Страница 8 из 48
Хорошо, что у меня есть перчатка… В который раз она уже меня спасает? Прекрасная вещь! Спасибо тому, кто её сделал…
Я возвращаюсь к гнезду — и скрежещу зубами от злости. Как я и подозревал, змеюка раздавила мой обед! Одного яйца вообще не видно, а два раздавлены всмятку! Внутри них, как оказалось, были маленькие существа...
Наклонившись, я рассматриваю несчастных. Эх, не повезло вам! Длинные тела, заканчивающиеся тонким хвостом и покрытые коротенькой шерстью, четыре тонкие лапки с коготками, напоминающие веточки, малюсенькая голова, похожая на лисью, с двумя крошечными рожками за не менее крошечными ушками.
Даже жалко этих малышей — они выглядят мило...
Неожиданно я слышу в высокой траве справа тонкий писк и слабый треск. Нахмурившись, отвожу стебли и с изумлением вижу одно из яиц, чудом не разбитых полностью.
Впрочем, и оно не уцелело — скорлупа в нескольких места треснула, и сейчас продолжает разрушаться. Неужели её ломает тот, кто сидит внутри?!
Не знаю, что руководит мной, но я решаю несчастному зверьку помочь выбраться, и доламываю остатки яйца. Оттуда появляется малыш точно такой же, как и те, раздавленные.
При виде слабого, беззащитного тельца, во мне просыпается жалость, какой я не испытывал к разбойникам, которых жрало то страшное существо.
— Как же ты выживешь, малыш? — произношу я. — Где твои родители? А-А-А!
Едва-открывший большие, будто хрустальные глаза, зверёк, делает то, к чему я совершенно не готов — стянув своё тельце как пружину, выстреливает им в меня, впивается своими крошечными зубками в подушечку большого пальца и прокусывает её!
Я трясу рукой, но мелкий гадёныш даже не думает отпускать меня! Своими тоненькими лапками он так крепко вцепился в мою ладонь, что оторвать его не получается!
И мало того — я чувствую лёгкое онемение руки! Если этот малыш имеет в своих зубках яд — надеюсь, его слишком мало, чтобы меня убить... Проклятье, надеюсь на это! Будет мне урок не приближаться к местным тварям, какими бы милыми они ни выглядели!
— Я же пожалел тебя! — рявкаю я на малыша. — А ты кусаться?! Дерьмо!
Зверёк неожиданно отрывается от моего пальца, поворачивает хитрую мордочку, растягивает пасть, полную крошечных зубов, в оскале...
... И неожиданно тонюсеньким, будто бы детским голосом, повторяет:
— Дерьмо!
Я так и замираю, глядя на него.
— Ты что, разумный?! Умеешь говорить?!
Вместо ответа зверёк поворачивается к пальцу и зализывает крошечную ранку своим шершавым языком. Снова оборачивается ко мне, и будто бы виновато улыбается.
— Дерьмо! — пискает он.
Вот это необычно! Откуда-то я знаю, что раньше никогда не встречал разговаривающих зверей!
— Ладно, ладно! — не удержавшись, улыбаюсь я. — Ты умный, я понял. Но это слово повторять не стоит — оно плохое.
— Дерьмо?
На этот раз интонация звучит вопросительно.
— Не нужно… А, проклятье!
— Проклятье!
Ну отлично! Кажется, этот малыш прекрасно запоминает ругательства! И что с ним делать? Надо бы отодрать его и вышвырнуть куда подальше, но делать это отчего-то не хочется…
— А что-нибудь другое ты повторить можешь? «Привет», «пока», «спасибо»? «Спасибо» бы не помешало, раз уж ты напился моей крови!
— Дерьмо!
Я закатываю глаза, цыкаю, и зверьку это, очевидно, нравится. Он отцепляет лапки от моей руки и заваливается на спинку прямо в моей ладони — гибкое тело помещается в ней почти целиком.
А у меня в голове мелькает образ — как только что вылупившийся зверёныш кусает более взрослую и большую особь такого же животного, и пьёт из неё кровь. А потом трётся о бок и мирно засыпает рядом…
Я уже ничему не удивляюсь.
