Страница 4 из 12
при расторжении матримониального союза супруги К. не затевали склоки по поводу раздела имущества;
укатывая, Михаил К. не предпринял попыток разменять свое былое пристанище на два в разных регионах;
прожив бок о бок около двух лет, Анна К. и Владимир Ф. не позаботились произвести на свет очередного ребенка…
Разумеется, эта аргументация была отвергнута работниками прокуратуры. Но в райисполкоме сидели люди, которые не любят миндальничать. Они переправляют дело в суд. И вообразите только, суд нашел гипотетические доводы истца убедительными. И спустя десять лет после мелодраматической завязки принимается, повторяем, драматическое решение — выселить семью Ф. на все четыре стороны света…
И пусть вторят десятки соседей, что Анна и Владимир вели общее хозяйство и общались, как положено любящим супругам, но вовсе не желая пополнить семью еще одним наследником… Пусть Михаил К. подтверждает, что он не стал покушаться при отъезде на общесемейные вещи, сохранив остатки джентльменства, и вряд ли за полтора года до ее нового брака прикидывал, кому бы уступить обиталище… Пусть он же подивился идее истца о размене жилплощади, если у него имелся в наличии новенький дом… Нет, никакие доводы и доказательства не поколебали недоверчивых судей.
А ведь ежели поразмыслить, подозрения никогда не служили доказательством в юриспруденции. Достойно ли суда формулировать свои решения на основе одних лишь прикидок и предположений?
Тут вспоминается герой одного сатирического романа, обладавший столь неумеренной подозрительностью, что после того, как с кем-либо здоровался, пересчитывал пальцы на собственной руке. Забавно, но, в общем, достаточно безобидно. В отличие от местной Фемиды с увесистым безменом в карающих дланях.
СОГЛАСНО ОБЫЧАЯМ
Сначала часть драматическая.
Свежим фиолетовым утром, когда ребятишки поселка собирались в школу, к воротам самого капитального дома по центральной улице прокралась молодая женщина. Лик ее был полускрыт темным платком, а глаза с тоской всматривались в наглухо задраенную калитку в крепостном заборе.
Но вот калитка распахнулась, и на улицу гуськом вышли трое детей. При виде женщины они бросились к ней, но тут же застыли на месте, услышав свирепый голос:
— Назад! Я же говорил вам — это плохой человек!
И троица, тревожно озираясь на заслонившую проем калитки дюжую фигуру, неохотно уходит…
Сцена эта повторяется едва ли не каждую неделю. Ни для кого из жителей поселка не является секретом, что происходит. Более того, они не усматривают здесь драматизма. «Э, — говорят они. — Все согласно обычаям».
И спокойно наблюдают, как медсестра местной больницы Зульфия приходит сюда, чтобы хоть мимолетно взглянуть на своих детей — старшую Зуру, среднего Саида-Абдуллу и младшего Саида-Магомеда.
Мы набросали эту картину отнюдь не из желания вызвать у читателя сентиментальный отклик. Есть иные, более серьезные причины. И тут самое время перейти к части, которую можно именовать юридической.
Некоторое время назад в районный суд явилась та же дюжая фигура, бесцеремонно толкая перед собой молодую женщину.
— Абдул-Хамид, — представился он. — Старший мастер лесхоза. А это моя так называемая жена Зульфия. Пришли разводиться.
— Давайте вместе разберемся, — сказал судья, — кто виноват. Истец, пригвождая взглядом ответчицу к стулу, напористо сказал:
— Она. Бросила на меня детей и сбежала к родителям. Прошу расторгнуть…
Судья, подивившись такому акту бессердечия со стороны молодой матери, нашел нужным уточнить, так ли все было.
— Просто ему понравилась другая, — сконфуженно пояснила ответчица. — И он выгнал меня, как и свою предыдущую жену. А детей хочет оставить у себя — согласно обычаю. Так что прошу не расторгать. В крайнем случае умоляю оставить мне детей.
