Страница 53 из 107
— Моя девушка, — пристально посмотрев на него, ответила миссис Лейбовиц.
— Дочь?
— Служанка, — сказала она, не отводя изучающего взгляда.
— Приходящая? — спросил Клинг.
— Да, — ответила миссис Лейбовиц. Подвергнув и его лицо столь же тщательному исследованию, она не отрывала от него взгляда, словно надеясь услышать что-то еще. Когда стало ясно, что Клинг не собирается больше ничего говорить, миссис Лейбовиц повернулась к Карелле, сохраняя на лице все то же сосредоточенно-вопрошающее выражение.
— Во сколько она приходит? — спросил Карелла.
— В девять. Кроме четвергов и суббот.
— А когда уходит?
'— После обеда. Вымоет посуду и уходит.
Карелла повернулся к Клингу и сказал:
— Значит, в день убийства ее не было. А впрочем, она все равно приходит гораздо позже.
Он снова посмотрел на миссис Лейбовиц. Та по-прежнему не отрывала от него внимательного взгляда. Было что-то удивительно знакомое в ее манере разглядывать собеседника. Карелла обеспокоенно размышлял, откуда это неуловимо-туманное ощущение уже виденного когда- то, уверенность, что эта самая женщина прежде смотрела на него именно так и не один раз. И в то же время он был уверен, что до сегодняшнего дня никогда не встречал ее. Нахмурившись, он спросил:
— В день, когда случились убийства, вы были дома?
— Да, дома.
— Вы ничего не слышали в квартире напротив?
— Я сплю очень крепко.
— Там стреляли из ружья, — сказал Клинг, и она по вернулась с улыбкой в его сторону. — Четыре раза. Эти очень громко.
— Говорите, были выстрелы? — переспросила она.
— Были, — подтвердил Юцшг и нахмурился. — Выстрелы из ружья.
— Я спала, — сказала миссис Лейбовиц. — В газета* писали, что это случилось в середине ночи. Я спала.
— Выстрелы вполне могли разбудить вас, — предположил Карелла. *
Она обернулась к нему, но промолчала.
— А вы их проспали, — сказал он.
— А я проспала, — согласилась она, продолжая изучать его лицо.
— По нашим расчетам, убийства произошли между половиной четвертого и половиной пятого, — сказал Карелла. — Вы ничего не припоминаете?
— Я спала, — повторила миссис Лейбовиц, не отрывая от него глаз.
— И ничего не слышали?
— Я сплю очень крепко.
Она снова застыла в ожидании, не спуская глаз с Кареллы. И только тогда он понял, чего она ждет и почему ее лицо кажется ему таким знакомым. Он быстро встал, повернулся к ней спиной и, отойдя от пуфика, спросил негромко: «У вас плохо со слухом, миссис Лейбовиц, да?» И резко повернулся к ней. Она по-прежнему улыбалась в ожидании, когда он заговорит. .
Его жена Тедди была глухонемой.
Они были женаты уже давно, и он прекрасно знал этот взгляд, эту сосредоточенность в глазах, когда она «слушала» его, читая по губам или по жестам. То же самое выражение было у миссис Лейбовиц. Все внимание она сосредоточила на губах Кареллы.
— Миссис Лейбовиц, — сказал он мягко, — хтс еще живет на этом этаже?
— Здесь всего три квартиры.
— Кто живет в третьей? — спросил Клинг.
Она быстро обернулась на его голос, но не ответила. Клинг взглянул на Кареллу.
— В третьей квартире, миссис Лейбовиц, — мягко повторил Карелла. — Кто там живет?
— Семейство Пимм. Миссис и мистер Джордж Пимм. Их сейчас нет дома.
— Где они?
— В Пуэрто-Рико.
— В отпуске?
— Да, в отпуске.
Она действительно держится молодцом, подумал Карелла. Читает по губам, как ас. Даже Тедди время от времени пропускает слово-другое. А Кармен Лейбовиц пронзает тебя голубыми глазами, впивается взглядом в гёбы и отводит его, только когда поймет смысл сказанного. Но стоит ей отвернуться, и она перестает улавливать смысл, слышит только невнятный шум, заставляющий ее поворачивать голову к говорящему. Она выработала очаровательную улыбку, ее лицо всегда выражает сочувствие и внимание, и она отменно вводит всех в заблуждение. Ей следовало бы носить слуховой аппарат, но он выглядел бы нелепым на такой элегантной, холеной женщине. Вот бы ей познакомиться с моей Тедди, пообщаться с моей замечательной женой, которая не только глуха, но и нема.
