Страница 81 из 149
Через окна пробивался яркий свет первого осеннего дня. С грустью вспомнил, что сегодня первое сентября. День Знаний. Почему-то эта мысль вызвала нервный смешок и череду воспоминаний: сначала я веду в первый класс младшую дочь. Я ещё молодой и, чего греха таить, неопытный и глуповатый папаша, преисполненный гордости, вдыхаю аромат тёплого осеннего утра. Воздух наэлектризован ожиданием и надеждами на будущее. А вот я уже веду младшую дочь: довольно зрелый и опытный мужчина. Но ощущения прежние: немного тревожные и радостные. Что ждёт этих девочек в их новой жизни? Только хорошее и никак иначе! Мда-а…хорошее.
Видения сменила яркая вспышка. Взрыв фюзеляжа Боинга на лётном поле, видимый сквозь толстое стекло банкомата. Изображение дрожит и размывается, не слышно ни звука. И в этом молчании таится главная жуть и пропасть отчаяния. Я физически ощутил, как она стала затягивать меня в свою отчаянную глубину…
— Нет!!! — невольно вырывается у меня из груди отчаянный крик.
Я резко подскочил, ощутив себя на продавленной пружинной кровати с латанным-перелатанным матрацем и желтоватой простынёй с коричневыми следами многократной переварки. На мне была моя старая форма, вся в дырах и со следами запёкшейся крови.
— Ты чего подорвался, дядя? — в дверях стоял один из тех санитаров, что забирали меня из допросной.
— Кошмар приснился…дядя. Мне бы до ветру сходить. Да и в глотке чего-то пересохло.
— Сейчас ведро принесу. И кружку. А ты ложись. Дохтур казав тоби шибко нутро отбили. Лежать трэба.
— Ты не переживай, дядь, я сам схожу. Ты только скажи, где отхожее место. И мне бы чего-нибудь на ноги. Босиком не с руки как-то.
— Ишь ты! Шустёр. А сдюжишь?
— Сдюжу. Не сомневайся.
— Ну пойдём, провожу. Долблёнки твои я внизу прибрал, чтоб не потерялись. Тут-то полы летом не особливо холодные. Можно и босиком до выхода пройти. Чисто, опять же. Не намоишьси на вас, грязи натащите…
Санитар, не слушая моих возражений, настоял, чтобы я на него опёрся. Так мы и спустились, попав в небольшой коридор по скрипучей деревянной лестнице. Местный сортир — настоящий дачный «скворечник» — был оборудован прямо во дворе, в десятке шагов от казарменного корпуса лазарета.
Ответственный санитар дождался пока я завершу все свои дела. Кстати, я зря опасался, что мои эксперименты по восстановлению организма приведут к полному истощению энергоресурсов аватара.
Чувствовал я себя просто великолепно, видимо, сказался тот факт, что всего два дня назад пришлось опустошить один из своих тайников с продуктами. Так сказать, впрок. Жаль, похоже, все мои оставшиеся заначки, в том числе и шахтёрская одежда с обувью, приобретённые на трофейные марки, так и пропадут не пригодившись. Надо будет как-нибудь попытаться передать записку Магомеду. Авось хоть он воспользуется.
— Ты вот что, дядя, — обратился ко мне санитар, — коль ты таперича сам с усам, топай-ка на третий этаж в обчую палату, занимай свободную койку, да дохтуру доложись. Там на этаже евойная каморка в самом конце, не пропустишь. А мне с тобой недосуг, пойду, перевязки не ждуть.
И пошаркал по коридору. Интересный персонаж. Абсолютно флегматичный. Похоже, ему всё равно, где санитарить: на фронте ли, в лагере или в больничке. Но ответственный и внимательный. Даже в сортир проводил. Самого ветром колышет, кожа аж прозрачная от недоедания, а службу тащит. Такие и в моё время на вес золота. Да что там, таких уж у нас и делать перестали! Мда…что-то сегодня показатель сентиментальности зашкаливать начинает.
Похоже, эксперименты с организмом аватара имеют некий побочный эффект и способствуют изменению содержания уровня определённых нейромедиаторов, что приводит к увеличению склонности к депрессии. Надо будет в следующий раз повнимательнее присмотреться к зоне гипофиза, надпочечников и щитовидной железе. Мне сюрпризы во время исполнения миссии не нужны. Я должен быть готов подключить возможности аватара в любой момент и без всяких там…коллизий. Я это уже всей печёнкой чувствую. Пусть не завтра и даже не послезавтра, но как только на горизонте появится Демиург, я своего шанса не упущу. Лагерь не то место, где можно выжидать в засаде месяцами.
Как и было сказано, я поднялся на третий этаж лазарета. Коридор здесь был немного длиннее. Обе боковые двери вели в одну большую палату со множеством кроватей, треть из которых была пуста. На них сидели, лежали больные в разномастной видавшей виды одежонке. Была даже парочка в больничных заплатанных халатах на голое тело. Над всем этим витал незримый смешанный дух из хлорки, страданий и безнадёги. С ближайшей койки подскочил молодой человек невысокого роста с согнутыми в локтях руками. Пальцы на его кистях находились в постоянном движении, напоминая паучьи лапки. Лицо выражало смесь тревоги, ожидания и какого-то патологического восторга. Высокий бледный лоб больного покрывали мелкие капельки пота.
— Слышь, браток, тебе доктор таблетки выписал? Или капли какие? Дай чуток пососать, а? Желудок, зараза, замучил. Всё время жрать просит… — голос его резко контрастировал с внешностью: густой баритон интонацией скорее напоминал заезженную пластинку, будто фразу эту он повторяет неисчислимое количество раз.
— Не давай ему ничего, паря. Это Сенька, всё норовит сожрать всё, что на еду похоже. Всё в рот тащит. Мы его тут привечаем, следим, чтоб не навредил себе, — подошедший мужчина был примерно моего возраста. На вылинявшей гимнастёрке едва угадывались следы от снятых наград, — Кирьяном меня кличут, можно Киря. Я сегодня дежурный по палате. А ты кто будешь, мил человек?
— Пётр, Теличко моя фамилия. Со второго этажа я. Санитар сказал сюда переходить. Доктору доложиться.
— Всё верно, Василий Иванович должен тебя в журнал записать, да распоряжение выписать, чтобы пайку на тебя выдавали. На обед, конечно, уже не успеешь, а ужин получишь. Ну да ничего. Перетерпишь. К доктору знаешь куда?
— В конец коридора вроде.
— Правильно. Топай. Потом можешь занимать любую свободную койку. Мне скажешь, я тебе простынь и одеяло выдам. Советую подальше от окна выбирать. Ночи уже холодные. Сквозит.
— Спасибо, Кирьян. Пойду к доктору.
— Ступай.
Я повернулся к двери, продолжая чувствовать себя неуютно под просящим взглядом Сеньки с паучьими руками.
Постучав для порядка в крашенную синей краской фанерную дверь в конце больничного коридора, я толкнул её от себя, немного не рассчитав силу. Поэтому ввалился в кабинет «дохтура», словно спеша на пожар.