Страница 4 из 102
— Город Кабо Ройо, слышал о таком?
— Я знаю только Тихуану, и то никогда не был там. Дальше Сан-Диего я нигде не был.
Луис налил в чашку кофе.
— Ну вот, можешь пить.
— А где мой кофе? — спросил Зип.
— У меня всего две руки. — Закончив с моряком, он налил кофе Зипу.
— Что заставило тебя уехать из Пуэрто-Рико?
— Работа, — ответил Луис. — Человек должен работать, надеюсь, ты согласишься с этим? ,
— А откуда ты, моряк? — спросил Зип.
— Флетчер. Это в Колорадо.
— Никогда не слышал о нем.
— Это далеко.
Все трое замолчали.
Зип и моряк не спеша пили кофе. Луис стоял за стойкой. Казалось, уже обо всем было сказано. В конце концов, между этими людьми было так мало общего. Одному не терпелось узнать, где находится бордель, другой показал ему это место. Третий приготовил кофе. Одному было пятьдесят с небольшим, другому, может быть, двадцать два, а третьему — семнадцать. Один родился в Пуэрто-Рико, другой — во Флетчере, что в штате Колорадо, а третий был коренным жителем этого города. Таким образом, разделенные пространством, временем и наклонностями, им было нечего сказать друг другу в данный момент, и поэтому они молчали.
И все же, не сказав друг другу ни слова, их мысли, казалось, совпадали, текли в одном направлении, так что, если бы их можно было озвучить, то каждый, наверное, понял бы друг друга или подумал, что поймет.
Луис думал о том, почему он покинул свою родину и переехал на материк. Он сказал моряку, что приехал сюда работать, и все же это было не совсем так. Он приехал сюда не просто работать, а начать все сначала. Он жил на острове с женой и тремя детьми, а остров — несмотря на всю любовь к нему — прежде всего означал одну вещь и этой вещью был голод. Постоянный голод. Голод, длящийся весь сезон сбора сахарного тростника. Вы не могли истратить весь свой заработок, пока сезон был в разгаре, ведь кое-какие сбережения нужно было оставить на черный день. Впрочем, тратить было нечего, так же, как и копить. В свободное от сбора тростника время можно было ловить рыбу — и улов иногда был богатым, — но все же чаще всего вам нечего было есть. Это постоянное чувство голода, даже зная, что кругом тоже все голодны, превращало вас в ничтожество. Многое нравилось ему на острове: врожденная гордость, порядочность и гостеприимство людей, уважительное отношение, автоматически передаваемое друг другу, уважение, порожденное солнцем и буйной тропической растительностью, где жестокости не оставалось места. Остров, казалось, теснее сплотил людей, укрепил человеческие связи. И каким противоречием на этом фоне казался ужасающий жизненный уровень людей, так что, с одной стороны, Луис всегда чувствовал себя человеком, у которого много друзей и которого любят, уважают, а. с другой стороны, он был словно голодное животное.
Итак, ему пришлось покинуть родину. Он уехал с острова, чтобы начать все сначала. В кафе он работал не покладая рук. И хотя он выкупил его еще не до конца, Луис уже знал, что теперь он не умрет от голода. И если он что-то и потерял, очень дорогое и близкое ему, то здесь он приобрел другое, и это другое служило компенсацией его потери, оно, это другое, выражалось в удовлетворении потребности своего желудка, а это удовольствие, как известно, превыше всего для мужчины.
Что касается моряка, то он потягивал кофе и думал о своем родном городе Флетчере, что в штате Колорадо.
Он старался как можно меньше думать об этом городе, потому что мысли о нем навевали тоску. Он родился во Флетчере и рано узнал, что означает словосочетание «маленький город». Когда какое-нибудь место называют «маленький город», то не надо думать, что эти слова связаны с размерами. Огромная столица может быть небольшим городом, так же, как и некоторые большие города могут оказаться на самом деле маленькими городами.
Флетчер был похож на любой другой маленький городок.
