Страница 27 из 71
Глава 8: Половина знания
Усыпанная драгоценными каменьями трость выписывала воображаемые узоры на обугленном ковре, пока ее высокий хозяин брезгливо морщился, рассматривая грязный кухонный котелок, накрывший его вычурную туфлю:
— И на сколь же долгий срок милорд расстается с верноподданными на этот раз? — отшвырнув немытую посуду, управляющий ловко сместился с траектории летящего спального мешка, предоставляя право встречи с пыльным свертком нестиранного меха негодующему Гене.
— Сир… Фу! — смахнув с носа остатки тертых водорослей, пацан вновь придал голосу былую уверенность. — Сир, как ваш оруженосец я смиренно прошу пересмотреть решение и вспомнить, что место слуги подле господина! Даже по вашим щедрым меркам — это вопиющее безрассудство! Вы не можете предпочесть ее мне! Она же чудовище!
Сопровождаемый флегматичным взглядом вампирши и противозенитным маневром евнуха, пыльный валенок пронесся по спальне, угодив несчастному оруженосцу прямо в лоб.
Да что же у меня такой бардак-то в спальне?! Особняк бабами под завязку набит — от юбок не продышаться! А хоть бы одна соизволила порядок навести! Но нет, только глазками стрелять да всякую бурду в вино подсыпать научились! А потом между собой вздыхают, мол — перевелись мужики, под венец не зовут! Ясный хрен, не зовут! На свадьбы за пониманием и порядком ходят, а для раздвинутых ног и похотливых смешков бордели придуманы!
Впрочем, все сходится — в борделе-то как раз и живу…
Выпотрошив наружу содержимое шкафа, я наконец ухватил в глубине потертые ножны и потянул рукоять. Блеск обломанного наконечника заставил глаз непроизвольно дернуться:
— Да мать твою в рот шатал!
— Сир?
— Узри вы мою матушку воочию, милорд, то поостереглись бы бахвалится сиим достижением…
— Да не вы, придурки! Башка моя дырявая, чтоб ее… — сунув обломанное лезвие обратно в ножны, я вновь забурился в мебельные недра, надеясь отыскать хоть что-то полезнее мешков из-под водорослей или нестиранных с зимы портянок.
Меч же Киара поломала! В лесу еще, когда за противоядием ходили. И на кой хрен я его вообще сохранил? Ай, небось выкинуть поленился, а просто вместе с остальным хламом в кучу затолкал. Теперь до гарнизона бежать, а там этот увалень одноглазый — в арсенал-то пустит, но вопросами вусмерть «залюбит»…
Хотя — на кой мне меч? На фиолетовую ведьму только с пулеметом идти. Верхом на танке, и в сопровождении ударного авианосного соединения. Этот-то клинок она двумя пальцами сломала даже глазом не поведя — новый чем лучше будет? Нет, тут только эту ночную аутистку натравливать и молиться, чтобы они друг-друга поубивали.
Черт, даже для меня это звучит слишком наивно…
Вымученно вздохнув, я прикрыл дверцу высокого шкафа и приземлился на наименее подгоревший край двуспальной кровати, стараясь игнорировать возобновившийся поток протестов. В пропахшей гарью спальне, лишь бледная «горничная» демонстрировала непоколебимое спокойствие, с интересом крутя в тонких пальцах обломанный клинок и не обращая внимания на общее недовольство.
Гена вовсю скулил, мол «как так, ее берете, а меня в жопу шлете!», а евнух… Чем там недоволен евнух, я уже подзабыл.
— О, как прозорливо с вашей стороны, милорд, вновь испытать мои умственные способности и позволить почувствовать себя востребованным…
— Хорош выделываться, не на параде! По делу давай! Этот-то понятно… — запущенная в полет подушка заставила оруженосца ненадолго заткнутся. — А ты-то чего прибежал?!
— О, как и ожидалось от столь благородного мужа… — в последний миг увернувшись от скомканной портянки, менеджер испуганно выпучил глаза и послушно перешел к главному. — Как вы изволили заметить, лишь ваша сияющая воля способна разбавить каплей разума бокал почтенного морщинами совладельца, а потому я глубоко обеспокоен вашим отъездом в столь затратные времена…
Вшивый о бане, Гена о подвигах, а евнух о хрыче… Хотя, вольное обращение старика с запасами алкоголя и рабочим персоналом кого хочешь до дурки доведет — в прошлый мой отъезд бедный южанин где-то с месяц отходил, душевное равновесие восстанавливал. Расчетливость и тяга к наживе оказалась бессильна перед запущенным маразмом и жаждой халявы.
Но в этот раз, салону не угрожают винные ванны, конкурсы мокрых платьев, и прочие северные перформансы. К сожалению.
— То есть как «уехал»? То есть… — евнух недоверчиво покрутил трость, будто ища у нее опровержения. — То есть, охотника не будет? И милорда тоже? Я останусь… Один?! Совсем?! Вы же шутите, верно, милорд?!
Блин, не знал что он так ко мне привязан… Даже как-то неожиданно. Мне всегда казалось, что евнух меня на дух не переносит. Я же только и делаю, что деньги разбазариваю да извращенцев обламываю…
— С самой зари сердце беспокоилось… Туфли на месте, роза бесхозная в коридоре, купальня подогретая, лестница без варваров, теперь старик уехал, а милорд за ним следом… Вот случается ведь?! — сутенер отвернулся скрывая скупую слезу, слетающую с гладкой бороды. — Терпишь-страдаешь, уже руки опускаешь, и тут судьба одарит! Счастье-то какое?!
Издав недоуменный писк и прижавшись к стенке, Гена так и не смог уйти из-под удара. Пухлые губы звучно приложились к юношескому лбу, а длинные руки стиснули дрогнувшие плечи, словно пытаясь передать оруженосцу хотя бы каплю переполняющей радости.
— Не смею утомлять суетливыми хлопотами, милорд… — смахнув новую слезу, евнух вприпрыжку затопал тростью по прожженному ковру. — Распоряжусь на кухню, дабы суки немедля снарядили вас в путь! Пир, пир всамделишный! Скидки отменю, артистов выгоню… Расцветем!
Когда высокая фигура скрылась в коридоре, а глухой стук трости стал едва различим, я наконец смог разжать стиснутые челюсти и выкинуть из головы навязчивую идею избавить менеджера от еще какой-нибудь части тела. Теперь понятно, за какие подвиги его в евнухи произвели…
— Гена, еще хочешь со мной?
Моргнув пару раз и ощупав мокрый лоб, пацан неуверенно кивнул.
— Тогда собирайся.
— С-с-сир?
— Посиркай мне тут! Спальник свой тащи — да побыстрее! И так времени уже просрали…
Хрена лысого я пацана с этим психом оставлю! Еще и в одном городе с инспектором. Если этот Штирлиц и впрямь под меня копать вздумал, то навряд ли откажется от игры с одиноким оруженосцем.
Да и глупо надеяться на чувство самосохранения пацана. Как бы мне не хотелось, но все равно увяжется ведь — тут либо ноги ломать, либо на цепь сажать. Евнух его не удержит, а Эмбер и слушать не захочет. Ее офигенно гордая светлость, никогда не потерпит рядом с собой бастарда. Особенно, любимого племянника ее покойного жениха.