Страница 5 из 14
Мотылек растянулся на полу в полу-шпагате, и я, уже не миндальничая, всадил ему колено в лицо, закрытое маской. Колено, конечно же, было защищено световой броней, и маска ей помешать не смогла — смялась и треснула, как детская игрушка под колесами самосвала. Мотылек еще раз дернулся, а потом завалился на бок и отрубился.
Я огляделся. Вокруг никого больше не было. Ни светлячков, ни мотыльков. В небольшом по площади круглом помещении, всего убранства в котором был лишь круглый стол с несколькими компьютерами и стопками исписанной бумаги, был лишь я один.
Зато вот вверх это помещение уходило очень даже высоко. Я словно оказался на дне башни, несколько ярусов которой представляли собой балконы, нависающие друг над другом. И дно при этом располагалось не в центре окружности башни, а смещенное к ее границе и касающееся ее. Судя по всему, это какое-то помещение вроде концентрационного блока, в котором собирают в группы разных людей с разных ярусов, прежде чем вывести их в ноктус. Как раз и компьютеры и бумага нужны для того же самого — чтобы вести учет.
На противоположном от меня конце помещения была видна лестница, которая вела на верхние ярусы, и я быстро обежал их взглядом.
— Это Лайт, доложить. — велел я в микрофон. — Кто на каком ярусе, как обстановка?
— Лиз, второй этаж, сопротивления нет!
— Фи, третий, сопротивление минимальное.
— Вал, четвертый, тут жарко!
— Понял, Вал, иду! — бросил я и побежал к лестнице.
Четвертый ярус был самым верхним, а значит именно на нем располагался пункт охраны и логично, что именно там должно быть максимальное количество охраны. Кроме того, сейчас наступала как раз самая сложная часть операции — когда отвлеченные на беспорядки у стены охранники должны были получить информацию о том, что на территории центра изоляции посторонние, и надо срочно возвращаться. Так что надо торопиться, если мы не хотим увязнуть в бою со всеми местными мотыльками разом.
Я взлетел на четвертый ярус, не пользуясь лестницей — с помощью клинка, который послушно вытянулся до самого верха. Перелетев через перила, я побежал вперед по коридору, стены которому заменяли ряды камер. Какие-то из них были пусты, в других виднелись люди, кто с интересом, а кто и со страхом взирающие на меня из глубины каменных мешков. Все они были одеты в одинаковые оранжевые робы, только номера на грудных металлических пластинах различались. И, несмотря на то, что камеры были открыты (прошедшие передо мной девчонки исправно выполняли указание открывать их все, до каких только дотянутся), выходить из них как будто бы никто не спешил.
Я не стал тратить время на то, чтобы уговорить их и объяснить, что они свободны — у меня была более важная миссия.
— Это Вал! Сол здесь, на четвертом! Я!.. В смысле, Стеф его чувствует! — раздалось в наушнике. — Мотыльки горой стоят!
Я не стал ничего отвечать, чтобы не сбить дыхание, и лишь прибавил ходу. Стало понятно, почему именно на четвертом этаже нам встретилось особенно ожесточенное сопротивление — мотыльки догадались, что мы идем за Солом! Не знаю, как… Да это и не важно!
Мелькали слева и справа перекрестки моего коридора с перпендикулярными и на одном из них, метрах в двадцати вперед, стояли мои ребята. Прижавшись к стенам, так, чтобы не светиться в самом коридоре, Валери, Стефани, и Роксана стояли и ждали подмоги. Они ждали меня. Потому что им самим против целого строя стоящих поперек коридора с винтовками наперевес мотыльков ловить нечего. Они еще могли бы, защитившись Светом, добраться до них и вступить в ближний бой… Но что бы они делали против противников, превосходящих их числом в три раза?
Я на бегу покрылся броней, перетащив весь Свет, что был, на переднюю часть тела, — ведь стреляли по мне спереди! — и врубился в строй мотыльков, как локомотив! Они настолько не верили, что не смогут прострелить мою броню или найти в ней уязвимое место, что до последнего момента никто из них не бросил огнестрел и не схватился за световое оружие.
А потом стало поздно. Пока они додумались, пока среагировали, я уже сложенной в дубинку цепью отправил полежать троих — шлемы их не спасли. Еще чуть-чуть силы, и я бы разнес им черепа вместе с этими глупыми скорлупками. Оставшиеся шестеро резко прыснули от меня в стороны, наконец доставая свое оружие…
Но в этот момент со спины на них накинулись девчонки, со своим оружием!
— Облажались! — только и успел сказать я мотылькам, прежде чем закипел бой.
Хотя какой это бой… Трое мотыльков выбыли из него сразу, атакованные со спины подоспевшими девчонками, оставшиеся трое, даже не успевшие этого понять, кинулись на меня, занося оружие, с разных сторон и я отступил на шаг назад, снова заставляя их сойтись, и прикрывая себя сплетенным из затвердевшей цепи щитом. Чтобы они думали, что я их опасаюсь. Чтобы думали, что у них есть шанс со мной справиться. Чтобы потеряли бдительность.
И девчонки ударили в спины во второй раз, роняя на землю и этих мотыльков тоже. Они действительно действовали щадяще и никого не убили, а только оглушили или рукоятями своего оружия или клинком, но плашмя. Человеческие материалы не в силах ни справиться со Светом, ни защитить от него, поэтому что есть на мотыльках их броня и шлемы, что нет — ему все равно, и люди валились, как подкошенные. Скорее всего, вся эта экипировка обеспечивает исключительно противоударный
эффект, чтобы скачущие на моби-гирах по крышам бойцы не отбили себе ничего и не сломали при неудачном приземлении. Ведь от Света, а равно и от Тьмы все это не защищает. Вряд ли корпораты этого не знали.
Я не стал мешать девочкам развлекаться и мстить мотылькам за то, что те заставили их понервничать под пулями, только проследил, чтобы в коридоре не появилось новых неучтенных действующих лиц, а когда все кончилось — снова обежал коридор взглядом в поисках Сола.
Искомый обнаружился буквально в соседней камере. Сидя прямо на полу возле выхода, он с интересом наблюдал за всем происходящим, а, когда Валери подбежала к его камере, а, вернее, к электронному замку с Пульсом в руках, неторопливо поднялся с пола и застыл на одном месте, заложив руки за спину. Когда Валери справилась со взломом, и вход открылся, он не двинулся с места, как и предыдущие заключенные. Только посмотрел на нас со странной смесью удивления и хитрости во взгляде.