Страница 63 из 157
Столыпин с сомнением на меня уставился.
«Может не стоит, ваше сиятельство? У нас своя миссия, незачем впутываться в игры Тайного отделения».
«Напомню, что наша миссия подготовлена при непосредственном участии этого тайного отделения», — отрезал я. — «И если меня в это втянули, я должен знать».
— Считаю, теперь вы имеете на это право, — ответила Лала. — Хотя это огромный риск. Австрийцы убьют меня уже только за то, что я держала это в руках. А вас… Теперь от вас не так просто избавиться.
Да к черту! Я развернул сверток, и мне на руки упали… Пара пластиковых бочонков, в каких хранили негативы пленок, какие-то письма. Черт, почти все по-немецки.
— Андрей!
— Я не уве…
— Надо! Мы в одной лодке. Прикончат меня — прикончат и вас.
— Справедливо, — вздохнул атташе и уставился на переписку.
Чем дольше он читал, тем круглее становились его глаза.
— Пленка проявлена?
— Конечно, — кивнула Лала.
Значит, не засвечу. Можно смотреть. Я открыл первый бочонок и развернул пленку ближе к свету. Черт, все слишком мелко! Какие-то люди — то ли вечеринка, то ли прием. Танцы, много женщин. Какое-то мельтешение… Драка? Другим планом, уже поближе — кадры какой-то целующейся парочки и другие более пикантные подробности. Я взял еще одну пленку — там были сфотографированы какие-то мужчины и женщины. Заседание? Какая-то тайная встреча? Все мрачные, решительные. Черт, нужно было лучше учить портреты государственных деятелей и знати.
— На других пленках все красноречивее и веселее, — сказала Лала. — Особенно если знать, кто на них изображен.
Столыпин резко опустил бумаги и торопливо сложил их как было.
— Боюсь предположить, какой ценой вы все это добыли, госпожа, — севшим голосом сказал он. — Это… Это компромат на сербскую королевскую семью. И не только.
— А я о чем, господин Столыпин. Мне нужно убираться, пока это не попало в чужие руки. И вам — тоже. Потому что если кто и желает получить эти сведения, то это австрийцы.
Ага. По понятным причинам. Инструмент влияния. Рычаг. И сдавалось мне, что изображенная эротика была самой невинной забавой из всего этого компромата.
Столыпин снова убрал все в пакет и протянул мне.
— Вы сильнее. Выше шансы, что защитите информацию.
Но я протянул пакет к Лале.
— Столыпин останется со слугами. Я сопровожу вас в тайной поездке. Пусть пока что будет при вас. В Белграде мы сможем встретиться.
«Николай, вы в своем уме?! Невозможно!»
«Спокойно. Отвезу ее в Карабурму тайно и вернусь в Земун. Потом официально перейдем границу. Потрясите своих друзей в Белграде, чтобы встретили ее и взяли под охрану. Других вариантов не вижу, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Николай!
— Вы сами сказали — я сильнее. Я смогу доставить девушку и быстро вернуться в Земун. Это не обсуждается.
Лала наблюдала за мной со странным выражением лица. Словно оценивала и сверялась с какими-то своими мыслями. Интересно, сколько ей было лет на самом деле? Так, навскидку, не дашь больше двадцати. И это когда же она начала работать на Отделение? Откуда все эти навыки? Да уж, подбросила судьба попутчицу…
«Все будет в порядке, обещаю», — сказал я Столыпину ментально. — «Справлюсь. В конце концов, меня сюда бы не отправили в составе столь малой свиты, если бы думали, что я ни на что не годен, верно?»
«Господь с вами, Николай. Я против, но помогу все устроить».
«О, голубчик, для вас у меня будет отдельное важное задание…»
— Где встречаемся? — спросил я Лалу.
— В час ночи на пристани. Земунский кей, старый причал.
— Буду.
— Теперь уходите, вас хватятся, — Лала торопливо вернула книжку на место и открыла перед нами дверь. — Спускайтесь в подвал. Он тут большой. Идите по коридору прямо до конца, потом сверните направо. Выйдете на другой улице.
Я кивнул.
— Не прощаюсь.
— И я.
Мы спустились, на всякий случай окутав себя «Берегиней». В подвале было темно и сыро, как в склепе — пришлось зажечь небольшой магический огонек. Выяснилось, что местные использовали его для хранения всякого ненужного барахла, а в старые времена тут наверняка держали бочки с вином и продукты. Свернув по указанному направлению, мы вышли на другую лестницу в другом подъезде. До нас донесся шум дороги — и правда, от рынка это было дальше.
«Что теперь?» — спросил Столыпин, когда мы слились с праздно гуляющими людьми.
Даже хорошо, что костюмчики сейчас у нас были магазинные — привлекали меньше внимания. Опять же, испортить не жалко. А то я как представлял суммы, что уходили у аристократии на портных, так содрогался. Все же ментально я еще не был богатым князем, хотя и пытался его играть.
«Теперь мы идем в отель, Андрюша», — я недобро улыбнулся. — «Нам с вами предстоит долгий и увлекательный разговор с моим секретарем».
«Мне готовить тазик с бетоном?» — огорошил шуткой атташе.
«Извольте пояснить, на каком это спецкурсе Аудиториума учат столь витиеватым развлечениям?»
«Я сейчас серьезно, ваше сиятельство», — тон Столыпина действительно стал строгим. — «Если Никита замешан в донесениях, если, не дай Бог, успел что-то передать… Вы же понимаете, что арестовывать его здесь некому? Придется от него избавиться. Чтобы не брать грех на душу, можно лишить его воли, подвергнуть серьезному ментальному воздействию и… Например, посадить на поезд до Империи, и там его уже встретят нужные люди. Я бы мог отправиться с ним сам, но не хочу бросать вас в Белграде».
Экий ты кровожадный, Андрей Васильич! То в бетон ножками, то изнасиловать ментально… Можно было, например, просто его загипнотизировать и в состоянии блаженного перевезти в Белград. А там, например, сдать в посольство — пусть вызывают конвой и шевелятся. Впрочем, Столыпину было виднее. Правда, порой мне его взгляд на вещи казался излишне уж трагичным.
Впрочем, может, он был и прав…
Мы как раз зашли в отель и не успели сделать даже пяти шагов, как к нам бросилась Вера. Младшая секретарша была бледна как лен, прическа растрепалась, а ошалевшие глаза выдавали отчаяние.
— Ваше сиятельство! Николай Петрович! Андрей Васильевич! Беда!
От такого напора эмоций я остановился и схватил Веру за плечи.
— Что случилось? Вера?
Девушка была в ужасе. И только сейчас я заметил, что манжеты ее белой рубашки были в чем-то красном…
— Никита! Никита…
— Да что с ним? — Столыпин немного грубовато встряхнул ее, но сейчас так было нужно. Девчонка была вне себя от страха. — Успокойся!
— Никиту отравили, — шепнула она и разрыдалась.