Страница 87 из 157
— Сегодня аудиенции будут осуществляться в индивидуальном порядке. Первым их величества примут князя Ратко Бранковича.
«Понятно, мы здесь проторчим прилично», — сказал я ментально Столыпину.
«Не факт. Обычно индивидуальные аудиенции длятся не более пяти минут. Сама церемония очень короткая».
Распорядитель дал понять, что в холле разговоры не приветствовались. И чтобы унять скуку, пришлось разглядывать убранство комнаты и изредка перекидываться комментариями со Столыпиным. Он, к слову, тоже не был в курсе, кто такие эти бароны Латтерманны.
— Их величества готовы принять князя Николая Бринского со спутником!
Вот и наш выход, господа. Я взглянул на Столыпина. Атташе перехватил кейс с дарами, которые я приготовил Карагеоргиевичам.
«Ваш звездный час, Николай», — шепнул он мне прямо в мозг. — «Помните, что второго шанса произвести впечатление у вас не будет».
Да сам знаю. Впрочем, я не собирался их впечатлять. Пока что.
Двери распахнулись, стража расступилась, и мы оказались в просторном зале, обставленном в голубых тонах. Шедший впереди нас распорядитель сделал несколько шагов, поклонился и объявил наши имена.
Что ж, теперь я понял, что нравы здесь были все-таки немного проще. Королевская семья восседала не на тронах, а за изящным столом.
Король Петар был подтянутым мужчиной лет сорока пяти, но его голова уже наполовину поседела. Он носил очки в тонкой золотой оправе и небольшую темную бородку — ее седина почти не тронула. Глаза умные, лицо спокойное, умиротворенное.
Королева Милена Черногорская была красива. Моложе супруга — ей вряд ли можно было дать больше сорока. Очень стройная, даже худая — золотые браслеты почти соскальзывали с ее запястий. У этой женщины были большие, но очень усталые глаза.
А позади королевской четы на диванчике расположилось еще несколько человек, но мой взгляд привлек скромно одетый юноша. Впрочем, портретное сходство считывалось мгновенно. Это был Александр, кронпринц. Тонкие черты лица матери и внимательные глаза отца.
— Ваши величества…
Получив разрешение приблизиться, я подошел и поклонился. Столыпин остался позади с кейсом в руках.
Я ждал, когда король заговорит. Нельзя было первому обращаться. Нельзя задавать вопросы, пока не спросят. Короче, обычный протокол.
— Николай… Петрович, верно? — нарушил молчание государь. — Что привело вас в Сербию?
— Признаюсь, отвратительный петропольский климат, ваше величество, — отозвался я. — И желание немного развеяться после выпуска из Аудиториума.
Королева позволила себе улыбку, и наблюдавшие за ее реакцией подданные тут же это подхватили.
— Скажите, князь Николай, а у вас в Петрополе цветут магнолии?
— Боюсь, для магнолий северный климат слишком суров, ваше величество. Зато в июне благоухает сирень.
— Только в июне, — Милена Черногорская всплеснула руками, и ее браслеты звякнули. — Несчастные петропольцы! У вас такое короткое лето…
— Однако у нас есть способы немного разбавить серые краски. И я хочу поделиться этим с вашими величествами. Я привез небольшие подарки в знак признательности за сербское гостеприимство и в надежде на любовь между нашими народами.
Я взмахнул рукой, и Столыпин поднес мне кейс.
— Будет ли мне позволено их продемонстрировать?
Разумеется, дворцовая охрана все уже рассмотрела и проверила, но требовалось соблюдать приличия. Король Петар кивнул и указал на стол. Я водрузил кейс и достал две шкатулки.
— Один дар — для государя.
Я открыл шкатулку и преподнес подарок. Петар бережно взял в руки инкрустированное множеством камней драгоценное яйцо. А когда он открыл его, полилась музыка. Я специально велел настроить мелодию гимна Сербии.
— Это очень щедрый дар, ваше сиятельство, — тихо проговорил король. — И он, несомненно, займет почетное место в нашей коллекции произведений искусств.
Я поклонился и взял вторую шкатулку.
— Другой дар — для государыни, но его красота не сравнится с величием и прелестью вашего величества.
Я поднес шкатулку к Милене, и она ахнула, когда я ее открыл. Да, то самое колье с бриллиантами, рубинами и сапфирами. Сербский триколор.
— Боже… Какая красота…
Петар не удержался и лично надел колье на шею супруги. И хотя ее платье было простовато для подобного украшения, но Милена Черногорская смотрелась бы царственно и в мешке из-под картошки. Рубиновые и сапфировые капли обняли ее тонкую шею и засверкали в ярком свете.
— Чем же мы обязаны столь щедрым дарам, князь Николай? — спросил король.
Я слегка пожал плечами.
— В нашей культуре принято дарить подарки даже без повода. И мне это нравится.
— В таком случае у вас, должно быть, много друзей.
— Я надеюсь обрести их в Сербии, ваше величество.
Король кивнул.
— Благодарю вас за визит и бесценные дары, ваше сиятельство. Будем рады видеть вас на королевских мероприятиях.
Все, кодовая фраза была произнесена — государь дал понять, что я принят ко двору. Теперь следовало пятиться к выходу, ни в коем случае не поворачиваясь спиной к королевской чете. Что я и исполнил. Смешно сказать, но специально тренировался.
Наконец, мы со Столыпиным оказались в приемном зале. Остальных визитеров уже не было — вероятно, распорядители организовывали отъезд гостей. Я уточнил, где мог воспользоваться уборной — все же ладошки-то немного вспотели, а Столыпин отправился за слугами.
Холодная вода немного привела меня в чувство, и только сейчас начался мандраж. Там, в голубой комнате приемов, я отключил все чувства. Только дело, только выполнение задачи. Но теперь, когда все закончилось, меня начало накрывать…
— Ваше сиятельство?
Я резко поднял голову. В зеркале отразилась девушка, которая везла коляску старика Ратко Бранковича.
— Полагаю, вы знали, что это мужская уборная.
— Разумеется, ваше сиятельство, — девушка даже не улыбнулась. Она подошла ко мне и быстро сунула что-то в карман моего пиджака. — У моего господина есть предложение, которое может вас заинтересовать…