Страница 8 из 13
БАЛАШОВ (по прозвищу Ангина) — прежний комиссар отряда, говорит сиплым голосом.
ГАБОВИЧ — студент, сочувствующий Ресницыной.
ИГНАТОВ — секретарь парткома.
СЕКРЕТАРША.
СТУДЕНТЫ.
Действие происходит в Москве и в Сибири.
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Москва, объединенный штаб ССО института. За столом сидит Ермилов, разговаривает по телефону.
ЕРМИЛОВ. …да, Василий Платонович… Слушаю, Василий Платонович… Это наша недоработка… Исправим, исправим. Сегодня же пошлем. Правильно, именно туда и пошлем… Человек надежный — можно сказать, наш человек… (Входит Ресницына, Ермилов зажимает рукой трубку.) Садись, Ресницына, я сейчас… Да, Василий Платонович. Будем стараться! Обязательно. Спасибо, и вы не хворайте… (Вешает трубку.) Черт бы его побрал совсем! Разорался, понимаешь… Тоже мне. Сухомлинский!.. (Смотрит на Ресницыну.) Слушай, Маруся, дело чрезвычайной важности. ЧП у нас.
РЕСНИЦЫНА. ЧП?
ЕРМИЛОВ. Да, в сибирском стройотряде. Полная дезорганизация, понимаешь, на почве безделья. Корягин тут же сколотил группу шабашников, половину студентов завербовал. Балашов на его сторону перекинулся.
РЕСНИЦЫНА. А командир что же?
ЕРМИЛОВ. А что командир? Ты Люлина не знаешь? Мечется, телеграммы каждый день шлет…
РЕСНИЦЫНА. Тряпка!
ЕРМИЛОВ. Мы предупреждали ректорат института! Люлина советовали в Москве оставить, отрядом кокакольщиков руководить. Так нет же! «В Сибирь, в Сибирь!» Вот и допрыгались!
РЕСНИЦЫНА. Что делать, Ермилов?
ЕРМИЛОВ. На тебя вся надежда, товарищ Маруся. Сегодня же вылетай в сибирский стройотряд.
РЕСНИЦЫНА. В качестве кого?
ЕРМИЛОВ. В качестве нового комиссара.
РЕСНИЦЫНА. Хорошо. Только при одном условии.
ЕРМИЛОВ. При каком?
РЕСНИЦЫНА (жестко). Снабди меня чрезвычайными полномочиями.
ЕРМИЛОВ. В смысле?
РЕСНИЦЫНА. Любого в расход пустить, если надо!
ЕРМИЛОВ. То есть, как — в расход? Это что такое, Ресницына?
РЕСНИЦЫНА. Выгонять из отряда безоговорочно!
ЕРМИЛОВ. A-а… Тогда хорошо. Даю полномочия. Действуй.
РЕСНИЦЫНА. Ладно, я полетела.
ЕРМИЛОВ. Учти, в отряде одни мужики, для Сибири отбирали самых могучих.
РЕСНИЦЫНА. Знаю. На легкий успех не рассчитываю.
ЕРМИЛОВ. Ежели чего — звони, телеграфируй. Поможем, чем сможем. Но… Сама знаешь — у нас каждый человек на счету.
РЕСНИЦЫНА. Постараюсь обойтись собственными средствами… Прощай, командир! (Жмет ему руку.)
ЕРМИЛОВ. До свидания, Ресницына. Помни: штаб в тебя верит. Возвращайся с победой, девочка! (Хочет поцеловать ее в щеку.)
РЕСНИЦЫНА. А вот это ни к чему. Не люблю сантиментов. Тем более, что у тебя жена, дети. Зачем? (Уходит.)
ЕРМИЛОВ. Железная женщина. Вот кому-то невеста достанется — не приведи господи!..
КАРТИНА ВТОРАЯ
Сибирь. Школа, класс, откуда вынесены все парты и стоят кровати стройотрядников. На доске мелом нарисована легкомысленная купальщица. Несколько студентов играют в карты. Алексеенко лежит на кровати, тренькает на гитаре. У тумбочки сидит Габович и что-то пишет.
АЛЕКСЕЕНКО. Письмо мамочке?
ГАБОВИЧ. Что?
АЛЕКСЕЕНКО. Письмо, говорю, мамочке? «Здравствуй, милая мамусенька!.. Передай привет милому папусеньке!.. Я со всей своей могучей силушкой осваиваю сибирские богатства! Поворачиваю реки вспять, возвожу города, прокладываю железные магистрали…»
ГАБОВИЧ. Кончай. И без тебя тошно.
АЛЕКСЕЕНКО. А что, не так пишешь?
ГАБОВИЧ. Пишу как есть. Что не делаем ни черта.
АЛЕКСЕЕНКО. Прямо так и пишешь? Созна-ательный… А если ты такой сознательный, то почему молчишь в тряпочку?
