Страница 219 из 224
По нескольку раз в день поднималась она на утесы Маре-кана, напрасно вглядываясь в морскую даль. В невесомом свете весеннего дня было пустынно море, не вставали на горизонте фонтаны корабельных дымов. Феона возвращалась в юрту и погружалась в сонное забытье.
Проснись, Феонка,— разбудил ее однажды Элляй — Большие суда пришли, однако...
За мысом Марекан в маленькой бухте стояли на якорях два парохода. «Ставрополь»,— прочитала Феона название первого,— «Индигирка», повторила название другого, с замиранием сердца следя за спуском шлюпок.
Элляй, хотя и жаловался на свою слепоту, первым разглядел звезды на солдатских шапках.
Высадившиеся люди задержали Феону и Элляя, привели их к Степану Вострецову. Феона рассказала, что в Охотске стоит отряд генерала Ракитина, а в Булгине, на другом берегу Кух-Т У Я ’ елагинцы, и никто не подозревает о пришедших пароходах.
Спасибо за помощь, я воспользуюсь вашим советом,
ответил Вострецов, с удовольствием оглядывая Феону.— Нельзя победить тех солдат, которым помогают такие девушки.
— Женское мужество возвышает мужчин,—опять изрек Пшеничный.
Вострецов приказал бойцам оставить шинели, вещевые мешки, лишние патроны. Расстояние до Охотска надо было пройти за короткую белую ночь, и десантники, не теряя времени, двинулись в путь.
Феона и Элляй показывали безопасные броды через бурные потоки, вели по горным прижимам — под ними ревело гневное
море. Белая ночь сгущалась, краски тайги гасли, под ногами хлюпала вода, из моховых пластов дыбились грязные фонтанчики, тарыны со звоном рассыпались, когда бойцы вступали на их хрупкий лед.
В предрассветном тумане вошли в спящий городок. Комиссар с частью отряда окружил казармы, Вострецов открыл дверь в одну из комнат — там на кровати, прижав голову подушкой, кто-то лежал.
— Попался, ваше превосходительство! — крикнул Вострецов, наваливаясь всем телом на лежащего.
Офицер проснулся, скинул с себя Вострецова, схватил его за горло, началась молчаливая борьба. Вбежал боец и помог Вострецову связать пленного.
— С добрым утром, генерал Ракитин! — с насмешливым торжеством сказал Вострецов.— А молодцом дрались, словно кузнец! Чуть-чуть меня не придушили.
— Какой я вам гене’ал! Я капитан Энгельга’дт, а гене’ал на охоте...
Вострецов послал Алексея Южакова с бойцами на поиски Ракитина. Бойцы обшарили каждый куст, прочесывали прибрежную тайгу — генерала не было. Только перед обедом один из бойцов заметил в кустах Индирского.
— Стой! — приказал он. — Ты кто такой?
—- Денщик своего барина,— соврал Индирский.
•— А где барин?
'— По соседству на уток охотится.
— Веди... ,
Индирский лихорадочно соображал, что же делать. Сзади слышались громкие голоса, раздались выстрелы. «На Охотск напали приисковые партизаны, надо бежать в Булгино, к Елагину, иначе...»
Он обернулся, свалил красноармейца и без оглядки кинулся в тальник. «Искать Ракитина нет времени, надо спасаться самому». Индирский пал в тальник и затаился, невидимый, неслышный.
Южаков шел вверх по Кухтую, не прекращая поисков генерала. Из-под обрыва раздался властный, самоуверенный голос:
— Кто такие? Куда идете?
На берег поднимался невысокий, плотный мужчина в пыжиковой дошке и папахе.
— Ищем генерала Ракитина,— сказал Южаков, догадываясь, что перед ним сам генерал.
— Я Ракитин, что угодно?
— Охотск зЛіят особой военно-морской экспедицией. Ваш штаб в плену, сопротивление бесполезно. А я ваш старый противник из Чурапчи Алексей Южаков.
Ракитин вынул из кармана браунинг.
— И вы обещаете мне свободу, господин Ю жаков ?
<— Обещаю, генерал.
•— И сохраните мне этот ничтожный ^раунинг?
— Пожалуйста, носите на здоровье.
— Может быть, и моя воинская честь при мне останется? — В голосе Ракитина зазвучала ирония.
— Никто не сохранит вашей чести, кроме вас самих, генерал...
