На этот раз дело ограничилось испуганным скулежом. Гидравлические поршни перетолкнули «лифт» на вращающееся «жилое» кольцо, я в первую очередь открыл переноску, и собака отчаянно виляя заключённым в оранжевую матерчатую кишку хвостом, принялась подпрыгивать и всячески демонстрировать свою радость по поводу окончания неприятных процедур. Она бы и вылизала меня с ног до головы, мешало забрало «Скворца». Я сжалился и снял шлем и собака радостно кинулась целоваться — почему-то сначала к Юльке, и лишь потом ко мне.
Пассажиры вместе со своим багажом по одному выбрались из лифтового контейнера. Вышел и я — и с удовольствием почувствовал под ногами мягкую ворсистую дорожку главного коридора «жилого» кольца станции, ощутил её 0,6 земной силы тяжести, с которыми нам теперь придётся тут жить. «Юлька» следовала за нами, Бритька, выглядящая в своём оранжевом комбинезоне весьма эффектно, крутилась у нас под ногами, совершенно не обращая внимания на оттоптанные башмаками «Скворцов лапы. Встречные обитатели станции приветствовали нас улыбками: Бритьку здесь знали, любили и радовались её возвращению.
Ещё перед посадкой мне вручили карточку, на которой кроме эмблемы станции «Гагарин» значилось «4-28» — ага, четвёртый жилой блок, каюта 28. Туда я и отправился — и с удовольствием убедился, что на этот раз нам с Бритти выделил отдельную одноместную каюту. За время нашего отсутствия на станции ввели в эксплуатацию оставшиеся жилые блоки, и острота дефицита помещений на время спала. Со временем, конечно, ситуация изменится, но пока — пользуемся!
Я проделал все предписанные инструкцией процедуры: проверка герметичности люка, связь, доложиться диспетчеру, надеть на левое запястье персональный браслет, дожидающийся меня в ящике стола, инициировать, дождаться подтверждающего писка, готово! Теперь — снять гермокостюмы сначала с себя, потом с собаки, отсоединить «аварийные чемоданчики» (у Бритьки вместо него были два небольших покрытых упругим пластиком «вьюка» по бокам, соединённые кабелем и трубой воздуховода с патрубком на холке), убрал свой «Скворец» в рундук. Лишний же (согласно инструкции, там уже лежали два готовых к использованию гермокостюма) извлёк наружу, чтобы потом сдать на склад. Бритькино же аварийное хозяйство, для которого в рундуке места не предусмотрено, разместилось в шкафчике для одежды — и на этом заселение в каюту закончилось. Как-то сразу навалилась усталость от перелёта; я уселся на койку (собака немедленно пристроила морду у меня на коленях) поправил специальный «станционный ошейник — аналог персонального браслета, украшающего моё запястье, только под собачий размер, — и, запустив пальцы в лохматый загривок, прикрыл глаза, ощущая, как по телу прокатывает волна блаженного расслабления.
…Ну что, вот мы и дома?..
Из рабочего дневника
Алексея Монахова.
«23 августа 1977 г. Я снова взялся за рабочий дневник. Никто не предписывает мне это в приказном порядке и даже не рекомендуетс той или иной степенью настойчивости — просто обстановка способствует. Да и привычка ежевечерне уделять хотя бы четверть часа изложению событий прошедшего дня на бумаге (в моём случае — на экране с последующим переносом на гибкий диск) весьма полезна.
Новостей у нас море и все важные. Первые трое суток мы с Юлькой (можно я перестану уже ставить кавычки и буду называть её как привык?) вливались в дружный коллектив группы «3-А», от которого я, признаться, успел немного отвыкнуть. В общем, ничего особо нового — та же учёба, те же физические упражнения, только к ним добавился ещё и практикум по работе в невесомости. Мы по два-три часа в день помогали тем, кто трудится на внешнем, «рабочем» кольце «Гагарина» — в основном, на складах и в мастерских, а так же на работах по поддержанию чистоты и порядка. До появления роботов-уборщиков дело, похоже, дойдёт не скоро; автоматическая система удаления пыли справляется не так хорошо, как надеялись проектировщики — а потомук обязанностям по наведению чистоты по очереди привлекаются все сотрудники «Гагарина», по подразделениям, исключая, разве что, высшее руководство. Совсем как в школе, когда все классы несут дежурство по очереди. Дежурят и в «рабочем» и в «жилом» кольцах — последнее считается некоей привилегией. Почему? А вы попробуйте поработать в невесомости влажной тряпкой и пылесосом, гудящий ящик которого носят здесь за спиной, на манер ранца — и сами всё поймёте.
Кроме этих работ нас усиленно тренируют обращению с вакуум-скафандрами — пока только в закрытых помещениях шлюзов, из которых откачан воздух. Выход в открытый космос, на броню станции — дело будущего; прежде предстоит сдать массу зачётов и пройти массу инструктажей. Конечно, мы все с нетерпением ждём этого момента, и больше всех, кажется — Андрюшка Поляков. Он буквально бредит открытым пространством, старается, как только образуется свободная минутка, выбраться на «обзорную площадку» — в просторную полусферу из закалённого кварцевого стекла с добавками свинца для защиты от космического излучения, установленную на «рабочем» кольце станции. Чтобы попасть туда, каждый раз приходится пользоваться лифтовым контейнером, да ещё и ставить в известность непосредственного руководителя, но дело того стоит. Диаметр обзорного «пузыря» немногим меньше восьми метров, и оттуда открывается умопомрачительный вид на окружающую нас звёздную бездну и Землю — отсюда, с расстояния в триста тысяч километров, наша планета совсем не такая большая, как с низкой орбиты. Порой можно видеть и Луну — иногда по размерам она лишь немного уступает Земле, и тогда зрелище с «обзорной площадки» и вовсе умопомрачительное…
Андрюшка, дай ему волю, висел бы под кварцевым куполом часами — как-то он признался мне, что твёрдо решил после экзаменов идти учиться на пилота. Что ж, надеюсь у него всё получится — в любом случае, повторения печальной судьбы «той, другой» реальности, где он, то ли по глупости, то ли по роковому невезению оказался втянут в драку, покалечил кого-то и сел, здесь уже не случится…
(Не забыть бы удалить этот абзац, прежде чем сохранять запись на дискете. Конечно, сейчас от меня не требуется сдавать дневниковые записи куратору, но лучше обойтись без ненужного риска.
Кстати, о риске — что-то давненько я не слышал о нашем И.О.О. Может, он забыл о моей скромной персоне и занят другими, более важными и злободневными делами? Хорошо бы, конечно — но что-то не верится…)