Страница 6 из 11
– Иди ко мне. Иди-ка сюда, детка.
И малыш, вынырнув из-под ремня, отдался в чужие и добрые руки, доверчиво опустив кудрявую головку херувимчика на грудь незнакомой женщине, готовый снова уснуть под ласками и поцелуями. Опекунша (гувернантка иль мать) головою лишь качнула осуждающе.
Я полулежал, откинувшись в кресле, и думал, думал, думал….
Случается же видеть сны, после которых жалко просыпаться! Мне снова грезилась далекая страна – море, пальмы и какая-то очень смуглая сеньорита. Она удалялась от меня, ступая глубже в воду – сверкающие под лучами солнца волны поглощали ее бронзовые прелести. Она оглядывалась на меня, призывно улыбаясь. И никого. Я поклонился низко ей. Она засмеялась и на чистом русском языке: «Мужчины так никогда не кланяются любимым дамам». Я снова поклонился, приложив руку к сердцу. «Другое дело!» – она нырнула, сверкнув шоколадными ягодицами в капельках сверкающей воды….
Тут я и проснулся. С трудом успокоившись, огляделся. Многие тоже спали. Здоровяк Николай Николаевич храпел могучим басом. Вспомнились наставления моей покойной ныне бабушки Даши: «Ночью – грозовые тучи, а утром, глядишь, солнышко! Так и настроение наше …» Рейс не отложили – самолет взлетел, не смотря на снег, и мы летим на запад, догоняя (обгоняя?) солнце. «Помни, внучек, самые черные ночные мысли уходят, когда поднимается солнышко!» – тоже от мудрой Дарьи Логовны. Дак когда же мы его увидим?
Мое кресло крайнее к проходу. А у иллюминатора расположился пожилой азиат юго-восточной внешности – между нами другой, но помоложе. С улыбками в четыре глаза они косились на меня, явно рассчитывая на общение. Говорить хотелось пожилому, а умел по-русски молодой. Они почирикали между собой, и молодой напыщенно спросил:
– Слышали ли вы когда-нибудь о Вьетнаме?
Странно было слушать эту чушь. Но я невольно подобрался, как ученик, отвечающий урок. Конечно, о такой стране я, безусловно, слыхивал – кто как ни жители ее наголову разбили надменных мерикосов?
– Вьетнам расположен на полуострове Индокитай.
– А слышали ли вы о городе Зыонгдонг? – продолжил молодой.
– Нет, – я пожал плечами.
– Мы оттуда. Там всегда тепло и снега нет.
Некоторое время помолчав, молодой начал меня пытать:
– А вы откуда?
– Из Челябинска.
– А что там интересного?
Начинается! Вот она – подписка о неразглашении государственных тайн! Под видом дружелюбных вьетнамцев ко мне подкатывают агенты ЦРУ. Послать или наврать? Может, подставиться? – дать себя завербовать, сыграть в предателя и сдать их в КГБ. Не зря ведь я служил в войсках госбезопасности!
– Кому что. Я, к примеру, работаю на сверхсекретном оружейном заводе – в цехе, где снаряжают самые современные ракеты под названием «Кердык Америке». Слыхали?
Соседи переглянулись, почирикали. Старикан достал из внутреннего кармана куртки военного пошива плоскую фляжку с горлышком, открутил пробку, предложил выпить.
Я глотнул. Если это виски, то дрянное – хуже батиного самогона. Но головка поплыла, язык взбодрился.
– Я – технолог. Чертежи читаю, рабочим объясняю, как мастрячить. Без меня никак.
Молодой чирикал, переводя. Старик с ласковой усмешкою кивал. Похлопал меня по ладошке – пей, мол, продолжай! – когда попытался вернуть ему его сосуд. А меня несло – глотнул еще и похвалил:
– Люблю я это пойло! На работе спирта много, а платят мало. Мало платят, говорю, нам за работу.
Ну, что же ты, мурло вьетнамское из ЦРУ? давай вербуй!
А старик утратил вдруг интерес ко мне. Потребовал вернуть фляжку, закрутил колпачок и, сунув ее в карман, нахохлился.
– Вы кем работаете? – спросил я молодого.
А он:
– Дипломатами.
– Летите на переговоры?
Он кивнул.
Ну, черте что! Дипломаты в ватниках!
Старик скоро задремал. А в проходе появилась стюардесса с закусоном на тележке.
