Тревожные будни

Юрий печально покачал головой. Все, что было ему известно со слов Яши, он уже сообщил. Ходики, висевшие в кабинете начальника, отстукивали второй час ночи. Феликс, сидевший рядом с Юрием, со сдержанной горечью произнес:

— К несчастью, мертвые уносят тайны с собой. Постарайтесь, Юрий, припомнить все, связанное в последние недели с Яшей Териховым... Разговоры ваши. Имена, может быть, он какие-то поминал.

Но Юрий опять покачал головой.

— Думайте, старайтесь все припомнить! — настаивал Феликс. — И хочу на будущее дать совет: никогда не занимайтесь самостийным расследованием. Я понимаю, что инициатива тут исходила от Терихова... А он, оказывается, уже сам был на мушке и поплатился жизнью. Мы потеряли товарища и насторожили тех, кого ищем.

Феликс не стал рассказывать Юрию про бывавшего раньше в «Пале-Рояле» убитого кержака, хотя имя и фамилия его были теперь известны...

Один из сотрудников, Борис Котов, получив фотографию убитого, тотчас же отправился в старообрядческую часовню за Царским мостом. Там как раз шла служба. И хотя Борис был поражен древним чинным строем службы и до одури нанюхался ладана, поручение он выполнил. Некоторым из молящихся успел показать фотографию. Один старик опознал убитого.

Борис Котов дождался конца службы, и старик, пришедший, как выяснилось, из старообрядческого села, находившегося в семи верстах от города, на берегу озера, поведал ему про непутевого охотника Евгения Григорьевича Тихонова. По его словам, Тихонов смеялся над строгостями жизни блюстителей «истинной веры», не оказывал должного почета старцам из скита, не уважал ни креста, ни Евангелия, не клал уставных поклонов перед иконами. А с год назад и совсем исчез. После из города доносились слухи, что связался он с какими-то темными людьми и на озеро больше возвращаться не желает...

Показания старика подтвердили многие жители того села, куда Феликс вместе с Борисом Котовым выезжал вчера утром. Но что это были за «темные люди», с которыми водил дружбу Тихонов, никто сказать не мог...

— Еще этот проклятый снегопад, — сокрушался Никифоров. — Все следы уничтожил... А может, Терихова убили случайно? Просто за то, что он советский милиционер.

— Терихов был не в форменной шинели, — возразил Феликс.

— Да, да! — кивнул Никифоров. — Терихов ведь был в штатском. Кто-то за ним следил. И за кем, черт возьми, следил Терихов?

— Со слов Юрия, — заметил Феликс, — нам известно, что следы ведут в «Пале-Рояль». Опять «Пале-Рояль»! Кто-то там, конечно, знал... Владелец в истерику ударился: почему, дескать, при любом убийстве его ресторан трясут...

— Феликс Янович, — сказал Никифоров. — Какие у тебя будут предложения?

— Утром нужно еще раз побеседовать со служащими ресторана.

— Надеешься что-то новое выведать?

— Хочу повторно допросить... Мне кажется, что они не так храбрятся, как прежде. Юрий, я вам напоминаю: проанализируйте все недавние разговоры с Яшей, его поступки. Может быть, какая-нибудь случайная, малюсенькая деталь, фраза выплывет...

Хоронили Яшу через день. Одели в милицейскую форму, на грудь прикололи милицейский значок. Гроб поставили в зале губернского управления милиции. У гроба менялся почетный караул, плакала Яшина сестра, крошечные Яшины племянники все время с тоской и страхом смотрели на его застывшее лицо.

Юрий то поправлял венки, то алое сукно, закрывавшее гроб.

«Погиб Иван Яруш. Теперь Яша, — думал он, судорожно потирая рукою горло. — Как это нелепо!..»

Потом шестерка вороных лошадей повезла Яшу на утопающем в венках белом катафалке в последний путь. На Константиновском кладбище после речей милицейский взвод дал троекратный залп из винтовок, поднявший с деревьев птиц, и гроб медленно опустили в могилу. Было по-весеннему тепло и совсем безветренно.

Домой Юрий шел с Вадимом Почуткиным и Тамарой. Шли молча, говорить ни о чем не хотелось. Юрий думал о Яше, о последнем их разговоре.

