Подготовка смены

19. Нескончаемый плейстоцен

— Сегодня, ребята и девчата, мы с вами поговорим об эпохе плейстоцена, — начал я очередное занятие КУКСа, — По устоявшейся в науке нашего мира традиции плейстоцен принято считать прошедшей эпохой, предшествовавшей нашему современному голоцену. И если не считать приходящегося на нынешний голоцен последнего десятка тысячелетий, то плейстоцен — это по разным оценкам от последнего миллиона до трёх миллионов лет. А характеризуется он периодическим чередованием покровных материковых оледенений с межледниковьями. И вот тут, ребята и девчата, если кто-то из вас и впрямь полагает, что плейстоцен закончился и никогда больше не вернётся, а голоцен — это всерьёз и надолго, то у меня для вас пренеприятнейшее известие — ничего подобного. Плейстоценовая эпоха на самом деле и не думала кончаться, а наш нынешний голоцен — всего лишь одно из тех межледниковий, которые наступают по окончании предшествующего им оледенения, но затем сменяются следующим. И нравится это нам с вами или нет, следующее оледенение когда-нибудь наступит неизбежно и нашего с вами согласия не спросит. И утешить я вас могу только одним — что на ближайшие два с небольшим тысячелетия наше голоценовое межледниковье ещё продлится, о чём мы можем вам засвидетельствовать, а вот дальше — уже никаких гарантий мы вам дать не можем.

— В ваше время новое оледенение ожидалось, досточтимый? — спросил один из центурионов-преподов кадетского корпуса.

— Допускалась возможность его скорого наступления, а точнее, тех условий, при которых оно могло бы начаться, скажем так. Основные-то по массовости страхи, правда, с наукой ничего общего не имели. У нас ведь на дворе был тогда две тыщи двенадцатый год эры Распятого, а вы прибавляйте ещё сто семьдесят до её начала. И как раз на конце этого года кончались календарные системы шумеров и майя, с разницей в считанные дни между ними, из чего паникёры делали вывод о якобы предсказанном их жрецами конце света, то бишь глобальной катастрофе. Почему те и другие закончили свои календари именно этим годом, хрен их знает, а возможного конца света те же майя ожидали каждые пятьдесят два года, как сейчас ожидают ольмеки. Конечно, полная чушь, но в самой дате было всё-таки и некоторое рациональное зерно. Как раз в том году Солнечная система проходила через плоскость Галактики, что случается дважды примерно за двадцать шесть тысяч лет — ага, тот самый цикл прецессии земной оси — или раз в тринадцать тысяч лет. Такие моменты и плюс-минус полтора или два столетия чреваты повышенной вероятностью схлопотать из космоса камешек, и их по мере приближения к тому году в самом деле просвистело мимо нашего шарика немало. Так что и вероятность катастрофы и нового ледникового периода вполне себе наклёвывалась, а вот мамонтов наши предки всех слопали и нам не оставили.

— Так может, оно и к лучшему, досточтимый? — спросила одна из слушательниц, — Мамонт — это же как слон, только ещё больше и лохматый?

— Да, это сородич индийского слона. Он крупнее, но не настолько, чтобы против него не годились приёмы, годные против слона. Людям верхнего палеолита, не имевшим и не знавшим металлов, вполне хватало для охоты на мамонтов и дротиков с кремнёвыми наконечниками, которыми они их и истребили сдуру с концами. В Индии есть проблема с бешеными слонами, но она не техническая, а социальная — жизнь слона там ценится выше, чем жизнь крестьянина, и крестьянам запрещено убивать элефантусов даже для обороны от них своих деревень. А технически — какие проблемы для людей железного века? А для наших крестьян с их гораздо лучшей обеспеченностью стальным оружием — тем более. Я уже не говорю о наших арбалетах и огнестреле. Винтовочный-то калибр на слонопотама, конечно, маловат, но можно обойтись даже им, а у нас производятся и крупнокалиберные слонобои. Если вас с вашей выучкой и оружием закинуть в плейстоценовую тундростепь, так вы её пройдёте из конца в конец, лишь бы только боеприпасов хватило. Если чего-то в ней нам и бояться, то уж точно не мегафауны. Во-первых, есть чем её унять, как и дикарей всевозможных, а во-вторых, теперь-то ей откуда взяться?

— А разве не размножится, если сложатся условия?