— Мудрый совет. Как мои дружинники не заметили пароходов?
— Они высадились в двадцати верстах от города.
— Кровавая фантастика! Я так долго стою на краю пропасти, что пора заглянуть в нее.
— Генерал! Мы гарантируем свободу и жизнь. Сдавайтесь, и вернемся в Охотск,— как можно душевнее произнес ' Южаков.
— Вот так сдаются русские генералы! — воскликнул Ракитин и выстрелил себе в грудь...
— У этого человека была воля и решимость,— пробормотал Южаков, склоняясь над генералом: лицо Ракитина уже приобрело серую тяжесть камня.
— Охотск захвачен красным десантом. Генерал Ракитин застрелился, я спасся чудом. Надо готовиться к бою или уходить в тайгу,— говорил Индирский.
— Откуда они свалились в Охотск? — удивлялся Елагин.
— Пошлите разведку, разузнайте. Я советую бежать в тайгу,— паниковал Индирский.
— Бежать, не видя в лицо противника, — этакое не в моем вкусе. Может быть, ваши новости сорока на хвосте принесла,— рассердился Елагин.
Елагинцы сошлись у своего атамана и всю ночь ждали, пока не вернулся из разведки Матвейка Паук.
— Охотск в руках какого-то Вострецова. Прибыл из Владивостока на двух пароходах. Сам Вострецов собирается походом против Пепеляева, против нас направляет отряд Алешки Южакова. У них и пулеметы, и все такое прочее, — говорил Паук, опасливо поглядывая на Елагина.
— Усилить посты, спать не раздеваясь, — приказал Елагин.— Завтрашний бой решит нашу судьбу, господа таежные мстители...
Но елагинцы решили сами распорядиться своими судьбами: ночью большая часть их разошлась по тайге. Утром Елагин с кучкой приверженцев тоже покинул Булгино, только один случайно повредивший ногу Индирский остался в стойбище. Он забрался в старую ярангу и залег.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Генерал Пепеляев не знал ни сна, ни покоя. Под. чарующим светом белых ночей размашисто ходил он, осматривая строящиеся кунгасы, раскидывая палкой щепу и стружки. Стоял на мокром песке, не замечая, как прибой обстреливал его брызгами, а пена шипела на голенищах сапог.
То и дело поглядывал генерал на край горизонта: не появится ли дымок, не возникнет ли силуэт корабля. Все думалось, пароходы придут в Аян раньше, чем дружинники построят кунгасы. Тревожило и то, что генерал Ракитин не подает из Охотска вестей.
Но не одного Пепеляева томила бессонница: Андрей Дона-уров тоже не находил себе места и жил мыслью о побеге в шхотск, но бежать одному и шагать триста верст по весенней распутице было самоубийством.
Андрей ждал счастливой оказии, ее не представлялось и нетерпение стало почти болезненным. В одну из июньских ночей Пепеляев и Донауров столкнулись на берегу бухты генерат внимательно посмотрел на Андрея, что-то припоминая, и сказал:
оря перебегали к нам от красных. Сейчас мы сами бежим очертя голову, куда глаза глядят. Дружинники боятся попасть в руки Строда, все думают — наказание будет ужасным...
„ ваше мнение, господин генерал? — осторожно спросил
АНДрбИ.
Я больше размышляю о том, как побыстрее покинуть эти проклятые берега. Разумеется, со своими дружинниками я их сюда привез, я их- должен вернуть обратно. Для этого и кунгасы приказал строить.
— На кунгасах плыть по Охотскому морю все равно что в корытах...
Землепроходцы на кочах в Америку ходили.
Так то землепроходцы, да и когда делб было.
Послушайте, Донауров. Вы хорошо знаете здешние места. Предлагаю отправиться в Охотск с моим письмом к генералу Ракитину. Мне совершенно необходимо знать, что у него творится.
В распутицу идти невероятно тяжело, — ответил Андреи, а сердце заколотилось от радости: «Вот она, счастливая оказия!»— Невероятно тяжело, но все-таки можно.„
— Две недели пешего ходу. Ступайте, Донауров, и пусть генерал Ракитин пришлет мне весточку.
— Я уйду на рассвете. Передам ваше письмо, но на этом моя миссия и закончится. Из Охотска я не вернусь, —-предупредил Андрей.
Оставайтесь в Охотске, сделайте милость. Боюсь только, что Строд не простит вам измены: вы же покинули его в самый опасный час.