Стихийное бедствие

«Библиотека Крокодила» — это серия брошюр, подготовленных редакцией известного сатирического журнала «Крокодил». Каждый выпуск серии, за исключением немногих, представляет собой авторский сборник, содержащий сатирические и юмористические произведения: стихи, рассказы, очерки, фельетоны и т. д.

booktracker.org

ОТЩЕПЕНКА

ХИРУРГИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО

СТАРШИЙ ЮМОРИСТ

ДОРИАН ГРЕЙ СЕМЕНОВ

ИСТОРИЧЕСКОЕ МЕСТО

СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ

СТОПРОЦЕНТНОЕ АЛИБИ

СУДЬБА РЕБЕНКА

МИР ТЕСЕН

КАМУФЛЯЖ

СОКРОВИЩЕ

СИДОРОВ И. П., 32 лет…

ДВОЙНАЯ ИРОНИЯ СУДЬБЫ

ДЕЗЕРТИРСКАЯ МОРДА

СВЕТЛАЯ ПОЛОСА ЖИЗНИ

ШКАФ С СЮРПРИЗОМ

ФИКЦИЯ

Более подробно о серии

INFO

ВЛАДИМИР ПАНИОВ

СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ

Рассказы

*

Рисунки В. ВЛАДОВА

© Издательство «Правда».

Библиотека Крокодила. 1984 г.

Дружеский шарж В. МОЧАЛОВА

Как сатирик Владимир Панков принадлежит больше кино — он старший редактор Всесоюзного сатирического киножурнала «Фитиль». Но начинал он в «Крокодиле» и даже издал в Библиотеке Крокодила две книжки рассказов.

Постепенно с рассказов он перешел на произведения большего формата и напечатал в 1983 году две повести — «Русский письменный» и «Пользуясь случаем». Кроме этого, написал несколько пьес (понятно, комедий), роман (под многозначительным названием «Оперетта»), и тем не менее жанр сатирической миниатюры Владимира Панкова не отпускает — как в «Фитиле», так и в «Крокодиле».

ОТЩЕПЕНКА

Когда-то эта станция называлась просто «Платформа 317 км», но со временем сумела избавиться от своей безликости и получила имя «Прищепино», хотя на обозримом расстоянии никакого населенного пункта не было заметно.

Поезда здесь останавливались чаще, чем на других, более значительных станциях, хотя народу всегда сходило немного. И все больше в железнодорожной форме.

Сошедшие шли потом проселком на своих двоих версты три, пока вдруг из-за поворота им не открывалось то самое село, именем которого была наречена станция…

В 16.43 местный потрепанный поезд высадил всего одного пассажира — невысокую молодую женщину в черной форменной юбке и белой рубашке. Пошла она со станции сразу ходко и еще до подхода к селу догнала пожилую женщину в берете и с баулом, приехавшую почтовым в 16.30, который только из-за нее одной и сделал остановку в Прищепино.

— Здрасьте, тетя Паш, — сказала молодая, — давайте баульчик… помогу.

— А, Шура, — обрадовалась пожилая, — ты случаем не со скорого?

— Не, я местным из Сретенска.

— На местном кочегаришь? А я в купейном нонче. Ну, ниче, ты молодая, еще в мягком будешь…

Подходя к мостку через Щепу, заметили отдыхавшего на берегу мужчину в железнодорожной фуражке. Он снял ботинки и блаженно отмачивал уставшие ноги в прохладной реке.

— Прокопыч, — позвала тетя Паша, — ты че, притомился?

— Ноги сомлели, — откликнулся Прокопыч, — аж с самого Ташкента… Гудят треклятые. Бабоньки, вы ж меня погодите. Я скоро. Вместях все же веселее идти-то.

Он быстро обулся и встал. Потом загрузил на одно плечо свернутый в трубку ковер, а другой рукой подхватил авоську с неимоверно большой дыней.

— Ого, дядя Сергей, — усмехнулась Шура, — давайте-ка мне что полегче.

Тетя Паша недовольно приняла свой баул обратно, а Шура схватила авоську.

— Мама родная, — только и успела выдавить из себя Шура и едва не упала вместе с дыней на траву.

— С ума девка сошла, — осудила тетя Паша, — хочешь, чтоб детей никогда не было?

— Возьми ковер, — предложил Прокопыч, — он легкий.

— Как пушинка, — съязвила тетя Паша.

Как ни странно, ковер в самом деле оказался много легче дыни.

— Ну че, каки новости? — спросила тетя Паша, уходя в тень берез, росших вдоль тропы.

— Тю, новости, — ответствовал Прокопыч, изгибаясь под тяжестью дыни, — как всюду, так и у нас.

— Тебя что, Агафон вызвал?

— Телеграмму отбил. Видать, срочность какая.

— Чего там стряслось? Не помер кто?

— Навряд. В телеграмме было бы указано.

— Я уж думаю, думаю. Волнуюсь ажно.

— Неизвестность, тетя Паш, такое дело…

Вышли к повороту.

— Гли, еще ктой-то топает.

— Это Спиридон. Большая шишка ноне. В спальном ездит, эСВэ. Не подступись. Нос задрамши.

— Когда это он в спальные-то?

— Рука у него гдей-то.

— Кликнуть?

— Ну его к лешему. Без него дойдем.

Село открылось за поворотом сразу. Домики ярко-зеленые, голубые, новенькие. Палисадники нарядные, а вот хозяйственные строения, чувствовалось, древние — дальше некуда. Когда-то это было пребедное село, на его невестах жениться считалось зазорным. «Что с их взять-то?»

Теперь невесты из Прищепино на вес золота, да только не очень-то идут они на сторону. Наоборот, женихов за собой тянут и строятся здесь. Этот ярко-зеленый и голубой «микрорайон новобрачных» у входа в деревню даже шутя назвали Черемушками, хотя в чем тут шутка, никто толком не знал.

А вывел когда-то Прищепино из пребедности на широкую дорогу жизни Терентий, отец Агафона, созывавшего ныне со всех концов необъятной страны блудных жителей села за каким-то делом. Еще во время оно устроился Терентий на железной дороге кондуктором, прижился там и стал, как патриот села, тянуть своих. Прищепкинцы, не сводившие концы с концами, были рады избавиться от лишних ртов да заодно вывести детей в люди. Однако постепенно село стало жить именно за счет своих проводников. Они ж по стране колесят, в Москве бывают, в других важных городах, ну и, понятно, всякий товар могут купить по угодной цене. Так что снабжение в Прищепино прекрасное. Одеваются здесь в самое модное. Можно встретить рижскую шляпку с полями, кожаную кепку из Улан-Удэ и даже кроличью шапку-ушанку, которую достанешь разве только в столице.

Прищепино — единственное село в области, где даже зимой не переводятся апельсины. И все это дали родному селу проводники. Профессия стала почетной, престижной. Были семьи, где все до единого служили в вагонах. Понятно, что коровами, баранами, курами заниматься в Прищепино стало некому, да и зачем, когда всегда привезти можно. Больше того, здесь уже давно никто не косил, не жал и не сеял. Формально село входило в колхоз «Вперед», имело здесь бригаду, но в бригаде числились одни старухи, которые годились разве что пасти гусей.

Правда, сады здесь были неплохие. Посаженные давно, они еще давали хороший урожай, и осенью проводники волокли яблоки на станцию мешками, которые затем спокойно ехали в купе проводников до тех мест, где яблок не бывало и где они были в цене.