Страница 9 из 17
Сейчас он тоже был уверен, что русские гонцы уже спешат в Коломну или в какой иной городок, где стоит резервное войско русов, с сообщением о подходе татарских войск к Туле, и он подумал, что надо было ему идти не сюда, а сразу на новую крепость Воронеж, потому, что если подойдут русские войска, удирать ему придётся снова по шляху, окружённому лесами.
Александр Иванович Воротынский рассматривал подошедшие войска крымского хана через узкую смотровую бойницу. Войска Давлет Гирея расставляли шатры. Старая засечная полоса, спрятанная в кромке сохранённого леса, не давала войску хана расположиться напротив крепостных стен. Но, в то же время, являлась естественным прикрытием лагеря от атаки русских войск.
Убранные поля были хорошим кормовым подспорьем. Татары специально подгадывали поход под дату последнего снопа, ибо будь пшеница или рожь в колосе, от таких полей лошадей надо было держать подальше.
Дождавшись, когда ханские нукеры установят шатёр хана, Воротынский удовлетворённо хмыкнул. Шатёр установили почти напротив крепостных ворот. Примерно в километре от стены.
— Трубка четыре, — скомандовал воевода. — Заряжай!
Команда, переданная по стене от орудия к орудию, стихла вдали.
Заряжающие выкрутили трубки замедлителя на сказанные четыре риски и заложили снаряды в ствол. Потом вставили пороховые заряды, вложили капсюль в затвор и замкнули казённики.
— Прицел двадцать! Цель лагерь противника!
Канониры подбили клинья, установив нужный угол подъёма жерла орудий над горизонтом и прицелились.
— Выстрел! — скомандовал Воротынский.
Орудия откатились, натянув канаты и выплюнув снаряды. Через четыре секунды шрапнель вырвалась из зарядов.
Услышав пушечные залпы, татары удивлённо посмотрели в сторону стен крепости и не увидели летящие в их сторону ядра. Давлет Гирей находился в шатре. Он лежал на зелёных подушках, уложенных на красно-зелёном ковре, и смотрел на ткань потолка, через которую вдруг прорвались тонкие лучи заходящего солнца. Шрапнель ударила хана в незащищённую панцирем грудь один, другой, третий раз. Из горла Давлет Гирея вырвался хрип и тонкая струйка алой крови вытекла из уголка рта.
— Трубка пять, прицел двадцать два, — скомандовал воевода. — Заряжай!
Процедура повторилась.
— Выстрел!
В разбегающихся из-под обстрела татарских воинов со стороны реки Упа, из кустов ракитника, вдруг полетели стрелы, а из-за дорожной насыпи раздались пищальные выстрелы. Татары метались по скошенным полям, не зная, где спрятаться от настигающей их небесной кары, когда из ворот один за другим появились всадники, с гиканьем и свистом бросившиеся преследовать перепуганного врага.
— Смешались в кучу кони, люди, — проговорил Санька, наблюдавший за избиением татар глазами Воротынского.
— Что ты сказал? — спросил второй воевода Тёмкин Григорий Иванович.
— Проехали, — сказал Воротынский.
[1] Корень «amo» — «любовь», amasso, соответственно, «любить», amasius — «возлюбленный», т. е. amason — это «возлюбленные».
[2] Ксёндз — польский, а также белорусский и украинский католический священнослужитель.
[3] Само понятие «Засечная черта» появилось гораздо позже. В исторических документах того времени для обозначения этих пограничных укреплений использовали другое название — «Заповедь» (т.е. «запрет», «запрещение») или «Государева заповедь».