— Когда они уехали? — спросил он, стараясь глядеть прямо в лицо собеседнице и отчетливо выговаривая каждый звук.
— В прошлое воскресенье.
— Значит, до того, как случились убийства?
— Да.
— Вы случайно не знаете, когда они собирались вернуться?
— Кажется, Джордж говорил, что недели через две. Но точно не знаю.
— Если через две недели, то это значит… — начал Ка' релла, по забывчивости обернувшись к Клингу. Однако вовремя спохватился и вновь повернулся к миссис Лейбовиц, которая сидела все с той же напряженной улыбкой на лице.
— Значит, в следующее воскресенье? — спросил он ее.
— Да, — ответила она. Судя по всему, она уже поняла, что он разгадал ее секрет, но продолжала вести себя точно так же. Надежда, что собеседник позволит ей продолжить игру, взяла верх.
— Значит, Пиммы в отъезде, — подытожил Карелла, — а' вы были единственной соседкой Лейденов, но крепко спали, так?
— Именно так.
— В таком случае у меня больше нет вопросов, — сказал Карелла. — Большое вам спасибо.
— Вам спасибо, — отозвалась хозяйка и пошла проводить гостей до двери.
В этот день Клинг и Карелла переговорили со всеми, кто был в ту ночь дома, пытаясь найти хотя бы одного человека, который, просунувшись от выстрелов, подошел бы к окну, выглянул на улицу, увидел машину — например, желтый «бьюик», — взглянул на номер и запомнил его.
Семь человек признались, что слышали выстрелы. Двое сказали, что приняли их за громкие выхлопы, которыми горожане, похоже, готовы объяснить любой внезапный громкий звук. Человек с четвертого этажа сказал, что, услышав первые выстрелы, встал с постели.
— Два выстрела? — спросил Карелла.
— Да, два и очень громкие. Я вылез из постели и услышал, как кто-то кричит…
— Мужчина или женщина? " -
— Трудно сказать, просто громкий крик, а потом еще два выстрела.
— Что вы сделали? — спросил Карелла.
— Снова лег спать, — ответил человек.
Женщина с девятого этажа тоже слышала выстрелы, но испугалась и не вставала с постели минут пять и только потом подошла к окну. Она видела, как от дома отъехала машина. .
— Какая машина?
— Не знаю, я в марках не разбираюсь.
— А цвет?
— Темный.
— Не желтый?
— Нет, только не желтый.
— Номер не заметили?
— К сожалению, нет.
Остальные трое опрошенных заявили, что они сразу распознали выстрелы, но решили, что стреляют на улице. Никто из них не подумал ни подойти к окну, ни позвонить в полицию. На нет и суда нет.
Карелла поблагодарил их и стал спускаться вниз вместе с Клингом.
— Что ты на это скажешь? — спросил он напарника.
— Машина могла принадлежать кому угодно. Влюбленной парочке, кому-то, кто поехал на работу. Мало ли кому.
— Уолтеру Дамаску, например.
— Его подруга ездит на желтом «бьюике».
— А на чем ездит он сам?
— Скорее всего, ни на чем. Иначе зачем ей его возить?
— Этого же не может быть, верно? — спросил Клинг.
— Чего не может быть?
— Чтобы человек вот так взял и исчез. Как сквозь землю провалился. Мы знаем, как его зовут, где он живет, у нас есть его отпечатки пальцев, есть словесный портрет. Нет только его самого.
— Может, отыщется? — предположил Клинг.
— Когда? — спросил Карелла.
Бар «Раундли» находится на Джефферсон-авеню, в грех кварталах от нового музея. В пять пятнадцать, когда Клинг прибыл туда на свидание с Анной Гилрой, бар был заполнен уверенными'в себе бизнесменками, юными секретаршами и манекенщицами. Посетители вели себя так, словно оказались на званом приеме с коктейлями. Все они находились в постоянном движении — выпивали, болтали друг с другом, курсировали между стойкой бара и столиками, разбросанными по слабо освещенному залу.
В дальнем углу за столиком сидела Анна Гилрой. Она была в открытом платье очень крупной вязки, надетом на нейлоновый чехол телесного цвета. Клинг, по крайней мере, надеялся, что не на голое тело. В столь шикарном месте он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что его синий костюм нелеп, галстук неправильно завязан и сбился в сторону, а кобура на плече заставляет пиджак неестественно топорщиться. Короче, он чувствовал себя деревенщиной, случайно затесавшимся в приличное общество. А еще его мучило чувство вины.