Матрикул Конец века

Глава 4

Глава четвёртая

Меня держала за ноги земля

Голая, тяжелая земля

Медленно любила, пережевывая

И пылью улетала в облака

Крыльями метала облака

Долгая дорога бескайфовая.

Дмитрий Озерский.

— … восемьдесят! — я сбросил очередную пару мешков.

Ну вот. Теперь можно попить и оправится. Я спрыгнул со сходней на перрон. Где-то вдалеке на путях пыхтел тепловоз.

— Тока приснул, чё будить-то?! — недовольный Степаныч выполз на перрон, почёсывая белеющий из-под ватника внушительный живот.

— Так всё уже, Степаныч. Ты ж не сказал, сколько грузить. Я прикинул на твой газон четыре тонны — восемьдесят мешков. Или больше надо?

— Чего? — вытаращился на меня водитель и глянул на свои часы на широком кожаном ремешке, охватывающем левое запястье, — ну, пионер, ежели пошутковать решил, рандатой прибью! — Степаныч чуть ли не взлетел на сходни и исчез в кузове.

Через минуту он уже снова стоял рядом.

— П@здец, пионер! Ну ты Геракл! А так и не скажешь. Закинь ещё десяток. И кури пока. А я отъеду, попрошу Зелимханыча тебе ещё машину надыбать. Ты как, ещё сдюжишь? — он прищурил левый глаз, будто прицеливаясь.

— Да нормально, вагон разгружу, — пожал я плечами, — я думал за ночь всё закончить. А тут получается, всё от наличия грузовиков зависит.

— Чего? Ты один хочешь шисят тонн скинуть? С дуба рухнул? Да ты после пары машин ляжешь и в свой институт не доползёшь! Забюлетенишь, пацан! Окстись, пионер.

— То моё дело, Степаныч. Организовать-то сможешь?

— Э…— замялся от моего предложения Степаныч, — совсем ты парень от жадности крышей поехал. Ну, коль так. Пеняй на себя. Давай я вторым рейсом мотнусь и к сменщику своему заеду. Тройной наряд за ночь — кто ж откажется. Только надо бы и нас уважить, пацан.

— Чё стоит, Степаныч? — я понял, что водитель набивает себе и другому рулиле цену.

— По десяточке на нос со своего заработка.

— Хм, это по пол-литра каждому, что ли? — уточнил я.

— Хошь и так считай. Нам так на так от Зелимханыча хорошо обломится за тройную норму. Но и тебя он не обидит, коль ты ему весь вагон за ночь разгрузишь. Это ж не меньше пяти косых. Ежели на бригаду из четырёх человек — и то хорошие деньги. А так — всё тебе одному. Смекаешь, пионер?

Я несколько оторопел от порядка сумм, озвученных водилой. Это же три моих стипендии с гаком! Хотя понятно: работа тяжёлая. Они же обычные люди, не анавры.

— Ладно, Степаныч, если выгорит, как ты говоришь, и у меня всё получится, то с меня тебе и напарнику на литр накину. Только мне бы, чтоб без простоев. Экспедитор ваш — мужик суровый. Не хочу перед ним пустобрёхом выглядеть. Я ж не на одну ночь наняться хочу.

— Другое дело, пацан! Ты погодь здесь, а я Андрюху к тебе через полчаса пришлю. У него ЗИЛ-130 с фургоном. Почти шесть тонн берёт. Быстрее обернёмся! Всё я поехал, отдыхай.

Вот же жук. Я прикинул в уме сколько мешков соли в моём вагоне. Загружен он был явно не под завязку, а всего лишь на три четверти. Я уже выгрузил 90 мешков. Грубо получается, что в этом вагоне примерно 1200-1300 мешков соли. Так… Это ещё 10-11 ЗИЛов или 14 газонов? Какая же это тройная норма? Что-то я совсем запутался. Похоже, что ночи мне с этими двумя машинами для разгрузки не хватит. Ну да ладно. Ничего нет глупее, чем делить шкуру неубитого медведя. Моё дело: бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай.

Через полчаса действительно, как и было договорено, приехал второй водитель. Молодой улыбчивый парень, назвавшийся Андрюхой. Этот, в отличие от Степаныча, и сходни установить половчее помог, и в машине меня дожидался, пока я грузил.

В итоге мой пессимистический расчёт не оправдался. Зря я сомневался насчёт нехватки времени. Степаныч организовал дальнейшую работу так, что я почти не простаивал. К трём ночи появился и третий грузовик. Тоже ЗИЛ-130. Я, уже не скрываясь, таскал по два мешка, привычно укладывая их штабелями в кузов. С количеством в вагоне я тоже слегка переборщил. 1100 мешков. Подмокшие, как и было сговорено с Зелимхановичем, загрузил уже последней партией. Вот на ней уже чувствовал, что называется, каждую мышцу, да ещё жрать захотелось так, будто неделю не ел. Благо воды выдул за всё время работы не меньше ведра, даром что всё потом и выходило.

Несмотря на морось и периодически усиливающийся дождь, тело всё равно покрылось липкой просоленной плёнкой. Рваные брюки благодаря потовым и солевым разводам приобрели причудливую камуфляжную расцветку.

Затащив последнюю пару мешков, я решил немного полежать прямо здесь, на дощатом полу вагона. Неожиданно всплыли ещё яркие воспоминания о лагерном эшелоне. Я лежал, тупо уставившись в щелястый потолок, с которого медленно капала скапливающаяся дождевая вода, и поэтому пропустил момент, когда меня окликнул экспедитор.

— Удивляешь, Гяур, — тем не менее голос Зелимхановича не выдавал и нотки волнения. В руках гробовщик держал небольшую стопку бланков. На отвороте верхнего типографским шрифтом значилось «Накладная».

Я встал, зачем-то отряхивая безвозвратно испорченные штаны.

— Я же обещал, — пожал я плечами, — ну что, всё на сегодня? Пойду-ка, ополоснусь и переоденусь с вашего разрешения.

— Иди, иди Гяур. Потом не забудь, зайди в контору за расчётом, — Ахмат Зелимханович отошёл от дверей вагона, его шаги заглушил шелест дождя.

Кое-как приведя себя в относительный порядок, натянул на ещё влажное от воды тело джинсы и рубашку, отложив в памяти необходимость в следующий раз обязательно взять с собой мыло и полотенце. Мало ли что грузить придётся.

В своей конторе гробовщик что-то записывал в большую амбарную книгу. Завидев меня, кавказец отложил писанину и полез в стол.

— Вот, получи и распишись в ведомости. Пятьсот двадцать восемь рублей. Копейка в копейку, — я невольно раскрыл рот, — бери, бери, заработал, Гяур. Настоящий джигит! А с первого взгляда и не скажешь. Вот на этом листке напиши пока фамилию, имя, отчество, место прописки, дату и год рождения. В следующий раз принесёшь паспорт.

После подписи я взял деньги и всё ещё не решался сунуть их в карман. Потом, почти не раздумывая, отсчитал сотню и положил её на стол рядом с книгой, в которой вёл записи гробовщик.

— Спасибо вам, Ахмат Зелимханович, за доверие и уважение.

Кавказец пристально глянул мне в лицо. Взгляда я не отвёл, лишь немного отступил со стола. Гробовщик кивнул, смахнув купюры в выдвижной ящик.

— Правильно, Гяур. Уважение главное. Вот тебе номер моего рабочего телефона. Звони мне каждый день, утром и вечером, справляйся о работе. Понадобишься, приглашу.