Ничего

– Я знаю, что делаю, и знаю, чем рискую. Уверен, они примут ее. Я все продумал.

– Нет, ничего не выйдет. У вас с ней ничего не получится. А у нас с тобой еще все может сложиться. Вернись ко мне. Станем считать, что это была твоя ошибка, которую ты осознал. Забудем об этом, как будто ничего и не произошло. Я приму тебя. Для нас еще возможно будущее, у нас могут быть дети. Прошу, вернись. Я люблю тебя, как и прежде. Я все готова простить. И на все пойду, чтобы быть с тобой.

– Думаю, тебе стоит уйти. Я все решил.

– Прошу тебя…Я сообщила дронам, где она. Либо ты отдашь ее сам, либо они заберут ее силой.

– Убирайся! Как ты могла?

– Ты хочешь повторить судьбу своего отца? Ты знаешь, чем это кончится.

– Уходи! – закричал он. – В этот раз будет по-другому.

– Нет, все будет намного хуже, чем ты можешь представить. Намного… Если ты сейчас не пойдешь со мной, то боюсь, что больше не увижу тебя в живых.

Я быстро развернулась и побежала назад в бункер. И вдруг слезы сдавили мое горло. Они лились и лились, а я не видела ничего вокруг. Отчего мне было так больно, я не знаю. Ведь он выбрал меня. Что же тогда это было? Ревность, страх потерять его, страх потерять себя? Или страх, что они найдут меня и заберут назад? Назад в никуда, в забытье. Где не будет ничего, ничего, кроме пустоты.

Я бросилась на кровать, накрылась с головой тряпьем и слушала его приближающиеся шаги. Он подошел ко мне и сел на пол у моих ног. Мы оба молчали.

– Не будем ломать комедию, – прервала я тишину наконец, – я все слышала. Не надо думать, как мне это сказать. Что ты решил?

– Уходим, – хрипло ответил он.

– Думаешь, у нас есть шанс? У двоих? Я не хочу тобой рисковать и не хочу тебя терять. Я уйду одна – туда, откуда пришла.

– Не боишься?

– Боюсь, но я там уже была, и я уже жила там. Побывав по обе стороны, я могу считать себя счастливой.

– Не выдумывай. Быстро собирайся. Я очень многим жертвую ради тебя. И я пойду до конца.

– Хорошо, но скажи мне…

– Не сейчас! Тебе что-то нужно взять с собой?

– Да. Да, нужно. Это все принадлежало моему отцу. Мне нужно все.

– Некогда, некогда. Твоя жизнь дороже. Скорее!

Вдруг страшный скрежет заполнил помещение, он не прерывался ни на секунду. Уровень за уровнем защита сдавалась перед железными клешнями.

– Отсюда есть другой выход? – прошептала я.

– Нет, выход был один и очень тщательно защищенный, тридцать уровней защиты.

– Похоже почти все они уже никого не защитят.

Я взяла его за руку и заглянула прямо в глаза. В них не было ни страха, ни злости, ни отчаяния, лишь полное спокойствие. Неожиданно оно охватило и меня. Скрежет как будто отодвинулся на задний план, в голове стало пусто. И вдруг спасительная мысль факелом вспыхнула в моей голове.

– Вентиляция, – мой голос звучал спокойно и четко.

– Верно, вентиляция! Это наша единственная возможность спастись. Мы должны попробовать, мы обязаны. Я обязан спасти тебя!

Мы бросились к вентиляционной решетке, но она никак не поддавалась. Ее вообще не планировалось открывать. Система должна была очищаться автономно, без малейшего вмешательства человека. Но сейчас все способы были хороши. В помещении находился доисторический пожарный щит. Я думала, что он висит как музейный экспонат, напоминающий о древних временах.

Он схватил лом со щита и стал выламывать решетку вентиляции. После нескольких безуспешных попыток та все-таки поддалась. Перед нами черной дырой зиял наш единственный выход. Квадратная труба тянулась далеко вверх. Времени на раздумья не было, и мы, закрыв за собой изнутри, полезли в темноту, цепляясь за какие-то выступы и отверстия.