Суд вынес свой вердикт: отдать детей матери, а с отца взимать алименты на их содержание. Больше того, ответчице было предложено стать, в свою очередь, истицей и возбудить иск о разделе совместно нажитого в браке добра. Услышав этот совет, Абдул-Хамид взорвался:
— Смотри, бывшая жена! Не бросай щепки в колодец, из которого ты пила.
После этого угрожающего заявления произошли события, которые можно назвать детективными.
В субботний день, когда медсестра была на дежурстве в больнице, а ребятишки беззаботно резвились на майданчике около дедушкиного дома, из-за угла с шиком вывернула автомашина. Из нее выскочил какой-то человек в надвинутой на глаза папахе, молниеносно усадил остолбеневших детей на заднее сиденье и, рванув с места, растворился в утреннем тумане.
Легко представить, какой ужас обуял молодую женщину, экстренно отозванную с дежурства, и ее стариков родителей. Впрочем, гадать им пришлось недолго. Как свидетельствовали очевидцы, похищение было делом рук Абдул-Хамида.
Понятно, что уже через полчаса пришибленная горем мать оказалась у ворот капитального дома на центральной улице. Но тщетно взывала она о возвращении детей. Из-за забора доносилась лишь брань, разбавленная пояснениями насчет того, что не видать ей детей, как своих ушей…
И вот тут самое время перейти к части, так сказать, общественно-нравственного свойства. Быть может, кто-то в простоте душевной сочтет, что данная коллизия — дело житейское, семейное. Отнюдь, дорогой читатель! Гвоздь проблемы заключается в столкновении двух полярных сил — закона и старого обычая.
Недаром же Абдул-Хамид все время напирал на то, что его жена пытается замахнуться на дедовские устои. Оказывается, именно в соответствии с ними при разводе родителей дети должны оставаться в доме отца. И, как бы круто ни поступал муж с женой, она не смеет противиться любому его произволу. Но медсестра — современная женщина, естественно, не вняла голосу предков. Молодая горянка явилась за советом в сельсовет.
— Помогите! Без детей мне не жить. Это же беззаконие.
— Конечно, как сознательные люди, мы на твоей стороне, — ответили ей. — И законы на твоей стороне. Но поймут ли нас земляки, если мы начнем попирать обычаи предков? Знаете что? Во имя аллаха, избавьте нас от ответственности, топайте снова в суд. Там мудрецы, они все знают.
В суде и впрямь знали все. Кроме одного — надо исполнять свои решения, а не хладнокровно дожидаться развития событий; надобно не потакать нарушителям закона, а рьяно бороться с ними. Между тем здесь принялись выяснять, не лучше ли будет детям у хорошо зарабатывающего мастера, чем у простой медсестры. И потом, понимаете, закон законом, а обычаи тоже надо учитывать.
Это было поистине удивительно. Суд — этот поборник справедливости и истины — отступал под напором темного адата. Увы, так еще бывает не только в глухих селениях Кавказа.
Но, слава тому же аллаху, закон действительно есть закон и он берет в конце концов верх.
Несмотря на осадное положение, которое объявил Абдул-Хамид, невзирая на нажим, который он оказывал на местных судей, земляки презрели закоснелые обычаи. Они встали наконец стеной за обиженную мать и добились торжества справедливости. Чему дивиться? Новое неотступно побеждает старое. И нынче на лужайке подле дома Зульфии можно видеть безмятежно играющих детей — старшую Зуру, среднего Саида-Абдуллу и младшего Саида-Магомеда.
Иногда мимо на запыленной машине проезжает старший мастер лесхоза. Глядя на умилительную картину, он скрежещет зубами. Но тщетно. Как говорится в пословице тех краев, на крепкий сук всегда найдется острый топор.
ПОСЛЕДНИЙ ДОЛГ
События развивались параллельно.