ГАБОВИЧ. А что я должен делать?
АЛЕКСЕЕНКО. Выступить. Дать бой. Заклеймить. И выжечь каленым железом…
ГАБОВИЧ. Нет, я не умею.
АЛЕКСЕЕНКО. «Не умею»! А что же ты умеешь, человек?
ГАБОВИЧ. Работать умею. И хочу работать!
АЛЕКСЕЕНКО. Ну, так иди к Корягину — они работают по четырнадцать часов в сутки. И денежки получат — ого-го!
ГАБОВИЧ. Я приехал честно работать.
АЛЕКСЕЕНКО. «Честно»! Да кому она нужна, твоя честность?
ГАБОВИЧ. А ты-то сам чего не идешь к Корягину, если на честность тебе наплевать?
АЛЕКСЕЕНКО. Может, я и пойду еще. Я присматриваюсь… Натура у меня такая — ищущая… (Перебирает струны гитары.) Рефлектор я.
ГАБОВИЧ. Это в каком же смысле — рефлектор?
АЛЕКСЕЕНКО. Душа у меня рефлексирует. (Поет.)
«Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Иисуса,
Кто ни во что не верит, даже в черта, назло всем…
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем!
Стремилась ввысь душа твоя —
Родишься вновь с мечто-о-ю.
Но если жил ты, как свинья,
Останешься свинье-о ю…»
Вваливается группа студентов-шабашников. Они все перепачканные, усталые, злые. Корягин хмур, рядом с ним вьется Балашов, у которого горло замотано шарфом.
АЛЕКСЕЕНКО. Устал, Корягин?
КОРЯГИН. Иди к черту.
БАЛАШОВ (сипло). Мы сегодня рекорд поставили. Баню под крышу подвели.
АЛЕКСЕЕНКО. Ударники!
БАЛАШОВ. Ударники не ударники, а кое-что за работу получим. Не стыдно будет домой вернуться.
АЛЕКСЕЕНКО. Хо-о! Зачем тебе деньги, Ангина? Куда ты их пустишь?
БАЛАШОВ. Найду куда. В ресторан пойду.
АЛЕКСЕЕНКО. Ты?! В ресторан?! С твоим-то горлышком?
БАЛАШОВ. Ну и что? Это здешний климат на меня отрицательно действует, а в Москве будет все в порядке!
АЛЕКСЕЕНКО. А тебе, Корягин, зачем столько денег? Ты что, самый жадный?
КОРЯГИН. Не твоя забота. Жадный.
АЛЕКСЕЕНКО. Дурачье вы. Зачем работать, когда можно не работать?
КОРЯГИН. А ты-то на кой хрен сюда ехал, ежели работать не хочешь?
АЛЕКСЕЕНКО. А я жизнь изучаю. Свое место ищу.
ГАБОВИЧ. Рефлектор он.
КОРЯГИН. Не рефлектор, а чайник.
Вбегает Люлин.
ЛЮЛИН. Товарищи! Товарищи! Экстренное сообщение! К нам приехал новый комиссар из Москвы!
АЛЕКСЕЕНКО (свистит, садится). Комисса-ар?
БАЛАШОВ. Какой еще комиссар, когда я — комиссар?
ЛЮЛИН. Ты не комиссар, ты шабашник!
БАЛАШОВ. Ну, шабашник. А по чьей вине? Ты меня работой обеспечил?
ЛЮЛИН. Где я тебе достану работу? У меня что, свое СМУ?
КОРЯГИН. Кончай базар. Отдыхать будем. (Разбирает постель.)
ЛЮЛИН. Ты погоди отдыхать-то. Комиссар зайдет, а вы храпите? Так, что ли?
КОРЯГИН. А мы храпим! Это ты сачка давишь, а мы работаем! И нам вставать в шесть утра! (Ребятам). Отдыхай, пацаны! (Расстегивает брюки.)
Входит Ресницына с чемоданчиком.
РЕСНИЦЫНА. Здравствуйте, товарищи!
КОРЯГИН (отворачивается, застегивает брюки). Тьфу, черт! (Ресницыной). Стучаться надо, когда входишь!
РЕСНИЦЫНА. Извини. Не учла, что тут в девять вечера могут быть без штанов.
АЛЕКСЕЕНКО (разглядывая Марусю). Вот это да!.. Вот это фактура! Есть, на что посмотреть…
БАЛАШОВ. Ты к кому приехала, тетя?
РЕСНИЦЫНА. Я тебе не тетя. «Дядя»! Я ваш новый комиссар. Пауза.
АЛЕКСЕЕНКО. Неплохо. У меня просыпается интерес к жизни. А как вас зовут, если не секрет?
РЕСНИЦЫНА. Не секрет. Меня зовут Марина Ресницына. Можно просто — Маруся. Аспирантка. Двадцать пять. Не замужем. И не была. Еще вопросы имеются?