Гений или злодей

в семье,

в быту.

С того времени, как впервые отворились двери мастерской на общественных началах, миновало немало времени. Добровольное бюро добрых услуг функционировало поначалу на полную мощность. И уже в десятках квартир вновь завертелись бойкие колеса швейных машин, отремонтированных уверенной рукой умельца; уже зазвучали патефоны, возвращенные к музыкальной жизни; обрели нагревательные способности утюги, электрочайники и иные термоприборы. Можно было ожидать, что этот энтузиазм будет поддержан его товарищами по конторе, не менее искусными и опытными профессионалами. Можно было надеяться, что этот почин пенсионера найдет полное и широкое одобрение.

Но, видать, не всем пришлось по душе новое. Отыскались и здесь свои универсальные Петры Петровичи, большие любители поживиться за чужой счет. Они поняли, что с каждым днем в их корыстных услугах будут нуждаться все меньше и меньше. В старом мастере они увидели прежде всего конкурента. И вот эти-то Петры Петровичи, почуяв угрозу своим левым заработкам, начали планомерную атаку на энтузиаста. Они пытались вызвать сомнения в его бескорыстии. Они старались опорочить его в строгих глазах начальства:

— Ишь, какой выискался ангел без крыльев. Ну чего он высовывается? Денег не берет?! Небось, тайком загребает…

И хотя сотни людей, которым доброволец помог восстановить и отремонтировать бытовые машины и приборы, утверждали, что мастер трудился абсолютно бесплатно, все же коммунальное начальство стало кривиться, когда речь заходила о бюро добрых услуг. И вскоре эти добрые услуги прикрыли. Универсальные Петры Петровичи снова обрели клиентуру. Являясь по аварийному вызову для починки, скажем, того же утюга, они заводили привычный разговор:

— Механизм модели РЦ-5Р… Не утюг, а, извиняло, ледокол в просторах Арктики… В порядке помощи человечеству так и быть возьму с вас 5 рублей. Ясно-понятно?..

Так свежее, пусть некрупное начинание пенсионера, не желавшего прозябать без дела, было подсечено на корню. Так увяло оно, не получив ни разумной поддержки, ни дальнейшего одобрения.

Можно предположить, что коммунальные руководители вознегодуют и проговорят с благородными нотками в голосе:

— К чему, друзья, весь этот шум?! Ведь против этого мы не против. И напрасно Иван Иванович нервничает и кипятится. Мы тоже в курсе, что надо интенсивнее привлекать к труду ветеранов и долгожителей. Но ведь, понимаете, что-то здесь не так. Не слишком ли рано возник почин? Стоит ли нам высовываться без дальнейших спецуказаний?

Спецуказаний… Почины тем и дороги, что возникают снизу, из народных глубин. Но подчас они гасятся — происходит ли это в лаборатории НИИ, в заводском цехе, в скромном жэке — испытанной перестраховочной формулой «Не высовываться! Как еще на это посмотрят наверху».

А что же наш добрейший Иван Иванович?

Хотя он и потерял сторонников среди коммунальных деятелей, но не потерял веры в необходимость и полезность начатого дела. Он не потерял надежды, что десятки благодарных жителей микрорайона возвысят голос в его защиту, что они найдут в себе силы и энергию, дабы восстановить бюро добрых услуг, которые еще так нужны нам всем. Иван Иванович еще бодр и полон энтузиазма. Он лелеет новые планы и собирается по-прежнему «высовываться» со свежими идеями. Он собирается организовать группу взаимных услуг, в которой каждый жилец готов помогать своему соседу в той области, которая ему больше всего знакома и привычна.

Слава энтузиастам!

БУМЕРАНГ

Заключительный фельетон

Обнародовав свое творение, фельетонист долго не может выкарабкаться из состояния относительного покоя. Вереница вопросов одолевает его: как читатели воспримут эпитеты и метафоры, не обидится ли персонаж на саркастические шпильки и какие, наконец, воспоследуют выводы под отчетной рубрикой «Меры приняты»?

