Страница 30 из 52
— Ну, дочери, пожалуй, не хватает интернета с мультиками, а я так, чисто из любопытства.
— Интернет им тут, вроде как, ни к чему. Хотя техническая база под него есть. Вычислительные сети в Берконесе весьма мощные, Антонио там как рыба в воде. Скорее, тут нет феномена коллективной медиасферы. Компьютеры используются очень утилитарно — для расчётов, моделирования, управления. Здешняя инфосфера весьма сильно автоматизирована, использует очень продвинутые самообучающиеся алгоритмы. За подробностями опять же к Антонио.
— Брось, от него трёх слов не добиться.
— Да, — признает Фред, — он не мастер коммуникаций. Но я не так глубоко компетентен в вопросе.
— А что насчёт твоей сферы? Производство, энергетика и так далее?
— О, — смеётся Фред, — так тебя здесь интересует что-то, кроме чёрных прелестей красотки Олландрии? Ладно, а сам что скажешь? Как бы ты оценил здешний уровень?
— Ну… Тут есть автомобили, а значит, есть конвейер! — брякнул я первое, что пришло в голову.
— Из первого вовсе не следует второе.
— Как так?
— Конвейер вовсе не универсальная отмычка к технологическим цепочкам. Массовое производство не всегда является наилучшим ответом на запрос общества. Просто один из этапов развития этносов определённого типа. Даже у нас автомобили появились раньше конвейера и переживут его, вот увидишь. Что ещё увидел индеец Зоркий Глаз?
Фред надо мной смеётся, но мне ничуть не обидно. Я действительно как-то не задумывался над тем, что у меня прямо перед глазами.
— Ну… Под капот я им не заглядывал, но выхлопом вроде на улице не пахнет… Они электрические?
— Угадал, продолжай.
— Да, ещё… Они же все разные!
Мы с Фредом сидим на балконе его апартаментов, так что натура открыта пытливому взгляду исследователя. Здесь прохладно, дует морской бриз, отличный вид и великолепный бар. Редкий антрополог имеет такие комфортные условия для наблюдений.
— Надо же, заметил! — смеётся он.
Машины настолько немногочисленны, что я бы даже не назвал это дорожным движением. И среди них действительно нет двух одинаковых. Наверное, Фред прав насчёт конвейера, а я слишком травмирован историей Генри Форда.
— А вот летательных аппаратов тут нет, — констатировал я, обозрев чистейшее безоблачное небо.
— И это верно, — салютует бокалом Фред, — Что-то ещё?
— Ну… Дома, дороги, вот это всё… Одежда, еда, вино… — я отхлебнул из бокала. — Всё очень высокого уровня, но…
— И что же тебя смущает?
— Понимаешь, — сформулировал я наконец, — здесь явно высокие технологии. Такие же как у нас на родине или даже выше. То есть это технологичный срез. Может быть, самый развитой из всех, что я видел. Но при этом он это как бы… скрывает, что ли. Технологии подразумеваются, но их не видно. Как будто их стесняются, что ли. Вот, например, взять освещение.
— И что с ним? — улыбается Фред.
— Оно всегда комфортное, ровно такое, какое нужно, идеально зонированное, не слишком яркое и не слишком тусклое, но убей меня розетка, я не могу показать в комнате ни одного светильника! И так всё здесь — протяни руку и возьми, что нужно. Или, если лень тянуться, попроси прислугу. Но никогда не видно, откуда оно взялось. Знаешь, что я сейчас вспомнил?
— Что же?
— Станки на михайловских мануфактурах. Ты мне как-то объяснял, почему они без кожухов и защиты, шестернями наружу. Так вот, у меня такое ощущение, что тут ровно наоборот, и в этом тоже есть какой-то скрытый смысл. Но я ума не приложу, какой.
— Между тем, это весьма символично, — сказал Фред неожиданно серьёзно. — Ты имел редкую оказию наблюдать последовательно начало технологического прогресса и его конец. Эта финишная черта кажется недостижимой, как горизонт, чем быстрее общество к ней бежит, тем дальше она отдаляется. Но у каждого правила есть исключения.
— Так это и есть тот конец истории, который в нашем мире обнаружил, но потом потерял Фукуяма?
— Это конец всего, — ухмыльнулся Фред. — Но выглядит симпатично, не так ли?