— Ребята! — остановился Юрий. — Знаете, что?.. Пойдемте ко мне, чаю попьем. У меня коробка с леденцами припасена. Яша их очень любил.

— Пойдем! — охотно согласился Почуткин. — Ты как, Тамара?

— Я, как и все, — тихо ответила Тамара.

...У хозяйки на кухне вечером всегда кипел самовар. Пока Юрий резал хлеб, Почуткин заваривал чай в фаянсовом чайнике.

— Крепкий чай — моя страсть! — признался он.

Тамара расставила кружки и блюдца, подошла к книжной полке, прибитой над кроватью.

— Ты мне дашь почитать «Овод»? — обратилась она к Юрию, — а то наш Фаддей Владимирович последнее время часто прихварывает. Библиотека все на замке, да на замке...

— С удовольствием, Тамара, — обрадовался Юрий. — Прочтешь, приходи, выбирай еще. А что с Фаддеем Владимировичем?

— Старость не радость! — ответил за Тамару Почуткин. — Весенний воздух и мутные лужи плоховато на стариков действуют...

Юрий разлил по кружкам крепкий чай.

Кто-то неуверенно постучал в дверь.

— Можно, можно! — крикнул Юрий.

Дверь раскрылась, и все увидели рыжебородого карусельщика Михалыча и за Михалычем — зареванных Ванюшку и Витюшку.

— Юрий Петрович! — всхлипнул и Михалыч. — Не можем боле!..

Шмыгая носом, он начал рассказывать, как его ребята, слушая споры Юрия Петровича и Якова Осиповича о каком-то бородатом в шинельном пальто с дорогим бобровым воротником, решили самостоятельно заняться сыском...

Раскручивая деревянных коней и львов, Ванюшка и Витюшка время от времени разглядывали через дырки полотняного купола Лузинский рынок. А с карусельного верхотурья — карусель стояла на пригорке — рынок просматривался как на ладони. Различных бородачей бродило сколько угодно. Среди них были и рыжебородые, и седобородые, и чернобородые. Иногда мелькало и шинельное пальто, изредка выплывала дорогая шуба с бобровым воротником. Но нужного сочетания, о котором говорили Яков Осипович и Юрий Петрович, к сожалению, не встречалось...

И вот однажды ребята обратили внимание на толстого человека, хотя у него бороды и не было. Но зато толстяк этот держал в руках довольно потрепанное пальто из шинельного сукна с бобровым воротником. Он ни минуты не стоял спокойно, то и дело оглядывался, переходил с места на место. Его боязливые ужимки и привлекли внимание ребят. Толстяк немного потоптался у карусели, потом скрылся в толпе. И ребята о нем чуть не забыли. Но через несколько минут они снова увидели толстого человека, но пальто у него уже не было. Он шел к воротам. Михалыч в это время объявил перерыв в своем аттракционе. У старика разболелся зуб, и он отправился на Пушкинскую улицу, к врачу.

Воспользовавшись неожиданной свободой, прячась за столбы, афишные тумбы, углы домов, ребята крались за толстяком и установили, что живет он в старинном деревянном доме на Второй Восточной улице. Однако ни Юрию, ни Яше пока сказано не было. Ванюшка и Витюшка решили сами следить за подозрительным лицом...

Несколько раз приходили мальчишки вечером к старинному дому, подолгу наблюдали издали, но ничего подозрительного, по их мнению, там пока не происходило...

Они собирались уже бросить затею, тем более, что Михалыч не на шутку начинал сердиться, что они куда-то без спросу бегают, как вдруг проживающий бобылем толстый человек стал ходить ежедневно к семи часам в ресторан «Пале-Рояль». Сидел он там обычно недолго и быстро возвращался на свою улицу. Но ходил туда аккуратно, как на службу.

Ванюшка и Витюшка призадумались: что делать дальше? Может, этот толстяк до самой смерти так ходить в ресторан будет... И вот когда Яша, придя к Юрию, не застал друга, выложили ему все новости.

Яша, с изумлением выслушав рассказ, строго предупредил ребят:

— Без меня, понимаешь, ни шагу! Чок-чок, зубы на крючок!.. Только хату на Второй Восточной покажите...

— А сегодня ребятенки мне все это и поведали, — утирая слезы, заключил Михалыч. — Кто же думал, как оно обернется.