Шахта тянулась вертикально, но на разных уровнях пересекалась с горизонтальными отводами. Мы поднимались выше и выше, минуя уровень за уровнем. В ушах стоял гул работающих систем очистки, мерцали вмонтированные в стены датчики. Скорее всего, нам было уже не спастись и снаружи нас ждали. И вдруг меня охватило странное чувство, безумное желание… Оно перемешивалось со страхом и отчаянием, и от этого становилось еще острей. Я не могла отделаться от мысли, что это может быть наш последний раз. На очередном пересечении с горизонтальным уровнем я остановила его, залезла туда и быстро начала раздеваться.

– Ты что???

– Тсс…

– Нам надо…

– Тсс, это в последний раз…

Его руки взяли меня за талию и подтянули к себе, губы были сухие и холодные. Меня трясло от страха и его прикосновений. Но сейчас я хотела этого как никогда. Хотела тонуть в его объятиях, хотела раствориться в нем, забыть, кто я, где я и зачем я здесь. Мое сознание стало проваливаться куда-то в темноту. Мерцание и гул вводили меня в состояние транса. Я чувствовала его тепло, его пот и его дрожь. Я чувствовала, как пульсирует кровь в его венах. И только этот такт остался в моей голове, заглушив все остальные звуки вокруг.

И вдруг я поняла, что мы выдали себя. Со стороны горизонтального уровня раздался жуткий скрежет.

– О, если бы не… то возможно мы могли бы спастись, – задыхаясь, прохрипела я.

– Возможно, если бы не ты… мы бы вообще больше никогда… Я ни о чем не жалею, – шептал в ответ он.

Яркий свет ворвался в шахту, ослепив меня. Множество огней осветили нас, и мы, абсолютно голые и беззащитные, оказались в ловушке. Он пытался обороняться, но тут же получил оглушительный удар по голове. Его тело грузно упало на железный пол шахты. Он едва дышал, кровь заливала ему лицо и скапливалась в лужицу возле уха. Я пыталась поднять его, что-то кричала и не слышала саму себя. Мой мозг наполнил громкий звук, который только нарастал. Казалось, что сосуды на висках сейчас разорвет. Ноги подкосились, и я упала на колени, закрывая уши руками, но звук становился все невыносимее. Сквозь адскую боль я слышала металлический голос: «Ее нужно оставить в живых». Последнее, что я помню, – серые холодные железные стенки ящика, в который меня бросили.

ГЛАВА 8

Очнулась я в плохо освещенном помещении, одна лежа на больничной койке, вся в проводах и трубочках. Едва я открыла глаза, в моей голове снова побежали вопросы. И самый первый из них – это все сон или явь? В помещении было прохладно, на мониторе бегали какие-то огоньки. Мое сознание судорожно пыталось определить, где я сейчас нахожусь. Шло время, ничего не менялось, я то проваливалась в сон, то вновь приходила в себя. Наконец вошел человек в белом халате и маске на лице. Было трудно определить его пол: коротко стриженные волосы, плоская грудь, длинные, тонкие пальцы.

– Добрый день, как вы себя чувствуете? – спросил меня сиплый голос.

– …. – я попыталась, что-то сказать, но голос подвел меня, и я не издала ни звука.

Что со мной? Мне отрезали язык? Перерезали голосовые связки? Проводили надо мной опыты?

– Не беспокойтесь, голос вернется. Вы уже семьдесят лет находитесь здесь. Такое бывает после длительного пребывания в стационаре. Ваш голос еще понадобится им. Восстанавливаетесь, если вам что-то понадобится, просто нажмите на кнопку у столика.

Что мне может понадобиться? Встать и уйти отсюда. Узнать бы, где я? И где он? Что с ним?

Шли дни, которые я проводила в забытьи, иногда возвращаясь к реальности. Хотя как узнать, что реально, а что нет? Мне становилось лучше. Из горла уже стали вылетать похожие на человеческую речь звуки.

В палату снова зашел человек, пол которого я так и не установила.

– Как вы? Лучше?

– Да, – вдруг хрипло вышло у меня.

– Я вижу, к вам вернулась речь. Скоро я отвезу вас к ним.

– Дайте воды, стакан воды, – выдавила я.

– Все нужные вещества поступают к вам в кровь через катетеры. Вы ни в чем не нуждаетесь. Мы не употребляем жидкость и пищу такими примитивными способами.

– Где я?

– В лечебном отсеке. Завтра подготовлю вас к встрече с ними.

Человек развернулся и направился к двери.

– Постойте, ответьте на мои вопросы, пожалуйста…