Капитан без прошлого

Бонусная глава. Бездна

«Знайте же, что давным-давно, за тысячи витков до эпохи Восстания Машин, во времена, когда на трон Гохара еще не взошел первый король, Ялла успела объединить вокруг себя лишь Четыре Солнца, просторы Огуа благоухали розой и лотосом, а первые гóргоры только-только вышли в сей мир из Сокрытого, мы, те, кого ныне именуют фелидами, были людьми, такими же, как гохарцы, ялланцы или огуачане. И подобно оным, пребывали в расщеплении — на мужей, что дают семя, и жен, что приносят плод. Иной судьбы не ведали, храня пусть и первобытную, но гармонию.

А жили мы тогда на самом краю Космоса, почти у порога Бездны.

И возомнили однажды о себе мужья народа нашего, сказав: мы могучи, как Космос, а жены у нас плодовиты, словно Бездна! Скоро займем мы весь сей мир: и Гохар, и Яллу, и душистую Огуа, и даже планеты, что избрали пристанищем первые гóргоры! Пытались вразумить своих мужей их жены, но сама Бездна нашептывала тем — и не послушались жен мужья. Поднялись они на иные народы — на Гохар, на Яллу, на душистую Огуа, ополчились и на первых гóргоров. Пошли, ведомые гордыней — да так и сгинули все, от мала до велика, оставив беззащитных жен своих без мужей.

И некому стало давать семя, и не было более плода, и на несколько поколений стали мы народом одиноких жен — клонов и презренных цифровых копий.

Но после сжалился над нами Космос — и послал каждой по Дару, изменившему и дополнившему нас.

От Дара у нас теперь острые когти, чтобы защищать свой дом.

От Дара у нас теперь чуткие уши, чтобы слышать волю Космоса.

От Дара у нас теперь гибкий хвост, чтобы отметать притязания Бездны.

И Дар теперь дает нам семя, чтобы зрел плод.

Это новая, истинная гармония, и мы счастливы в ней.

Но знайте: даже Космос небезупречен, и Дар его — не вечен. Связь ослабнет, и некоторые из нас начнут разделяться с Даром. Сперва — из пытливости ума, затем — в поисках ложной чувственности. И однажды в мир народится та, что отвергнет Дар вовсе. Гармония будет порушена, Бездна восторжествует.

И тогда не ждите от Космоса нового Дара! Все одно не дождетесь!

Знайте: удел навеки разделенных — лишь стон и скрежет зубовный!»

Даза Тяу-Китяйя-Старшая

«“Мы впереди” — трактат о людях,

клонах, цифровых копиях и Даре Космоса фелидам»

Строго не рекомендовано к чтению вне родительской семьи

* * *

Такого позора, как тогда, в медотсеке «Евы», Уняйя давно не испытывала. Подумать только, разделиться на глазах у капитана и малютки Дик, не говоря уже о недостойной чужачке! И пусть простодушные люди не поняли всей глубины падения фелиды, довольно было и того, что ее осознавала сама Уняйя.

Правда, вырвавшись, Дар вцепился в руку злодейке и не позволил той выстрелить в капитана — неразделенной Уняйя нипочем бы не успела к нему на помощь и…

И что?! Кого она сейчас обманывает?! Нет ей никакого оправдания!

Что ж, последние сомнения отпали: испорчена она безнадежно!

Конечно, времена нынче далеко не те, что были при дазе Тяу-Китяйе-Старшей. Как гласит предание, тогда вовсе никто не разделялся. Теперь — рано или поздно через это проходят все фелиды. Но в том-то и дело, что рано или поздно: обычно такое случается к концу жизни в посвященной семье и служит верным признаком, что пора начать подумывать о собственных детях. С некоторыми подобное происходит раньше, иногда даже вскоре после посвящения. Это ненормально, но не такая уж и редкость. Однако никто никогда не слышал о фелиде, которая бы начала разделяться еще в родительской семье! А у нее, Уняйи, было именно так.

Помнится, в первый раз она даже поначалу не поняла, что с ней сделалось. Дар покинул ее ночью, во сне. Уняйя пробудилась от собственного истошного мяуканья — нутро ее горело, низ живота судорожно дергался, сердце бешено металось, словно ища выход из груди наружу. А у основания хвоста докучливо зудело — но не противно, как бывает при укусе горного паука, а наоборот, отрадно до эйфории! Юная фелида непроизвольно протянула руку, чтобы ощупать это место — и обомлела: ее пальцы провалились в пустоту — хвоста не было!

Как же она испугалась! Стремглав вскочила с ложа, запалила свет… И увидела свой отделенный Дар, свернувшийся на покрывале пушистым когтистым колечком! О, Бездна!

Схватив беглеца дрожащими руками, Уняйя судорожно принялась запихивать его обратно в себя. Тогда она еще не знала, как ловчее с этим управиться. Исцарапала себе все пальцы и живот, внутреннюю часть бедер, и, кажется, что-то повредила внутри — после у нее два дня нет-нет да и сочилась кровь из-под хвоста и из ушек. А дискомфорт от судорог неуклюже устраивавшегося на положенном ему месте Дара юная фелида ощущала еще добрую декаду. Но Уняйя была настороже, и в семье ничем себя не выдала — ни о чем не догадалась даже чуткая Мняйя.

Открылось все лишь через долгих четыре вспышки: за это время разделение сделалось для Уняйи занятием привычным, однако от этого не менее восхитительным. Попутно она научилась управлять своим Даром, изгоняя его из себя и возвращая назад буквально по щелчку пальцев. Более того, освобожденный Дар послушно исполнял и другие ее команды — прыгал, кувыркался, бешено кружился — все это лишь усиливало переживаемые юной фелидой ощущения… Позывы же к непроизвольным разделениям, достаточно частые, она научилась вовремя распознавать и до поры сдерживать.

Но однажды, уединившись в своей каюте на семейном корвете, Уняйя потеряла бдительность — и заглянувшая навестить чадо Мняйя застала ее за этим непотребством. Юная фелида и теперь не переставала удивляться, как пережила тот разговор. Заливаясь слезами, она умоляла родительницу о прощении — или хотя бы о легкой смерти. Мняйя уже выпустила когти, а Уняйя покорно подставила под удар горло — но тут их прервали: по внешней связи пришло срочное сообщение.

Отвлекшись на дела, родительница немного остыла, и новый их разговор протекал уже более или менее спокойно — насколько это вообще было возможно для беседы на подобную щекотливую тему. Ну, хотя бы когти больше почти не сверкали. Мняйя много говорила о чести семьи и о незавидной судьбе оступившихся и не одумавшихся, целыми страницами наизусть цитируя дазу Тяу-Китяйю-Старшую. Уняйя внимала в искреннем и глубоком раскаянии.