— Хм... Так тебя должны были кормить твои родители? — спрашиваю я, но зверёныш непонимающе хлопает глазами, глядя на меня.
— Ладно уж, — вздыхаю я. — Раз такое дело, ничего страшного. И съесть вас не получилось бы, так выходит? Может, попробовать ту большую тварь? Мяса в ней должно быть много…
— Как думаешь, съедобная? — с сомнением протягиваю я. — Надеюсь, не ядовитая. В любом случае, мяса в ней больше, чем в тебе.
— Проклятье! — на этот раз фраза звучит оскорбительно, и я лишь посмеиваюсь.
Забавное существо.
Я открываю змеиную пасть и осматриваю зубы. Мешков с ядом за ними нет, а значит — она не ядовитая! Раны будет достаточно промыть и перевязать, да и в качестве еды подойдёт.
Сначала я обрабатываю рваную рану на руке, перевязываю её единственной оставшейся чистой повязкой из разбойничьего набора, и лишь после этого решаюсь приготовить змеюку.
Вырезаю из неё несколько кусков и поджариваю их на костре вместе со специями, найденными у разбойников, а затем с опаской пробую. Жду довольно долгое время и, не почувствовав никаких изменений в организме, ем ещё немного мяса. Оно оказывается очень жёстким и если бы не специи — безвкусным.
В итоге объедаться не решаюсь, но готовлю себе запас, чтобы было чем перекусить ещё дня три, которые займёт дорога до замка. На всё это уходит довольно много времени, и путь я продолжаю уже во второй половине дня, попрощавшись с постоянно снующим вокруг зверьком.
— Береги себя, малыш, — говорю ему напоследок и ухожу через заросли на восток.
... Чтобы через несколько мгновений услышать, как зверёк пробирается за мной.
Развернувшись, я встречаю его хмурым взглядом.
— Ну чего тебе? Оставайся! Твои родители могут вернуться! Пусть знают, что хотя бы один детёныш уцелел! Кыш!
На мои взмахи руками зверёк даже не реагирует — напротив, подбегает ближе и по штанине и торсу вскарабкивается на плечо.
— Проклятье! — ... и пищит в ухо.
— Ты что, хочешь со мной? — я смотрю на него с сомнением.
Он, словно поняв, что я имею в виду, несколько раз моргает.
Хм… Судя по всему, он не ядовит, ранки от его зубов уже заросли. Прокормить такого кроху не составит труда — если он питается только кровью, такое малое количество, как он выпил, я смогу давать ему хоть трижды в день.
Да и веселее иметь рядом того, кто к тебе привязан… Особенно в ситуации, когда совершенно ничего не помнишь.
— Что подумают твои родители, когда вернутся и обнаружат разорённое гнездо?
— Дерьмо... — только и отвечает зверёныш. В его интонации так и звучит «ну что теперь поделать?»
— Ладно, как скажешь. Только как мне тебя звать?
— Дерьмо?
— Ну уж нет! — фыркаю я. — А знаешь... Я ведь и собственного имени не знаю. Побудешь пару дней... не знаю — просто «приятелем»?
Зверёк забирается мне на голову, и там замирает, устроившись в волосах, как в гнезде.
“Ладно, — решаю я. — Вреда от него не будет”.
И, вздохнув, снова выдвигаюсь в путь.
Замок, о котором говорил разбойник, и вправду впечатляет.
Я выхожу к нему через три дня после схватки со змеёй и знакомства с необычным зверьком, который любит повторять ругательства. И прямо сейчас разглядываю эту постройку, внушающую уважение.
Огромная твердыня возвышается в самом центре долины меж двух невысоких горных хребтов. Она окружена джунглями — кроме участка радиусом в несколько миль, выжженным подчистую.
Это очень похоже на то место, в котором появился я — только масштаб разный...
— Что думаешь? — спрашиваю я зверька, разглядывая полуразрушенные башни, бастионы, крепостные стены, выбитые ворота и одно из осыпавшихся крыльев, на котором будто великаны танцевали.
— Дерьмо!
— Да, я тоже так считаю, — хмуро отвечаю я, потирая ноющее плечо. Заражения вроде бы нет — но рана зарастает очень неохотно, и довольно сильно болит.
Может, в замке найдётся тот, кто её осмотрит?