Как и в любом другом городке, здесь были школа, церковь, магазины; а на углу, у аптеки, всегда околачивались подростки. В городе действовала организация бойскаутов и лига молодых, пел церковный хор и выходила по субботам вечерняя газета. Весна приносила с собой сочные краски распустившихся деревьев и цветов: от ярко-желтых нарциссов до нежно-розового цвета диких яблонь. Осенью с отцом и старшим братом он охотился на оленей, й лес опять поражал буйством красок. Зимой обычно выпадало много снега, и все катались на лыжах. В этом городе, окруженном горами, все знали друг друга в лицо.
Он увидел Коррин в церкви, когда ему было шесть лет. К тому времени, когда им исполнилось одиннадцать, все в городе уже решили, что в недалеком будущем они поженятся. Когда на первом году учебы в школе он завоевал медаль по плаванию, то отдал ее Коррин. Скоро ему стало ясно, что Коррин была пррсто счастлива родиться, жить, выйти замуж, воспитывать детей и, в конечном итоге, умереть в таком городе, как Флетчер. Он вдруг подумал, было ли это то, о чем он всегда мечтал.
Любил ли он Коррин? Ему казалось, что да. У нее были прямые рыжие волосы до плеч, которые она носила не зачесывая, светло-голубые глаза, немного вздернутый носик. Это была внешность типичной провинциальной американской девушки, которую он не раз видел на лицевой стороне журнала, когда разносил почту. Ему нравилось дотрагиваться до нее, обнимать ее, когда она это позволяла, что было нечасто, и он никогда не мог угадать, когда ей хотелось этого, а когда нет. Ему казалось, что он любит ее, ведь он исполнял все ее желания.
И вдруг, однажды, он решил, что пойдет служить на флот. Когда родители его и Коррин и всё друзья начали расспрашивать, почему он решил так поступить, он ответил, что, когда его призовут, он выберет флот, потому что там служат настоящие парни — они не бродяжничают и не валяются в грязи.
Так он ответил им. Но действительную причину не сказал никому. Это решение было вызвано тем, что он решил уехать из Флетчера. Этот город постоянно душил его, а горы приближались с каждым днем все ближе и ближе; ему стало казаться, что однажды он уже не сможет вздохнуть в своем городе и будет раздавлен им. И, уехав, дал зарок, что никогда не вернется обратно.
Вот почему, думая о Флетчере, ему всегда становилось грустно. *
Зипу, напротив, грустно не было. Он пил кофе и изучал свое отражение в зеркале. Зип чувствовал себя чертовски хорошо. Наконец-то дела пошли в гору. В том жалком районе, откуда он приехал, все шло из рук вон плохо. Там ему всегда доставалось от старших. Жирный Осел Чарли — так они любили дразнить его. Жирный Осел Чарли — и бам, удар в самое больное место. Прозвище так и осталось за ним даже тогда, когда в юности он сильно похудел. А затем они переехали.
И вдруг, о чудо, в один момент он уже не был ни жирным ослом, ни даже Чарли. Он стал называть себя Зипом, словно угадав, что в новом районе все будет по- другому и что он будет тем, кем всегда хотел быть, а не тем, кем хотели бы его видеть. Он повстречал Куха, который показал ему все ходы и выходы, и предложил вступить в самый большой в районе клуб, который назывался «Королевские гвардейцы».
Но у Зипа были свои собственные идеи на этот счет. Зачем быть мальчиками на побегушках у старших, если можно создать свой клуб? Он предложил и название — «Латинские кардиналы». Согласно плану, клуб можно было начать с шести-семи человек — но сейчас их было только четверо. Кузина Куха сшила специально для них рубашки фиолетового цвета, и Зип носил свою шелковую рубашку с гордостью, ведь она значила для него многое: он был на правильном пути.
Если бы его спросили, какова его цель, он, наверное, затруднился бы ответить.
Но в чем он не сомневался, так это в том, что выбрал верный путь, где он имел возможность выразить себя как личность. '
Итак, под одной крышей собрались трое разных людей, занятых своими собственными мыслями, которые были удивительно схожи и, когда наконец первым заговорил моряк, Луис и Зип уже догадались, что он хочет сказать.