Мы с молодым вьетнамцем откинули перед собою столики и налегли на окорочка с рисом в аэрофлотовском туеске. Стюардесса покатила дальше. И тут проснулся старикан – забеспокоился, задергался, руку вытянул над креслом, по-русски закричал:
– Давай!
И я окликнул девушку с тележкой.
Насытившись, соседи из Вьетнама уснули, носами пересвистываясь.
А я вернулся к своим мыслям.
У каждого человека должна быть страна Офир. Что за страна такая? Не знаете? И не буду объяснять. Как говорят попы – ищите и обрящите. У меня она есть. Раньше это была Волшебная страна Александра Волкова. Ну, помните – фокусник Гудвин, Изумрудный город, Железный Дровосек, Страшила и деревянные солдаты Урфина Джюса. Потом – необитаемый остров, на который хотел попасть однажды и жить до скончания, творя уют душе и быту. Теперь этот остров приобрел название. И цель возникла. Я сделаю карьеру в партии, и в должности Генерального секретаря ЦК КПСС присоединю Кубу к моей стране 16-ой республикой союзной. Естественно – советской и социалистической. Уходя на пенсию, поселюсь на вилле где-нибудь на берегу Карибского моря. Вот что такое собственная страна Офир!
Самолет гудел-дрожал, пронося нас в своем чреве над Балтийским морем.
Я снова задремал и очнулся вдруг с тревогой – особенно страшной потому, что непонятной. Что-то случилось? Или должно случиться? Откуда это чувства надвигающейся опасности? Проснулся (теперь я уже это ясно вспомнил), разбуженный какой-то фразой, произнесенной над самым ухом. Кто ее мог сказать? Повертел головой – все соседи спят беспробудным сном. Так что это? – глас свыше? Мол, кердык, Толян, подкрался – дремать кончай!
Хоть и не страдаю клаустрофобией, но почему-то навалилась тоска. Захотелось поскорее выбраться из самолета – пусть даже в полете. Я полулежал в откинутом кресле, и сердце мое бешено стучало, а глаза, казалось бы, спокойно – хотя какое тут спокойствие! – оглядывали все вокруг. Не найдя причины беспокойства, перевел дыхание. Мысли потекли…
Вот говорят попы – в бесконечности Вселенной не существует ничего такого, что не было бы создано Высшей Силой. Бог смастрячил нас по образцу своему; нам для проживания – нашу голубую Землю и окружающее ее пространство. Ничто не может случиться с нами и планетой без Его ведома и воли. Ну, а как захочет – хоть замолись…
Как все просто и понятно. Живи и тешь себя тщеславным заблуждением: будто ты – внебрачный сын Отца Христова. Бесчисленное количество людей подвержены такой мании величия. Они воображают себя неповторимыми и незаменимыми. Будь я в их числе, сейчас бы не томился – проснувшись в страхе, зевнул-перекрестился да на другой бок. А с марксизмом-ленинизмом в голове трясусь встревоженный!
Страх отпустил, однако.
Может, определенная доза паники просто необходима организму, чтобы взбодриться в долгом полете? Вот интересно, бывали случаи самоубийства в воздухе? Представил невозможное – пассажиры, открыв двери самолета, выходят на крыло и бросаются вниз в порыве отчаяния. Ну, там – жена изменила, дети плохо учатся, дела пошли хреново… да мало ли чего. Потом вспомнил летчиков. Вот действительно у кого мы все в заложниках. Захотел парень из «Аэрофлота» порезвиться – ата-уту! – кердык свою машину на крыши фермерам голландским. Ну, или в море. И нет ничего удивительного в том, что на мягких креслах пассажирам дискомфортно в самолете – отсутствует равновесие душевное. Для того, наверно, нас и пичкают коктейлями как с картинки стюардессы – чтобы заглушить общий синдром обеспокоенности.
Кстати, о них. Две наши бортпроводницы – блондинки с фигурами манекенщиц – обладают ритмичными движениями. Любуясь ими, уяснил, что они ходят, пританцовывая стройными ножками, обтянутыми черными колготками. Белые волосы контрастируют с черной тушью на длинных ресницах, подчеркивая глубину глаз.
Попробовал представить их в вечерних нарядах «а ля Голливуд» на босо тело – чтоб не было под ними ни трусиков, ни лифчика и ни колготок. В прекрасных платьях с большим декольте и глубоким вырезом на спине, доходившим до самых ягодиц, вызывающим желание заглянуть пониже.