— Так ведь это смотря какая. В случае распространения степных и лесостепных ландшафтов тарпаны, конечно, размножатся с удовольствием. Лесной зубр вполне может пастись и в степи, так что найдётся замена и прежнему степному бизону. Без проблем из нынешних степей забредут сайгаки с джейранами, когда-нибудь забредёт из тундры даже северный олень, но откуда у нас взяться слонам и носорогам? Африканские через пролив не переплывут, а сирийский слон истреблён ещё до персов. О носорогах и вовсе молчу.

— А зачем они нужны, досточтимый?

— Для поддержания ландшафта. Бизоны и вообще быки недостаточно массивны для прореживания деревьев, и именно исчезновение мамонтов с шерстистыми носорогами привело к зарастанию бывшей тундростепи тайгой. Конечно, лесные массивы с приходом влажных ветров с Атлантики расширились бы, но между ними оставались бы редколесья — лесотундра плавно перетекала бы в лесостепь. Поэтому для полного восстановления того ландшафта, в котором процветали верхнепалеолитические охотники не выйдет обойтись без слонопотамов. Кстати, при обильной кормёжке им не так уж и страшен зимний холод.

— А в чём смысл тундростепного ландшафта? — спросил ещё один слушатель из числа вернувшихся с дальних точек.

— В продуктивности по животной биомассе. Степи в этом смысле продуктивнее лесов. Это же сплошное пастбище для травоядной живности самых разнообразных видов и размеров. Эталоном тут, конечно, является африканская саванна, которую превзойти по этой части едва ли возможно. Но плейстоценовая тундростепь тоже была в какой-то мере её северным аналогом. Посудите сами, ребята и девчата. Сайгак вместо мелких антилоп, северный олень вместо крупных, тарпан вместо зебры, бизон вместо буйвола, северный шерстистый носорог вместо африканского и мамонт вместо слона. Даже страус был свой, родственный африканскому. Вроде бы, ещё водится где-то далеко на востоке. Павианов разве только не было с жирафами, но без них тундростепная экология как-то обходилась. Вместо павианов, правда, другой примат завёлся и напакостил там похлеще тех павианов, — слушатели рассмеялись, — В общем, по животной биомассе с тундростепью плейстоцена не тягаться ни нынешним обеднённым живностью степям, ни широколиственным лесам, ни тем более тайге. Только она в состоянии дать тот максимум, который вообще возможен для зон умеренного и холодного климата.

— Но досточтимый, мы-то ведь сами живём в субтропической зоне, а колонии у нас в основном вообще в тропической, — заметил Мато, — Там разве разведёшь тундростепь вроде этой плейстоценовой? Проще уж скопировать африканскую саванну завозом зверей оттуда, если ты считаешь, что в этом есть смысл.

— В тропической зоне, конечно, проще скопировать африканскую, — согласился я, — А в субтропиках продуктивнее будет уже что-то среднее между ней и тундростепью. Но смысл в этом появится не для нас с вами самих, а для наших дальних потомков по мере приближения опасного периода, чреватого наступлением нового оледенения. Наверняка у них будут колонии и в умеренной климатической зоне, которую это оледенение затронет гораздо существеннее, чем субтропики. Та же Северная Америка, например. Зачем дарить её тем, кто занял её в истории того нашего мира, если в этом мире наш народ дотянется до неё первым? А кто первым встал, того и тапки. Понятно, что наиболее масштабно пойдёт освоение Мексики, до которой с Кубы рукой подать, но рано или поздно руки потомков и до земель посевернее дойдут. Почтенный Сергей ведь рассказывал вам о месторождениях полезных ископаемых Урала? Ну так до того Урала нам слишком далеко, и климат на нём слишком суров для испанцев, зато североамериканские Аппалачи — это, считайте, второй Урал, американский, на котором и с климатом вдобавок получше, и с логистикой. Южная часть — ещё субтропики, северная — в умеренной зоне, но климат помягче уральского. А по рекам удобный сплав через Миссисипи в Мексиканский залив. Немало месторождений и рядом с атлантическим побережьем, а район Великих озёр даёт и хорошую транспортную связность между обоими маршрутами. Но это уже зона умеренного климата, в котором на всякий случай не мешало бы иметь заготовки плейстоценовой тундростепи. В прериях на восток от Миссисипи для её аналога не хватает, пожалуй, только лошадей со слонами.