны: готовить еду, ухаживать за ранеными…
Поняв, что мысли путаются, и меня уводит куда-то в стороне, я сделал короткую паузу, после чего вновь продолжил:
— Так вот все, кто уйдет, передайте своим — я, ярл Самсон, силой могу прекратить ваши набеги, и истребить всех, кто возьмет в руки оружие! Но если кто готов оставить разбойный промысел, и присягнуть мне, то тех воинов я также приму в дружину, и уже следующей весной поведу в поход в земли саксов! Передайте всем, что ярл Самсон пришел не грабить — я пришел править!
Кажется, речь произвела впечатление на испуганно пялящихся на меня эстов — и радостно вскричавших рабов, только что получивших свободу! Даже взгляды опасливо косящихся в мою сторону ближников (волнуются!) потеплели — видимо, мои слова также пришлись им по нраву.
Я невольно улыбнулся дружинникам-варягам — но тут над самым ухом раздались тихие, щекочущую кожу теплым дыханием слова Оли:
— Отличная речь! А вот теперь подумай — сумел бы ты сейчас ее произнести, не последуй я за тобой в битве?!
Чуть облокотившись головой на шлем супруги, я столь же тихо ответил:
— Без тебя я бы не полез на того здоровяка… А если серьезно — ты спасла меня. В который раз. И я без тебя своей жизни не вижу…
Любимая прижалась к спине всем телом, после чего призналась волнующим, и одновременно воркующим шепотом:
— Я люблю тебя…
— А я тебя!