Страница 20 из 157
Глава 9
— Ја сам кнез Николај Бринскиj из Русије. Живео сам у Петропољу, али имам имања у Пољској и Финској. Сада сам заинтересован за куповину властелинства у Београду и спреман сам да спонзоришем занимљиву производњу…
А сербский язык оказался проще, чем мне казалось. Не знаю, что именно повернула в моих мозгах цесаревна, но работать голова стала как швейцарские часы. После того странного сеанса у подножия Великого Осколка я вышел обновленным человеком. Все воспоминания упорядочились, и я стал схватывать новые знания на лету. По крайней мере, простые предложения мне уже более-менее удавались.
Сложнее было разбираться с падежами и временами, но мысль, что я заинтересован в покупке имения в Белграде и вложении средств в промышленность, я донес верно.
— Все еще сильный акцент, ваше сиятельство, но уже гораздо лучше.
О, это мой новый цербер. Верица Добриевич — представительница обрусевшего сербского рода, культуролог-балканист и по совместительству та еще заноза в заднице.
Этакая каноничная училка — платье ниже колена, туфли без каблука, жемчужные бусики, очки в толстой оправе и зализанные в пучок волосы. Это при том, что она была молода — лет двадцать пять максимум, хотя выглядела старше из-за этого нафталинового образа. Серая мышка, но со стальными зубками. Потому что гоняла она меня по своим предметам в хвост и в гриву.
— Уморио се сам, — ответил я. — Я устал. Нет, правда. Четвертый час занимаемся. Аймо на кафу?
— Потом кофе попьем. Нужно выучить все фразы, — настаивала Верица. — Не представляете, насколько вам поможет знание языка.
Я был бы рад от нее избавиться, но в поезде надолго отвязаться не получится. «Балканский экспресс» на полной скорости нес меня и мою новую свиту в Букурешт. Там, в столице Дакии, мы должны были пересесть на поезд до австро-венгерского Земуна.
Меня поначалу удивил такой кривой маршрут — можно ведь спокойно проехать через Польшу и Австро-Венгрию. Но память услужливо напомнила про бесчинства шляхты. Этот уродливый результат экспериментов с силой, существовал на самом деле. Досталось и Австро-Венгрии, и немцам, и самим полякам — то есть и Империи. Проблема была настолько острой, что на период зачистки пораженных земель запретили пускать поезда.
Так что теперь мы тащились в объезд через места, которые я знал в своем родном мире как Молдавию и Румынию. Ну как тащились — путешествовали с большим комфортом, просто долго.
— Пожалуйста, повторите последнюю фразу, ваше сиятельство, — не унималась Верица. — Местное общество воспримет вас гораздо теплее, если вы будете говорить с ними на родном языке.
— Белградская знать в большинстве своем прекрасно говорит по-русски, — отозвался еще один спутник из моей свиты. — И по-немецки. И по-венгерски… Сложная у них жизнь, приходится учить все имперские языки, ибо никогда не знаешь, какая из империй обретет большее влияние.
Андрей Васильевич Столыпин — мой главный сопровождающий. Из рода тех самых Столыпиных. Высокий, широкоплечий, около тридцати, с горящим взором — фотографию такого можно было сразу ставить на агитплакат. Столыпин трудился несколько лет при посольстве Российской империи в Белграде и теперь понемногу вводил меня в курс дела. Одаренный, он обладал аналогичным моему Пятым рангом Благодати. Только, в отличие от меня, не имел козыря в рукаве в виде родовой силы. Зато прекрасно знал обстановку.
Я украдкой прикоснулся к артефакту-глушилке. Подружки цесаревны постарались на славу, и теперь на моей руке красовался тонкий серебряный браслет с небольшим прозрачным камнем. Насколько я понял, в этот маленький камушек заключили частичку силы Великого Осколка — и она каким-то хитрым образом подавляла мой родовой энергофон, при этом не проявляя себя. Словом, заморочились дамы. Но все пока что отлично работало — родовая сила фонила не выше, чем мой «осколочный» ранг.
— Я закажу кофе сюда.
Столыпин поднялся и, продемонстрировав офицерскую выправку, направился к выходу из купе. Путешествовали мы, надо сказать, по-княжески. С самолетами в этом мире была беда, зато всевозможные экспрессы разной степени элитности рассекали по всей Европе.
В «Балканском экспрессе», что следовал от Петрополя до Константинополя, было все для отдыха самых взыскательных аристократов. Я к таковым не относился, но сервис оценил.
Например, мое купе занимало половину вагона. Господская спальня и небольшая гостиная, несколько купе для прислуги, хранилище для багажа. Собственная ванная комната с настоящей, блин, ванной! С гидромассажем. В поезде.
Что ж, раз за все платили Романовы, я был не против. В конце концов, это их проект.
— Николай Петрович!
Jeбо те… Это я вслух озвучивать не стал — вряд ли госпожа Добриевич обрадуется тому, что мои познания сербской лингвистики несколько вышли за рамки приличной лексики — за это, кстати, спасибо Столыпину.
Я повторил всю фразу быстро и без запинки — лишь бы она от меня отстала.
— Замечательно, ваше сиятельство.
В этот момент в купе зашел Столыпин, а следом за ним продефилировала красотка-проводница с подносом.
— Кофе прибыл!
Ай да Андрей Васильевич, ай да мой спаситель. Теперь мы наконец-то могли прерваться. Впрочем, по мнению бывшего атташе, лучший отдых был сменой деятельности, поэтому он тут же принялся гонять меня по светской жизни.
— Пожалуйста, перечислите всех членов королевской семьи, — попросил он, добавляя сахар в кофе. Извращенец. Его здесь варили просто божественно, а сахар сыпать — только продукт портить. — Вы будете представлены королевскому двору, поэтому нужно готовиться уже сейчас.
— Династия Карагеоргиевичей… Король Петр, — начал перечислять я. — Правит уже пятнадцать лет. Женат на Милене Черногорской. Имеет четверых детей: наследный принц Александр, принцесса Катарина, принцесса Елизавета, принцесса Мария. Младший брат короля Петара — принц Томислав. Женат на Анне Дакийской, дальней родственнице нововизантийских Романовых. Имеют троих детей: Николу, Филиппа и Милицу.
— Прекрасно, — кивнул Столыпин. — Очень хорошо. Теперь вспомните ключевые аристократические династии. Начните с войны королей.
А вот это было уже немного сложнее.
Карагеоргиевичи и Обреновчи были двумя вечно конкурировавшими королевскими родами. Как я позже вычитал из истории, мое видение у Осколка было правдивым. Черный Георгий и Милан Обренович вместе сражались при Первом сербском восстании. Но Карагеоргию мешала популярность соратника, и тот дал приказ его отравить. Содеянное хотели скрыть, но не вышло.