Примерно такие же чувства испытывал и автор этих строк, пока не получил ответ на свой фельетон о некоем строительном начальнике П., не отличавшемся щепетильностью в финансовых дедах. Как сообщалось, мой герой понес за свои прегрешения соответствующую кару и, предварительно дав клятву быть упомянутым только в хвалебных очерках, задал стрекача из республики с резко-континентальным климатом.

Автор с удовлетворением отер со лба творческий пот: не зря, значит, трудимся, не напрасно затачиваем рашпилем авторучки… И вдруг некоторое время назад прибывает листок, написанный колеблющимся почерком. Работница строительной организации — уже другой не менее теплой республики — А. не без иронии пишет, что после моего фельетона, напечатанного в «Крокодиле», герой не только не перестроился, но, наоборот, проникнув на руководящий пост, увольняет честных хранителей материальных ценностей, гоняет из стороны в сторону автокран в личных целях и, кроме того, пикнуть не дает даже сдержанным критикам.

Письмо меня огорошивает. Вот так фактура! Вот вам и действенность прессы! А когда я представляю, как мой подшефный участвует в авторалли на подъемной машинерии, а в это время энтузиасты строительства бродят по территории с кляпами во рту, возникает естественное желание выехать на место действия.

Первая, с кем я решил свидеться, была, понятно, автор письма А. Признаться, я застаю ее врасплох.

— Та чего вон до меня причепился? Я уже раз казала, что хотя инженер меня наказал, так я не в претензии. А о его справах я и чудом не чую.

— Так, значит, не вы автор? — разочарованно протянул я.

Конечно, можно было выкинуть письмо прочь. Ноя почувствовал себя заинтригованным. Кто же все-таки накропал это письмо и на какой предмет?

— А кто это «вон», который до вас причепился?

— Так то наш и. о. управляющего. А у вас, бачу, много очевидцев помянуто. Вы их и пошукайте.

Ладно, говорю я себе, пошукаем очевидцев, может, они что-нибудь чулом чуяли. Отыскав указанные адреса, я сразу же, как в протекающую неподалеку реку, окунаюсь в обстановку. Верно, говорит осведомленный работник треста Б., мой герой перевел главную хранительницу материальных ценностей А. с ответственного места на менее ответственное. Но она вроде не в претензии. Правильно, подтверждает он, однажды мой подопечный прокатился на автокране. Но вся штука в том, что машины были в разгоне, а в тресте затевалось экстренное совещание. А насчет остального лучше бы вам потолковать с другими очевидцами.

Словом, осведомленный работник треста раскрыл передо мной панораму событий. Да, мой герой прикатил к ним, имея в активе руководящий опыт и строгий выговор. Но кто не ошибается на своем веку? И разве грядущим трудом он не может искупить свои былые погрешности? Ведь критика вовсе не значит, что ему заказан путь к совершенствованию. Не правда ли?

— Истинная правда! — подтверждаю я. — Так он совершенствуется?

— Еще как! Человек он сноровистый, динамичный, волчком, можно сказать, вертится на благо строительства… И, если хотите, оказался лучше своей репутации.

Хорошо, черт возьми, сказано! Ну, а как он оказался все же главным инженером треста? И тут мне поведали, что прибыл мой герой в обетованный край скромным инженером. Но когда пришлось уволить набедокурившего бывшего главного инженера, возникла идея назначить П. на это место. Тем более что к этому времени он проявил в полном объеме описанные выше черты достоинства. Правда, назначили не без короткой борьбы с противниками этой акции, на стороне которых принял участие и. о. управляющего трестом. Но указание высшей инстанции сломило и его сопротивление. С той поры строители получают материалы рассчитанно и полностью, а со складов даже мышь не проскользнет… Впрочем, потолкуйте и с нашим и. о.