Страница 9 из 79
Кстати, мы называем её не по имени, а по фамилии — «Лань». Так лучше звучит. Когда мы узнали, что зачисление китаянки в нашу группу утверждено, я хотел, было, пошутить, что осталось найти ещё кого-то с именами Ку и «Ка», и тогда у нас будет полный комплект, как у пирата двуглавого Юла из «Экспедиции в преисподнюю». Но вовремя прикусил язык — вспомнил, что повесть эта будет написана только в восемьдесят третьем, и распространяться о совпадении имён новой одногруппницы и огромной морской звезды, канонира «Чёрной Пираньи», который не умел считать даже до двух, пожалуй, не стоит.
Когда я пригласил Лань на наш выпускной, объяснив предварительно, что это за мероприятие, Лань она смутилась и даже сделала попытку убежать — но всё же согласилась, и долго благодарила, чередуя слова с короткими поклонами, при которых руки она держала перед собой, ладонями вместе. А здесь, в школе, мгновенно сделалась центром всеобщего внимания — народу вокруг неё собралось, пожалуй, вдвое больше чем вокруг нас троих.
Оля Молодых и Андрюха Поляков пришли вдвоём, но не парой, хотя и поначалу держались вместе. Глядя на них, я вспомнил Юрку-Кащея — его школа находится на другом конце Москвы, в Перово, и компанию на выпускном ему составила — ну, конечно же, скрипачка Мира. Она на год младше — закончила девятый класс, а потому отказываться ни от чего не пришлось, что изрядно обрадовало Юрку.
А вот Лены Титовой на выпускном нет. Она с родителями уже год, как уехала во Францию — её отец получил назначение в наше торгпредство и забрал семью с собой. В этом тоже есть некая ирония: в «том, другом» варианте событий Игорь Семёнович Титов ушёл со своей работы во Внешторге и долго добивался разрешения покинуть СССР — насовсем. И добился — к весне семьдесят седьмого. По официально объявленной версии она с родителями уезжала вСибирь, и лишь перед посадкой в такси (мы пришли её провожать) шёпотом сообщила, что на самом деле они летят в Вену, а дальше… пояснений не требовалось — в то время все прекрасно понимали, что означает такой пункт назначения.
Но сейчас, ясное дело, всё не так. Ленкин отец работает в Париже, она ходит в тамошнюю русскую школу и чуть ли не каждый день встречается с Шарлем — похоже, наш шевалье д'Иври не теряет времени даром. Обоим им уже по семнадцать, и в одном из писем (обычных, не электронных) француз намекнул, что у него в отношении Ленки самые серьёзные намерения. Что ж, Бог им в помощь…
Что ещё рассказать? Официальная часть, на которой меня-таки вытащили на сцену после прочувствованной речи завучихи Зинаиды Петровны; аплодисменты и слёзы на глазах нашей классной. Конечно, они адресованы, по большей части, к Андрюхе и Оле, но… я ведь тоже проучился здесь без малого год, и могу рассчитывать хотя бы на малую толику…
Танцы — медляки и дискотечные трясучки, во время которых лань зажгла так, как никто не ожидал от скромной, стеснительной китаянки. Что до меня — то когда первый ажиотаж схлынул, я так и остался в некотором подобии изоляции — если не считать Лань и Олю с Пндрюхой, да Таню Воронину, время от времени вспоминавших о моём существовании. Другого я, впрочем, и не ожидал, и на выпускной пришёл, не испытывая ностальгических иллюзий. Скорее уж, это была попытка, как говорили в нашем времени «закрыть гештальт» — покончить с комплексами и рефлексиями, избавиться навсегда от этой самой ностальгии, как бы не грела она мне когда-то душу. Потому что — мне ли не знать, какое крошечное расстояние отделяло меня тогда, в первые недели моего попаданства, от окончательного превращения в форменного старпёра, шестидесятилетнего неудачника, по чьему-то недомыслию оказавшимся в юном пятнадцатилетнем теле. Не слишком-то весёлая перспектива — особенно если учесть то, что понять происходящее не в состоянии никто, кроме меня, да ещё, разве, таинственного И.О.О. Вот тоже неожиданная мысль — а может он для того и затеял эту канитель с приглашениями на выпускной, чтобы избавить меня от ностальгических страданий — раз и навсегда?
Да нет, зря я, наверное, его демонизирую. Спишем на совпадение — хотя, конечно, не бывает таких совпадений…
Летние ночи коротки, и когда небо над Москвой стало совсем светлым — мы, обоими выпускными классами, отправились на долгую прогулку — пешком, до Ленинских гор, по проспекту Вернадского, мимо Университета и Дворца Пионеров. А дальше — смотровая площадка, чёрный решётчатый каркас Большого Трамплина на фоне рассветного неба; шампанского, демонстративно открытые бутылки с шампанским, визги девчонок: «осторожно, платье испортите!», заливистый хохот. Лань к моему удивлению умеет танцевать не только диско и рок-н-роллы, но и классический вальс, и что мы и проделали с ней, прямо на смотровой площадке, под кассетник, из которого лилась самая, наверное, известная и ностальгическая из всех школьных песен. С нами кружили ещё четыре пары, в том числе и Андрюха с Олей; остальные сначала завистливо наблюдали, а потом и стали присоединяться, наступая друг другу на ноги, в попытках повторить незнакомые летящие движения. Вальс, вальс, закончивший для нас эту волшебную ночь.