Матрикул Конец века

Хотя, что может быть не бессовестным в отношении экономики в этом времени? Разве что полное её отсутствие как таковой.

С учётом чужой территории справился немного дольше ожидаемого. Поэтому накормить изнывающую над учебниками Машу удалось только через полтора часа.

Супчик явно удался. Это я понял по тому, как трещало за ушами у Маши, несмотря на явно непривыкшую к острым и пряным блюдам хозяйку. Тут явно к месту оказалась баночка интуитивно прихваченного на рынке холодного мацони, призванного смягчить темперамент сотворённого блюда. Вторая тарелка была принята благосклонно, да с таким аппетитом, что я тоже не удержался от добавки.

Наконец, умиротворённые и объевшиеся мы отвалились от стола.

— Это просто свинство, Луговой, так жрать на ночь глядя! — Сикорская в блаженной неге полузакрыла глаза.

— Не переживай, Маш, с этим блюдом только кажется, что объелся. На самом деле, уже через час снова захочется есть, поэтому предлагаю чуть погодя заварить душистого чайку под десерт.

— Десерт? — глаза Маши широко распахнулись, — да ты точно маньяк, Луговой!

— Тебе полезна подобная еда. Для сухожилий, а ещё кровообращение улучшает. Ну и вообще…чувствуешь, как настроение ползёт вверх? Это тебе не куриный бульончик, хотя и он иногда бывает нелишними. А надоест, так я хаш наколдую или шулюмчик. Правда, тут бы казан пригодился, но и в кастрюльке можно.

Повисла небольшая экзистенциальная пауза, которая обычно сопровождает созерцательно-умиротворённое состояние послеобеденной эйфории.

Маша продержалась недолго и решилась-таки расставить некоторые точки над ё.

— Скажи, Луговой, так всё-таки зачем ты сегодня пришёл?

— Ну, во-первых, я сам обещал тебя навестить, помнишь, после того как привёз из травмпункта? А во-вторых, я же уже объяснил, что хочу поспособствовать не только исправлению ситуации с твоим невезением на кроссе, но и восстановлению физического, а также душевного здоровья. Можешь считать, что я хочу исполнить врачебный долг. Такая мотивация тебя устраивает?

Маша усмехнулась каким-то своим мыслям и пристально посмотрела мне в глаза. Мда… уж посмотрела, так посмотрела. Мне, 53-летнему мужику в шкуре молодого парня почудилось, будто по спине стеганули электроразрядом. А ведь Машка не анавр, зуб даю! Сто против одного, она все мои выкрутасы читает, словно открытую книгу. И я оказался недалёк от истины.

— У тебя что-то случилось, Гаврила?

Вот тебе и раз. Интересно, за что в моём поведении у девочки так зацепилась её интуиция? И что теперь ей ответить? Что я совсем недавно отправил в страну охоты несколько бандитов и пребываю в экзистенциальной депрессии? А может она имеет ввиду моё расставание со Стасей? Тогда это банальная жалость.

Не хочу! И тут мне пришла в голову прозрачная до ледяной синевы мысль. А ведь моя тяга к Маше может объясняться не только повышенным либидо, но и простым духовным одиночеством. Случилось же у меня тогда, под Перемышлем, просветление с баронессой Вревской, Ольгой свет Евгеньевной!

Так почему бы не поделиться своими чаяниями и с Машей? Те немногие минуты общения, что были у меня с этой девушкой, лишь утвердили в полной уверенности: Маша Сикорская одарена не только умом и способностями, но и редкой интуицией. Чего же тебе ещё надобно, собака?

Ответ на вопрос «зачем?» был ясен, как белый день: ещё несколько недель моих бесплодных поисков и векторного блуждания по городу и пригородным лесам — я точно начну потихоньку сходить с ума. Ведь все эти экстернаты, тренировки с последователями Луки и даже криминал по наводке африканца, — всё это, нужно честно признать, не столько для заработка, сколько попытка заглушить душевную боль!

Как можно полноценно жить в теле молодого парня, искусственно ограничивающего себя лишь целью Миротворца? Вопрос риторический.

Я ответил Маше долгим, пристальным взглядом.

— Сикорская, прямой вопрос требует такого же прямого ответа. И к тому же врать я тебе не хочу.

— Так зачем дело стало? — робко улыбнулась девушка, кутаясь в клетчатый плед и устраивая поудобнее пострадавшую ногу.

— Если бы дело заключалось лишь в том, чтобы поплакаться тебе в жилетку и возможно получить сегодня немного больше, чем просто дружеское внимание, я бы прямо сейчас распрощался с тобой.

— Хм, интригуешь, Луговой. А как же совместный видеопросмотр?

— Ну, настроить буржуйский агрегат и обучить тебя пользоваться японской шайтан-машиной дело пяти минут. А все эти фильмы я видел много раз и много лет назад. Некоторые могу пересказать буквально близко к тексту. Я и принёс их тебе, потому что знаю наверняка: хорошее настроение при их просмотре гарантировано.

— Что-то не пойму я тебя, Гаврила. Слишком мутная у тебя прелюдия. Можешь толком разъяснить? — Маша поджала губы. Явный признак, что начинает злиться. Оно и понятно. Парень проявляет вполне прозрачный интерес, спас, опять же, на руках чуть не до дома дотащил, кормит, ухаживает, и тут на тебе — сомневается, стоит ли оставаться. Разрыв шаблона.

— Послушай, Маш. Давай так. Я расскажу тебе всю правду о себе не спеша, в деталях. А ты постарайся дослушать до конца. Верить или не верить — дело твоё. Для начала отнесись к этому, к примеру, хотя бы как к необычной, даже фантастической истории. И если после моего рассказа ты укажешь мне на дверь, я пойму и не обижусь, — продолжая уговаривать скорее себя, чем Сикорскую, я всё же решил, что в моём рассказе не будет истории с наркоторговцами. Не хватало сюда втягивать ещё и Машу, пусть и чисто информативно. Не хотелось бы её пугать.

— Надо же, да ты не просто интригуешь, Луговой. Ты играешь с моим любопытством. Издеваешься? Скажи честно, охмурить решил? — лёгкая улыбка девушки мгновенно превратилась в лукавую гримаску. Глаза Маши заблестели.

— А что в этом плохого? — решил я поддержать волну лёгкого флирта, — разве тебе неприятно? Или ты предпочитаешь классику: пару месяцев конфетно-букетного периода, кино, театр, концерт, поцелуи в парке на скамейке, на дискотеке, на лекции?

— Фу…пошлятина.

— Так и я о чём? С меня оригинальная интрига, которой ты и не ждёшь. С тебя лишь немного терпения и доверие, если сложится.

— Что ж…я готова, — в ответе Маши на этот раз не было ни грани лукавства или ёрничания.

— Для начала давай заново познакомимся. Я действительно Луговой Гаврила Никитич. Но мне не двадцать два года, а пятьдесят три…