Страница 49 из 81
— Странные дела творятся у наших «цивилизованных» соседей, да? — проскрипел жрец.
Таргитай лишь кивнул. Странные — это очень мягко сказано. Даже через Зеркало он понял, что демон явно призван с помощью именно эллинской магии. А значит, они дерутся друг с другом. Нельзя сказать, чтобы "культурный" народ жил промеж собой в мире и согласии. Их тоже раздирали древние конфликты. Но никогда, ни разу за несколько последних тысячелетий, они не воевали вот так, на уничтожение. Олимпийцы всегда пресекали подобные войны, опасаясь за свое могущество, основанное на людях Эллады.
Это могло означать лишь одно — позиции Олимпа явно пошатнулись, раз люди действуют без оглядки на своих богов.
— Ну, что будешь делать, царь?
Таргитай уже знал ответ на этот вопрос:
— Сначала мы подчиним земли амазонок и циклопов. Эллины же пускай убивают друг друга. Если у нас появится шанс, то мы обязательно нанесем им визит. А пока — будем наблюдать. Смотри в Зеркало, жрец, и сообщай мне, если увидишь что-то важное. Я же распоряжусь отправить туда шпионов. Нам нужно быть в курсе происходящего.
Развернувшись, Таргитай направился к выходу из храма. Предстояло очень многое сделать.
Вот уже восемь часов Хенрик, старший сын Бенедикта и наследник клана Енисис, безвылазно торчал в своей лаборатории. В последнее время, занятый государственными делами, которые взвалил на него отец, Хенрик приходил сюда все реже и реже, но не в этот раз.
Сидя в удобном, обитом синим бархатом, кресле, мужчина устало потер глаза, в которые словно кто-то насыпал горячего песка, и покосился на стоящую на столе справа от него полупустую бутыль с янтарным бренди. Потянулся было к стакану, на на полпути остановился и с сожалением одернул руку. Усталость брала свое и последний стакан вызвал непозволительный шум в голове, мешающий сосредоточиться. Не хватало еще напиться и подвести отца. Опять.
Так что Хенрик решительно встал и подошел к заклинательному столу, который в данный момент выглядел так, словно на нем только что провели неряшливую вивисекцию. Именно сюда доставили то, что осталось от той мерзкой взорвавшейся девки и старший сын Бенедикта уже который час пытался уловить в этих ошметках хоть что-то, позволившее бы установить автора этого странного творения.
Но пока что единственное, что удалось понять Хенрику, так это то, что создавший эту странную живую бомбу неизвестный — настоящий мастер, виртуозно заметающий следы.
Вздохнув, Хенрик подтянул с затылка на глаз сложное увеличительное стекло, пинцетом подцепил и положил перед собой кусочек обгорелой плоти и приготовился создать сканирующее заклинание...
— Непростая задачка, да, сын?
Голос отца заставил Хенрика вздрогнуть. Погруженный в собственные мысли, он не только не почувствовал ауру Бенедикта, но и банально не услышал, как отрылась тяжелая деревянная дверь.
— Мне нужно чуть больше времени, отец. Я докопаюсь до правды.
— Боюсь, что его у нас может не оказаться. Кто знает, вдруг, раздосадованный неудачей, неизвестный ловкач подошлет нового убийцу?
Глава клана Енисис подошел к столу:
— Не возражаешь, если мы продолжим вместе?
В глубине души сын наследник еще как возражал, но не посмел перечить и лишь кивнул.
— Вот и славно. Приступай.
Стараясь не обращать внимания на вставшего рядом отца, Хенрик вновь сотворил распавшиеся сканирующие чары. Тоненькая, словно сотканная из серебристой паутины, сетка плавно легла на обгорелый кусок плоти, окутала его кратковременным сиянием и спустя несколько секунд развеялась, так ничего и не обнаружив.
— Проклятье!
Сын устало отодвинул увеличительное стекло на лоб и выругался сквозь зубы и покосился на заинтересованного Бенедикта.
— Ну? Что можешь сказать, сын?
— Ничего не понимаю! Ясно ведь, что эта тварь создана магически! А значит, в ней должны остаться отголоски чародейства. А тут — ничего! Словно этот кусок мяса взорвался сам по себе!
— Это говорит лишь о том, что ее создатель — большой хитрец и очень искусный маг. Готов поспорить, что всю заложенную мощь он сосредоточил в каком-то одном месте. Скорее всего, в сердце. И во время взрыва освободившееся заклинание полностью уничтожило орган, не оставив от него даже пепла. Вместе со всеми следами. По крайней мере теми, которые ты надеешься найти.
— И что же делать, отец? Получается, мы ничего не сможем сделать?
— Чтобы так говорить, мы действительно должны испробовать все.
Бенедикт залез во внутренний карман и извлек оттуда маленького, не больше винной пробки, серого мышонка. Зверек открыл жемчужные, «незрячие» глаза, ловко спрыгнул с ладони мага и с любопытством принюхался.
— Пневм? — Хенрик по необычным глазам узнал вселенного в зверька низшего обитателя планов Жизни. — Как он нам поможет?
— Пневм — создание безмозглое. У него даже чувств и желаний собственных нет, так что единственное, что ему остается — это усиливать чужие. А этот мышонок сидел голодал пару дней.
Тем временем грызун, почуяв падаль, безошибочно побежал к останкам. Подбежав в ближайшему, мышонок взял один из кусочков плоти в лапки, обнюхал, но жрать не стал. Смешно чихнув, одержимый духом мышонок что-то тоненько пропищал, выбросил кусок, подбежал к следующему, но и здесь его ждало разочарование.
— Отец, я не очень силен в наречии планов Жизни. Мне показалось, или дух сказал?..
— Все верно. Он негодует, что его пытаются накормить землей. Теперь понятно, откуда у тебя в лаборатории едва уловимый запах свежей пашни.
Хенрик втянул воздух, но ничего не почувствовал.
— Ты просто уже привык к нему. Запах очень слабый, чтобы так просто его учуять. А вот пневм почувствовал.
Голодный мышонок метался по столу в поисках пропитания, но не притрагивался к вожделенному мясу.
— Но что это значит?! На нас покушался Якостроф?! Этот неизвестно откуда взявшийся маг? Но зачем ему это?! Мы никогда не враждовали с повелителями Земли!
— Так ли это важно, сын? Главное, что теперь мы знаем, кто наш враг.
Но Хенрик, едва ли не впервые в своей жизни, упрямо поджал губы и энергично закачал головой:
— Важно, отец! Если хотим предугадать следующий шаг врага, мы должны понять его мотивы! Иначе рискуем оказаться пешками в чужой игре. Я могу назвать с десяток тех, кому была выгодна твоя смерть, но не вижу ни единой причины, по которой твоя кончина выгодна Якострофу!