Страница 79 из 106
Глава двадцатая
«
Из вырезанной главы «Владимирского бестиария».
Музыка. Визгливая, непрерывная, уводящая из реальности куда-то в дебри бессознательных и сумбурных эмоций музыка захватила власть над моим телом. Она напоминала море, которое мне доводилось видеть на картинках.
Волны музыки бились о барабанные перепонки, пытались заполнить собой череп. Неспособные обрести покой музыканты надрывались вовсю. Каш подыгрывал им на окарине, отбивая ногой такт. Намары пустились в пляс − если так, вообще, можно было называть их судорожные непонятные рывки. Жители замка растворялись во всеобщем безумии. А я не мог.
Мое единственное оружие, бесполезную секиру, проданную обманщиком-торгашом, забрали в тот момент, когда братья покинули неф. Теперь она лежала в куче другого оружия.
Хотя, какая разница? Навалившееся бессилие держало крепче самых крепких оков.
Здесь не было окон, чтобы увидеть восход солнца, и тут нельзя было устать или умереть. Время совершенно не ощущалось в этом странном и пугающем замке. Мы словно стали заложниками бесконечной ночи.
Поначалу намары пытались втянуть меня в свои игры. Они щипались и толкали меня в центр зала, где находилось темное отверстие, точно слепой глаз, следящий за танцующими. Я отбивался, я кричал. Я не хотел смотреть, что там внизу. Некий животный инстинкт непрерывно твердил: «Не позволь им сделать это».
А остатки моего любопытства умерли в день, когда лицо Беляны треснуло, подобно фарфоровой вазе.
По приказу Данко намары все же оставили меня в покое. Подтащив к основанию роскошного трона, усадили на холодные ступени подле ног своего повелителя. В каждом их жесте скользила трусливая угодливость. Отрешенно я подумал: «Что он творил с этим бедным глупым народцем? Какими опытами достиг такой власти над ними?» Эта мысль пугала и завораживала разом.
Внезапно музыка утихла.
Сизые человечки в порванных пыльных одежках расступились, пропуская в центр образованного круга… Ифанку. Точнее ее часть.
Голова несчастной была насажена на ржавую конструкцию, формами напоминавшую человечий скелет. Такой же, только настоящий, нам когда-то давно показывали в школе знахарства.
Золотые кудри девушки раскрутились и путались в ребрах каркаса. Она неуклюже переступала с ноги на ногу, как ребенок, учащийся ходить. Выглядело это омерзительно: при каждом движении новое тело тряслось и скрежетало, челюсть клацала с глухим щелчком.
Намары встретили ее появление одобрительным шумом. Наступило время новое представление. Каш встал, − я ощутил движение ледяного воздуха, − и оглушительно, на весь неф хлопнул в ладоши.
Музыка заиграла с новой силой. Теперь это была гротескно-веселая танцевальная мелодия, искаженная звучанием расстроенных и неподходящих инструментов.
Ифанка качнулась. Взмахнула тонкими жезлами-руками. Неведомая сила повлекла ее вдоль колонн, закружила в вихре, направляя неуклюжие конечности со злобой бездарного кукольника. Рот ее был открыт в немом крике. Несколько намаров взобрались на плечи друг к другу и, сровнявшись с девушкой, прыгали вокруг.
Я не мог смотреть на эти издевательства. Несчастная… Если бы я только прогнал ее, если бы не поверил горю. Тогда бы девушка, быть может, жила!
− Нравится? − прохладный голос бессмертного донесся сквозь стену шума.
Я впервые осмелился повернуться и взглянуть в пустые глаза бывшего собрата:
− Прекрати. Прошу, перестань. Отпусти ее…
Каш улыбнулся бескровными губами Данко.
− Зачем? Это весело.
Тогда я схватил свою секиру и наставил на него. Оружие дрожало в непослушных руках. По ощущениям это было сравнимо с попыткой муравья напугать спящего быка. Одно рефлекторное движение − и никакая сила в мире не сможет отскрести меня от зеркального пола.
Изначальное дитя Нави, сидящее в теле смага, приподняло брови. Оно хотело увидеть, что я буду делать дальше. Но на большее моих сил не хватило. Мышцы вновь свела парализующая судорога. Я пошатнулся, и тогда Каш дунул на кончик лезвия, и тот начал темнеть и рассыпаться прямо на глазах, пока не осталась одна рукоять.
− К чему бессмысленная ярость? Ты только навредишь себе.
Я оскалился. Он вздохнул.
− А наставник еще спрашивал, почему я не люблю людей. Вы же глупы, как капуста, невежественны и не способны утихомирить гордыню, даже если от этого зависит будущее ваших родных.
Музыканты остановились, чтобы не мешать хозяину говорить. Каш (или все же Данко?) встал.
− Вы ищете человека, который приходил в Халькард полгода назад. Он принес сюда темное учение. Заключил недозволительный договор с кем-то из крепости. Я учуял течение его живи даже отсюда. Невероятный, ослепительный поток Силы.
− Кто он? − спросил я через силу.
− Языком смертных этого не объяснить, − отмахнулся Каш. − Вы все равно не поймете божественной игры, в которой мы всего-то на всего взаимозаменяемые статичные фигуры. Хотя ты, да ты − отличаешься от наших братьев. Твой поток тоже иной. Он словно бы осквернен, но при этом и очень чист. Хотел бы я знать, как так вышло, − льдинки его зрачков подозрительно сузились.
− Т-твари. Бессмертные твари объявились в Славии. Они как-то связаны с марргастами, камнями, которые находят подле рек. Мы должны знать… − Я торопливо пытался пересказать все, что могло быть важным, пока он молчал.
− Как победить бессмертного? − перебил Каш, упоенно разводя руками. − Ну конечно! Это просто, и я отвечу тебе − абсолютно никак! Матрицы, замкнутые в круг, невозможно разрушить, находясь извне. Только внутри. А это значит, что лишь
− Нет.
Да, я не понимал. Столько непонятных слов… Он говорил, что мы проиграли, потому что боги хотят, чтобы по земле ходили такие твари, как трехрогий? Жестокость как раз в их духе.
− Но не все потеряно. Убейте пророка, несущего знание нижних миров. Он смертен, так как у его существования иная цель. Убьете его, и перемен будет меньше. Матрицы, конечно, никуда не денутся. Но, быть может, вам удастся остановить надвигающуюся лавину.
− Убить Нигола, − прошептал я.
− Попробуйте, мои жалкие глупцы-братья.
Силы утекали сквозь пальцы. Я продрог и вспотел. Голодные взгляды тысяч падших намаров вонзались в спину. Пусть это и опасно, но я должен был спросить: